Сергей Алексеев - Заря славянства. V — первая половина VI века
21
Iord. Get. 245–251.
22
Атт. Marc. Hist. XXXI. 3–4.
23
Об этническом составе черняховцев см.: Славяне и их соседи 1993. С. 162–170.
24
Обзор этимологий см.: Свод I. С. 159–160. Сближение со славянским *vodjь, «вождь» сомнительно и становится вовсе невозможным, если отождествлять Боза с Бусом из «Слова о полку Игореве»: «Се бо готьскыя красныя девы въспеша на брезе синему морю, звоня руским златомъ, поють время Бусово, лелеють месть Шаруканю». Ряд авторов отвергает такую идентификацию, желая видеть в «готских девах» дев с острова Готланд, а не из готского Крыма. М.А. Салмина истолковала «бусы» как северные суда. «Время бусово» — время морских походов готландских готов ('Салмина М. А. Из комментария к «Слову о полку Игореве» // Труды отдела древнерусской литературы. XXVII. Л., 1981).
А.Н. Анфертьев считает, что готы здесь «скорее» жители Готланда; обоснование: «Место в целом очень темное и связь отдельных элементов в нем неясна». Это, видимо, аргумент против резонного возражения — зачем готландским готянкам мечтать об отмщении за половецкого хана XI в. Шарукана? Объяснения этому нет. В то же время А.Н. Анфертьев указывает на сочетание «босуви (бусови?) врани» как на содер жащее это же слово, при этом отмечая слабость построения К. Менгеса, видевшего в обоих случаях тюркизм, но не объяснявшего семантику «времени бусова». Представляется, что именование воронов-падальщиков «Бусовыми» вполне может представлять метафорический оборот, связанный с преданием о повешенном готами короле антов. Что касается этимологии имени, то с учетом алано-сарматских связей антов нельзя ли все же связывать Бус/Βοz с осетинским buz/boz, «благодарный»? Вообще, следует помнить, что имя дошло в двух однократных (не считая явного и весьма показательного искажения «босуви врани» в тексте «Слова») поздних иноязычных передачах. Качество подобной передачи всегда отнюдь не бесспорно, а здесь особенно.
25
Древность славянского mirъ в значении «сельская община», сохраненном русским языком, удостоверяется общеславянским mirъ, «весь мир». Значение «община» — промежуточное между этим и первоначальным «согласие» (ЭССЯ. Вып. 19. С. 55–57).
26
Так, в частности, именовалась патронимия в позднейшей Белоруссии, состоявшая из 5–10 и более родственных больших или малых семей (Этнография восточных славян (далее — ЭВС). М., 1987. С. 173).
27
См.: ЭССЯ. Вып. 7. С. 197–198.
28
ЭССЯ. Вып. 13. С. 200–201.
29
См.: Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. СПб., 1996. С. 112–145; Криничная Н.А. Русская народная историческая проза. Л., 1987. С. 171–185.
30
История первобытного общества. М., 1988. Вып. 3. С. 237–241.
31
Сказания о начале славянской письменности. М., 1981. С. 102.
32
Иванов П. И. О знаках, заменявших подписи в Древней Руси // Известия Русского археологического общества. М., 1861. Т. 2; ЭВС. С. 486-487, 491.
33
Славяне и их соседи 1993. С. 161–162.
34
См. общую характеристику индоевропейской, балтийской, славянской мифологии и пантеона: Мифы народов мира (далее — МНМ). М., 1980–1982. Т. 1–2; Славянская мифология. М., 1995.
35
Или алано-болгарским. Ср. в этой связи точку зрения о заимствованном (тюркском) происхождении славянского *divъ (с не вполне оправданным толкованием смысла «злой дух») — ЭССЯ. Вып. 5. С. 35. Гипотезу В.В. Иванова и В.Н. Топорова о вероятном развитии и значении образа см.: МНМ. Т. 1. С. 376–377 («Див»), 378 («Диевас»).
36
Гальковский Н.М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. М., 2000. Т. 2. С. 24.
37
См., прежде всего, работы В.В. Иванова и В.Н. Топорова (Славянские языковые моделирующие семиотические системы. М., 1965; Исследования в области славянских древностей. М., 1974). См. также: Славянская мифология 1995.
38
Славяне и их соседи. 1993. С. 118, 151–152.
39
Там же. С. 122.
40
Свод I. С. 85–86, 161–169. Первым серьезным аргументом в пользу общения Приска с праславянами является упоминание им термина μεδοζ (мед) — «туземного» названия напитка, подносившегося римским послам оседлыми «скифами» Паннонии вместо вина. Приск упоминает и славянскую форму речного названия «Тиса». В связи с похоронами Аттилы Приск (по Иордану) обозначил погребальное пиршество словом strava (праслав. *jьztrava, «поминки, еда» — Этимологический словарь славянских языков (далее — ЭССЯ). Вып. 9. С. 80–82). Стоит, впрочем, отметить, что Приск называет «скифов» «смешанными» (букв, «намытыми волнами»), а пассаж о «собственном варварском языке», в дополнение к которому они учат гуннский, готский или латинский. Как верно отмечают Л.А. Гиндин и А.Б. Иванчик, двусмыслен. Он может означать (скорее и означает), что разноязычные подданные Аттилы используют названные языки как средства общения.
41
Бирнбаум 1987. С. 321. Этот язык, очевидно, изначально соответствует западной группе диалектов в схеме А.Е. Супруна (Языки мира. Славянские языки. М., 2005. С. 17–18). Сложение ее соотносимо со временем так называемой второй палатализации в славянских языках (переходы k > с, g > z перед гласными ě, i). Она протекала в западной группе диалектов несколько иначе, чем в восточной. У антов, насколько можно судить, вторая палатализация несколько задержалась. Восточная группа диалектов должна соответствовать антам и смешавшимся с ними восточным словенам — дулебам.
42
Богухвал (Великая хроника о Польше, Руси и их соседях. М., 1984. С. 52) со ссылкой на «древние книги» выводит славян из Паннонии, где помещает Пана, эпонима страны и отца Jlexa, Руса и Чеха. Далимил говорит только об исходе из «Хорватии» Чеха (Staročeska kronika tak recenoho Dalimila. Praha, 1988. Sv. 1. Кар. 2: 1–10).
43
См. вводную часть ПВЛ по Лаврентьевской (Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ). Т. 1), Ипатьевской (ПСРЛ. Т. 2), Радзивилловской (Т. 38) летописям. Перевод наш. К теме волохов, «насилящих» славян в придунайских землях, летописец возвращается позднее еще дважды — в связи с нашествием кочевников VI–VII вв. («белых угров», прогоняющих волохов) и в связи с вторжением мадьяр («черных угров») в конце IX в. Налицо очевидное совмещение разновременных пластов традиции. Именно это предание, очевидно, послужило причиной для соотнесения в летописи славян и «нориков». Стоит отметить, что подлинный Норик большей частью не входил в Венгерское королевство. Это лишний раз указывает на вторичный и литературный характер данного соотнесения.
44
Армянская география VII в. СПб., 1877. С. 21–22. В Свод II давно переведенное на русский язык и введенное в научный оборот известие «Армянской географии» не включено, вероятно, по причине спорности ее датировки (VII–IX вв.).
45
См.: Нидерле Л. Славянские древности. М., 2001. С. 56; Свод I. С. 242; Proc. DA. IV. 4: 3: Прокопий Кесарийский. Война с готами. О постройках. М., 1996. С. 237–240. Всего таких названий, по максимальному счету Л. Нидерле, девять: Стредин, Долебин, Брациста, Дебри, Беледина, Зернис, Берзана, Лабуца, Пезион, Кабеца. Можно добавить, что в средневековом немецком эпосе (см.: Хроника императоров // Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. Т. 4. Западноевропейские источники. М., 2010. С. 222) славяне («русь и поляки») оказываются главной опорой сыновей Аттилы в их неудачной борьбе с готами. Впрочем, в той же стихотворной хронике XII в. те же славянские народы оказываются в числе союзников Алариха и Теодориха Великого в их походах в Италию (Там же. С. 222–223). Цена всему этому мала.
46
Об археологических свидетельствах (вещевые находки в Опово-Баранде, Нови Саде, Сомборе, деревянное городище в Хоргоше) см.: Седов В.В. Славяне в раннем Средневековье. М., 1995. С. 29.
47
Славяне и их соседи. 1993. С. 177–178, 181.
48
Там же. С. 169–170; там же обзор точек зрения на проблему. Ср.: Седов В.В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982. С. 27.
49
Их роль в сложении пеньковской культуры оценивается археологами весьма по-разному (ср.: Седов. 1982. С. 27–28; Обломский А.М. Днепровское лесостепное левобережье в позднеримское время. М., 2002. С. 75–80). Сторонники обоих подходов оперируют одинаковыми, довольно ограниченными материалами. Представляется, что прямой и конкретной преемственности между «киевскими» и пеньковскими памятниками сторонникам «киевского» происхождения пеньковской культуры установить не удается. К тому же территориально ранние пеньковские памятники тяготеют, за редким исключением, к Днестровско-Прутскому двуречью, а не к Киевскому Поднепровью.
