Ариадна Эфрон - История жизни, история души. Том 1
О многом бы хотелось рассказать тебе, но я настолько утомлена, совсем без сил, что - неожиданное следствие - кажется, скоро буду годна только на то, чтобы воду таскать.
Целую тебя.
Твоя Аля.
Б.Л. Пастернаку
15 декабря 1948
Борис, дорогой! Не ответила тебе на то твоё письмо всё из-за той же занятости и сумбура вообще, но рада была очень, что ты не рассердился на мелочный мой подход к твоей большой книге. Да и сердишься ли ты вообще когда-нибудь? Я — нет, только изредка бешусь, но не сержусь никогда, — впрочем, Бог с ним, я совсем не о том хотела тебе написать. В старой инвентарной книге училищной библиотеки я нашла запись: «Л. Пастернак, альбом, 40 р.», и никаких следов самого альбома в самой библиотеке, в библиотечных карточках. Всё же по наитию разыскала и того человека, у которого уже второй год лежала книга, и книгу. Она, вероятно, есть у тебя, такая большая, в синем переплёте, со множеством репродукций, издание 1932 г., текст Макса Осборна1. Книга — с надписью: «Дорогим Варе и Осипу с любовью, Леонид Пастернак, Б., 1934 г.» Как она попала сюда, кто такие Варя и Осип?2 Никто у нас не знает, да и ты вряд ли знаешь - а м. б. и помнишь Варю и Осипа? Напиши, мне очень интересно. Часть наших книг по искусству были куплены нашим училищем в год окончания войны где-то в Рязанской области, остались они после смерти какого-то старого художника, фамилии которого никто у нас не знает. М. б. это и был тот самый Осип? И ещё — нашла я среди разрозненных репродукций, в нашей же библиотеке, в хламе, несколько архитектурных репродукций, причём некоторые из них были исправлены, видимо автором, тушью (дорисованы деревья, окна, решетки, кое-где заштриховано, перечёркнуто). Я задумалась над этой доработкой, представила себе сейчас же, как, много лет спустя, набрёл он на эти свои старые работы, увидел их со-свежа и несколькими зрелыми и свежими штрихами и линиями всё перестроил и переиначил. Подпись — Ноаковский3, я не знала такого, я вообще совсем не знаю архитекторов. Но эту фамилию я встретила на днях в книге Сидорова о Рерберге4 — «крупный архитектор-преподаватель». И вот какая-то установилась во мне связь между работами Ноаковского, книгой твоего отца, Варей и Осипом. Попала ли сюда книга Пастернака из библиотеки Ноаковского? Попали ли сюда репродукции Ноаковского из библиотеки Осипа?5 Кто из них - жив, кто умер в Рязанской области в год окончания войны? Или вообще никакой связи нет, и всё это — случайно? Как хороши работы твоего отца, какие великолепные рисунки, задушу хватают. Проницательно и крылато, большое в этом сходство между вами, не сходство, а родство, большее, чем кровное. (Я раньше знала только его Толстого, и твой тот, скуластый, лохматый, одухотворённый портрет, который очень люблю.) Многое из этой синей книги - к твоей последней, и многое и многие.
Вообще же это моё послание - очередной бред сивой кобылы -пытаюсь писать на работе, в шуме и неразберихе, и синяя книга, как птица (одноименная!), тут же, передо мной.
Целую тебя.
Твоя Аля
’ Речь идет о кн. Osborn Max. Leonid Pasternak. Warschau, 1932 (нем. яз.).
2 В письме А,С. 29 января 1949 г. Б.Л. Пастернак отвечает: «Осип, брат моей матери, дядя, Варя - его жена (все - уже покойные). Этот дядя, доктор Кауфман, был всю жизнь земским врачом в Рязанской губернии, сначала, в незапамятное время в Туме, а потом в Касимове» (Знамя. 2003. № 11. С. 161).
3Станислав Владиславович Ноаковский (1867-1928), по словам Б.Л., был инспектором Московского Строгановского училища, профессором архитектуры, великолепным рисовальщиком.
4Сидоров А.А. И.Ф. Рерберг. М., 1947.
5 По свидетельству краеведа из Касимова Г.И. Садко, ряд книг по искусству, принадлежавших Кауфманам, поступил в библиотеку Рязанского художественного училища.
З.М. Ширкевич
26 декабря 1948
С новым годом, дорогая Зинуша! В первую очередь здоровья - в первую очередь Вашего и Лилиного, а потом и всех прочих близких.
Желаю вам от всего своего самого большого в Рязани, сердца. И чтобы всё было очень хорошо.
Ваша Аля
Рязань. 26.12.48
P.S. Изображённый на обороте новорожденный показывает кукиш не 1949-му году, а 1948-му, который полностью, в некоторых отношениях обманул всех нас. Но наступающий будет честнее.
Р
Pit Ц )**{%*Л*1*'*М‘Л UA Iit(« ■
*14 Г ■ 1И}, о ti «4 -
№ k*»i kluU MOAAJUUi. 1«бЪ k*i<.
U -liCieJV, tnt*.w
Г^АлииО.
P<*f^, ‘Ц.цТчу
Рисованная новогодняя открытка. Рязань, 26 декабря 1948
Б.Л. Пастернаку
21 января 1949
Дорогой Борис! Ты замолк, но это ничего. Я надеюсь быть на днях в Москве1 и видеть тебя — позвоню тебе. Это не письмо, а почти телеграмма, но сейчас экзамены, работаю почти круглые сутки, совсем извелась. Очень хочется увидеть тебя наконец.
Твоя Аля
1 А.С. смогла на несколько дней тайно, так как сосланным на 101-й километр это было запрещено, приехать в Москву. О посещении квартиры Б.Л. она пишет в письме к нему от 26.VIII.49 г. из Туруханска.
Е.Я. Эфрон
15 июня 1949 Рязань. Тюрьма № 1. Эфрон А.С.1
Дорогая Лилечка, Вы давно не имеете от меня известий и, наверное, беспокоитесь. Я жива и по-прежнему здорова. Очень прошу Вас позаботиться о моих вещах, оставшихся в Рязани на квартире, а я, когда приеду на место, сообщу Вам, куда и что мне переслать. Простите меня за беспокойство, я надеюсь, что вы обе здоровы по мере возможности. Лилечка, если Вы не на даче и если Вам не очень трудно, то пришлите мне сюда, только поскорее, немного хотя бы сухарей, сахару на дорогу, цельную рубашку и какую-нб. кофту с длинными рукавами и простынку. Можете прислать письмо. Мне ещё очень нужен мешок для вещей — или наволочка от матраца. Но я не знаю, где мои вещи сейчас, ещё в Рязани на квартире или их перевезли к Вам. Лилечка, я надеюсь, что по приезде устроюсь на работу неплохо и смогу Вам помогать, а то всё Вы мне помогаете. Будьте здоровы,
мои родные, очень жду от вас весточки, приеду на место — сообщу подробно о себе. Позаботьтесь о моих вещах и о деньгах, к<отор>ые остались у бабки, где я жила, и к<отор>ые мне будут оч<ень> нужны по приезде. Крепко вас целую всех.
Ваша А.Эфрон
Если можете — пришлите и напишите поскорее. Ещё очень нужен пояс с резинками и майка или футболка.
1 А.С. была арестована 22 февраля 1949 г.
Е.Я. Эфрон и З.М. Ширкевич
25 июля 1949
Дорогие мои Лиля и Зина! Пишу вам на пароходе, везущем меня в Туруханский край, куда направляют меня и многих мне подобных на пожизненное поселение. Это — 1500 километров на север по Енисею и ещё сколько-то вглубь от реки. Точного адреса пока не знаю, телеграфирую его вам, как только прибуду на место. Буду находиться в 300 кил<ометрах> от Игарки, т. е. совсем, совсем на Севере. Едем по Енисею уже 3 суток, река огромная, природа суровая, скудная и нудная. По-своему красиво, конечно, но смотрится без всякого удовольствия. На месте работой и жильём не обеспечивают, устраивайся как хочешь. Наиболее доступные варианты — лесоповал, лесосплав и кое-где колхозы. Всякий вид культурно-просветительной работы нам запрещён. Зона хождений — очень ограничена и нарушать её не рекомендуется — можно получить до 25 лет каторжных работ, а эта перспектива не очень воодушевляет. В Рязани ко мне на свидание пришли мои ученики, они сказали, что мои вещи и деньги перевезены в Москву, я думаю, что они находятся у вас, а не у Нины. Сейчас у меня на руках есть немного меньше 100 р., вначале деньги у меня были, но всё время приходилось прикупать продукты, т. к. везде было очень неважно с питанием. По приезде на место телеграфирую вам и попрошу прислать денег телеграфом, сколько можно будет из тех, что у вас (или у Нины) остались. Кроме того, мне необходимы кое-какие вещи, ибо то, что у меня с собой и на себе, от тюрем и этапов уже пришло в почти полную негодность. Если из Москвы не принимают, то, м. б., можно будет организовать через Рязань. Тася1 (Кузьма и Нина2 её знают) не откажется послать. Мне совершенно необходимо бельё, большая моя простыня, синее платье, то, что покрепче из одежды, и то, что потеплее, — вязаные мои кофточки и оставшиеся клубки и мотки шерсти и ниток, а также мои вяз<альные> спицы и крючки. Очень нужны какие-нб. тёплые штаны, Мурина вроде замшевая курточка, непромокаемый серый плаш. Кроме того, необходимы акв<арельные> краски и кисти раз-н<ых> размеров и возможно больше бумаги писчей и рисовальной, цветные, простые и химич<еские> карандаши, черн<ильный> порошок, чернильница пластмассовая. Всё это у меня имелось в наличии. Теперь - необходим какой-нибудь минимум посуды - кружка и мисочка у меня есть - нужно хотя бы 2 алюм<иниевые> кастрюли с крышкой, 2 миски, 2 вилки, 2 ножа, 2 ложки больших и чайных и что-нб. из пластмассы, какие-нб. тарелочки, завинчивающуюся коробочку, пару стаканчиков. Необходимы ножницы (у меня было 2 пары - маленькие и побольше), иголки, нитки, пуговицы и щипцы для ногтей, кот<орые> у меня тоже были. Посуду придётся купить из моих денег — если они вообще существуют и находятся у вас (было 900 р., кот<орые> прислал мне Борис накануне моего отъезда - я оставила их у бабки). Т. к. нужно отправить много кое-чего, то м. б. принимают посылки багажом, это было бы проще всего. Тогда можно было бы всё послать в 1 или 2 чемоданах. Если Мулька цел и не отказался, то надеюсь, что он поможет организовать отправку вещей. Да, у меня там был кусок сатина, пожалуйста, пришлите тоже, и синенькие босоножки, и вообще не только нужное, а и что-нб. из приятного, п. ч. все имеющиеся в наличии лохмотья совершенно осточертели. Но это, конечно, неважно.
