Владлен Сироткин - Зарубежные клондайки России
Одна из таких расписок, от 13 февраля 1920 г. принадлежит перу командира 30-го японского пехотного полка полковника Слуга и касается приема на хранение от войскового старшины Уссурийского казачьего войска Клока «двух ящиков и пяти мешков» из тех 38 пудов золота, что атаман того же войска Калмыков экспроприировал при бегстве из Хабаровска в местной конторе Госбанка. Поспешно отступая под натиском Красной армии, атаман не смог взять все золото с собой и приказал своему адъютанту Клоку сдать его на хранение под расписку японцам. Что с этим золотом стало, до сих пор неясно. Калмыков вскоре был зверски убит в Харбине.
По косвенным данным, «калмыковское» золото в Хабаровске находилось сначала у командира японской дивизии генерала Ямады, который якобы затем передал его интенданту всего японского экспедиционного корпуса Квантунской армии в Приморье. Тот, в свою очередь, поместил золото в «Матсуда банк» (филиал «Чосен банк» во Владивостоке), и уже из «Матсуда банк» при окончательной эвакуации японцев с Дальнего Востока золото будто бы было вывезено в японский город Симоносеки.
Однако наибольший интерес у исследователей и журналистов по-прежнему вызывает судьба «семеновского» золота: захваченного в Чите в октябре 1919 г. четвертого «золотого эшелона» Колчака, направлявшегося во Владивосток. Атаман при поддержке японцев присвоил тогда сразу 172 ящика со слитками и 550 сумок с золотой монетой на сумму в 42 млн. 251 тыс. зол. руб.
Долгое время в литературе, как советской, так и эмигрантской, бытовало мнение, что Семенов в ноябре 1920 г. спасаясь от красных, бежал с этими ящиками в порт Дальний, где безбедно жил до самого 1945 г. когда его арестовали «смершевцы» (затем его судил советский военный трибунал, по приговору которого в 1946 г. атаман был повешен).
В рамках своего научного доклада «Куда делось российское золото?», который в марте 1993 г. С.П. Петров распространил в Москве среди членов и актива нашего Экспертного совета, он провел специальное расследование судьбы «семеновского» золота.
И оказалось, что Семенов физически не мог бы забрать с собой все золото, кроме одной-двух сумок: ведь он бежал из осажденной красными Читы на аэроплане. На основе личного архива своего отца и материалов харбинской эмиграции Гуверовского архива Петров установил: в январе-августе 1920 г. на нужды своей армии и гражданским ведомствам атаман роздал 37 млн. 340 тыс. зол. руб. из тех 42,2 млн. что он в октябре 1919 г. захватил в Чите. Причем лично начальнику тыла генералу Петрову выделил 7,7 млн. именно из этих почти 8 млн. 22 ящика на 1 млн. 270 тыс. зол. руб. Петров и передал под расписку полковнику Идзомэ, а остальное начтыла роздал по ведомости отступавшим в Китай командирам остатков семеновской армии – Пучкову, Бангерскому и другим «на непредвиденные расходы».
В распоряжении Семенова на конец ноября оставалось около 5 млн. зол. руб. Вот их-то и следует искать.
Часть нашел уже сам генерал Петров. В записке своим адвокатам в 1933 г. он указал, что 21 ноября 1920 г. в последний раз встретился с атаманом как с главнокомандующим и сообщил ему, что назавтра намерен сдать последние оставшиеся у него 22 ящика главе японской военной миссии на временное хранение. Семенов ответил, судя по записке Петрова, что он сам предпринял «аналогичные шаги и также передал все оставшиеся у него казначейские средства на хранение японской миссии».
Вот почему, очевидно, ни я, ни другие исследователи (в частности, аспирантка Н.Н. Аблажей-Долженкова, читавшая в 1995 г. в архиве Гуверовского института неопубликованную рукопись атамана Г.М. Семенова «История моей борьбы с большевиками») расписок полковника Идзомэ или других японских военных, аналогичных расписке, данной 22 ноября 1920 г. генералу Петрову, пока не нашли.
Тем не менее хорошо известно, что представители атамана в 1920 г. действительно сдавали японским властям в других местах «золотые ящики» под расписку, в частности еще в марте 1920 г. в порту Дайрен (Дальний) были переданы 33 ящика, они были срочно отправлены в г. Осака в филиал «Чосен банк», где «золото было обменено на японскую валюту» (из протокола Токийского окружного суда от 9 марта 1925 г.).
В связи с возросшим в 1992-1996 гг. интересом к судьбе «колчаковского» золота, в частности среди отечественных японистов, особое внимание привлекли две ценные публикации – корреспондента ИТАР-ТАСС в Японии Василия Головина «Загадка колчаковского генерала» в журнале «Эхо планеты» (1992, № 39) и брошюры бывшего собкора «Правды» в Японии, профессора И.А. Латышева «Как Япония похитила российское золото?» (М. 1996).
Оба автора, опираясь на недоступные большинству российских историков материалы на японском языке, подробно показывают, как в 1918-1922 гг. офицеры военной разведки японской оккупационной армии в Забайкалье и Приморье, два будущих генерала – Р. Исомэ (Идзомэ) и Х. Куросава, а также майор Синкэй Кураки (впоследствии он станет доверенным лицом атамана Семенова на судебных процессах в Японии), подобно начфину Ф. Шипу из Чехословацкого легиона, «добывали» русское золото у различных генералов и казачьих атаманов, переправляя его в Японию. Так, В. Головин, ссылаясь на материалы парламентского расследования в марте 1926 г. указывает на создание в Квантунской армии целого «секретного фонда», которым в 20-х годах распоряжался будущий премьер Гиити Танака, бывший военный атташе при царском правительстве и представитель японского командования при «омском правительстве» Колчака. Общая сумма фактически награбленного золота, по данным парламентского расследования, превышала 10 млн. зол. руб. а всего к концу 1922 г. в «секретном фонде» имелось более 60 млн. иен.
И.А. Латышев, ссылаясь на статью японского журналиста Томаки Абэ из газеты «Акахата» от 11 сентября 1977 г. под заголовком «Исчезнувшие слитки золота. Их нынешняя цена – 13 миллиардов иен», дополняет драматическую историю «семеновского» золота. Оказывается, переданные в марте 1920 г. в порту Дальнем 33 ящика золота – это еще далеко не все. В том же марте Семенов передал в Чите под расписку полковнику X. Куросаве еще 143 ящика с золотом, и оно в конце концов также оказалось в «секретном фонде» японского военного командования. Не за эти ли золотые россыпи оба полковника были затем произведены в генералы?
Однако все эти хищения бледнеют в сравнении с авантюрой колчаковского генерала Сергея Розанова, с помощью японцев взявшего в ночь с 29 на 30 января 1920 г. все оставшееся в подвалах Владивостокского отделения Госбанка «колчаковское» золото и переправившего его в Японию, о чем подробно рассказал в своей книге И.А. Латышев Это была вторая пиратская акция японской военщины. Первая совершена там же, во Владивостоке, 16 марта 1917 г. когда на двух японских крейсерах была увезена четвертая «золотая посылка» из 2244 ящиков на 20 млн. 2499 ф. ст. да еще 5,5 т личного золота Николая II. «Независимая газета». – 1998. – 5 авг.
Генерал Розанов являл собой тот тип дореволюционных царских генералов, которые в годы Гражданской войны решили «играть в политику». Будучи официально прикомандированным адмиралом Колчаком в 1918 г. к атаману Семенову для военной связи между Омском и Читой, Розанов вскоре решил исполнить самостоятельную политическую роль и, вступив в тесный контакт с японскими оккупационными войсками, фактически начал действовать и против Семенова, и против Колчака. Его идеей фикс стало создание с помощью японцев «буферной» Дальневосточной республики во главе с самим собой. Но на ту же роль претендовали и атаман Семенов, и эсеровские деятели из числа сибирских «областников» из так называемого 1-го Совета уполномоченных организаций автономной Сибири (СУОАС-1).
В последнем окопались видные «областники» – Якушев, Головачев и Валериан Моравский, о которых речь еще пойдет ниже.
К осени 1919 г. когда стало ясно, что омский режим Колчака вот-вот падет под ударами Красной армии и она не сегодня-завтра появится в Забайкалье, Розанов решил действовать. Он перебрался из Читы во Владивосток, создал свои собственные вооруженные силы, заручился поддержкой японцев и добился благоприятного нейтралитета комиссаров Антанты.
Но решили действовать и «областники». Их военной опорой стали отдельные части чехословацких легионеров под командованием генерала Гайды, сочувствовавшего эсерам. Решающее столкновение произошло 18 ноября 1919 г. во Владивостоке: войска Гайды и войска Розанова вступили в бой друг с другом в борьбе за власть в городе в надежде, что победитель и провозгласит себя вождем Дальневосточной республики.
И хотя в военном отношении верх взял Розанов – мятеж «областников» был подавлен, а сам Гайда был ранен и взят в плен, – политически проиграли обе стороны. Дело в том, что рядовые участники боев с обеих сторон понимали лозунг создания ДВР совсем не так, как их вожди: во Владивостоке появились листовки с призывом созвать дальневосточное Учредительное собрание, начать переговоры с Советской Россией, прекратить Гражданскую войну и, главное, выгнать иностранных интервентов из Приморья. Это сразу охладило интерес Антанты и особенно японцев к идее создания ДВР. А без японской вооруженной помощи у Розанова не было никаких шансов стать «дальневосточным диктатором».
