Георгий Шторм - Повести
Русский генерал Ренцель тем временем завязал бой с "отрезанной" шведской конницей, сражавшейся под начальством Рооса. А Меншиков атаковал укрывшуюся в овраге пехоту, уничтожил ее и захватил Шлипенбаха. Отнимая у него шпагу, он сказал с усмешкой: "Нечем хвалиться, коли из рук валится!" - и повел генерала в плен.
Теперь Петр стал хозяином битвы. К шести часам утра он вывел из лагеря почти всю русскую армию и выстроил пехоту в две линии, поставив на флангах драгунские полки.
Перед этим он сказал:
- У нас сорок семь полков, а у шведов только тридцать четыре. Если вывести все войска, то неприятель в бой не вступит; поэтому число полков надо уменьшить.
С этой целью шесть из них были оставлены в лагере. Но противник бездействовал, и Петр решился на новое ослабление своих сил.
К северо-западу от шведского стана стояли казаки, преграждавшие врагу путь отступления на Кременчуг и Переяславль. Шесть драгунских полков были посланы туда, будто бы в помощь казакам. Расчет оказался верным. Шведы заметили маневр и перешли в наступление. Разъезды тотчас донесли об этом Петру.
- Воины! - сказал он. - Пришел час, который решит судьбу отечества!.. Не должна вас смущать слава неприятеля, якобы непобедимого, ложь которой вы доказали не раз своими победами... Имейте в сражении перед очами вашими правду... А о Петре ведайте, что ему жизнь недорога, жила бы только Россия во славе и благоденствии!
"НЕПОБЕДИМЫЕ ШВЕДЫ ХРЕБЕТ ПОКАЗАЛИ"
Пахана шведская пашня
Солдатскими ногами;
Боронена шведская пашня
Солдатскими руками;
Посеяна новая пашня
Солдатскими головами;
Полита новая пашня
Горячей солдатской кровью...
К девяти часам армии сошлись на орудийный выстрел.
Заговорили русские пушки. Картечь и ядра посыпались на шведов, но они шли, стойко выдерживая огонь.
Расстояние между войсками уменьшилось до двадцати пяти сажен, и началась ружейная подготовка атаки. В это время шведская пехота вытянулась в одну линию, а кавалерия построилась на флангах - в две.
Залп следовал за залпом. Но войска стояли, как неподвижные стены.
Когда пальба затихала, были отчетливо слышны слова команды. И затем вновь гремели шведские мушкеты и длинные русские ружья - солдаты называли их "турками"; они били на пятьсот шагов.
Карл за несколько дней перед тем был ранен в ногу. Обложенный подушками, держа в одной руке пистолет, в другой - шпагу, он лежал на носилках, в открытой "качалке", запряженной двумя лошадьми.
В центре русской пехоты резко выделялся батальон Новгородского полка, одетый в серые мундиры. Карл, считая этот полк "новобранным", решил, что здесь будет легче всего сделать прорыв.
Новгородцы мужественно встретили натиск, но были не в силах устоять против двойного числа наступавших. Шведы "на штыках" прошли сквозь первую линию и уже грозили отрезать левое крыло.
Тогда в сумятице боя мелькнули темно-зеленый мундир Петра и его пробитая шведской пулей шляпа.
- За отечество принять смерть весьма похвально! - закричал он, потрясая шпагой.
И, взяв из второй линии батальон пехоты, бросился с ним навстречу шведам, сомкнул прорванный строй и начал теснить врага.
Гром семидесяти двух русских пушек сотрясал землю. Шведы отвечали только из четырех орудий. Остальная часть их артиллерии из-за недостатка боевых припасов вынуждена была молчать.
Рукопашный бой завязался на всем пространстве поля. Зеленые мундиры перемешались с синими. Желтые и белые знамена переходили из рук в руки. Снова - в который раз! - сошлись грудь с грудью русский и швед.
Пробитые солнечными лучами, тянулись над землей полосы терпкого порохового дыма. Они окутывали места смертельных схваток, гасили блеск и парадное великолепие битвы с ее знаменами, барабанами и литаврами и дурманили разгоряченных коней.
В самый разгар боя распахнулись ворота крепости, и отважный гарнизон ударил на шведов. Но они отбили атаку. Осажденные не могли долго держаться и ушли в город: у них почти не было пороху и пуль.
В это самое время Гилленкрок увидел вне линии огня толпы шведской пехоты, в беспорядке рассеявшиеся по полю.
- Сомкнитесь, ребята! - сказал он, приблизившись. - Разве с вами нет командира?
- Мы ранены, а все наши командиры перебиты, - отвечали они.
А русская конница уже охватывала противника справа и слева. Прямо к королю прокладывал себе путь казацкий отряд.
Пушечным ядром были разбиты носилки Карла. Он велел посадить себя на скрещенные пики. Но его никто не слушал.
Шведы уже бежали.
Казаки прорывались к нему, и он явственно слышал голос, хотя значение слов и было ему непонятно:
- Хлопцы! За короля тысячу дукатов! Берите его живьем!..
Но Карла спасли.
Его вынесли из гущи боя, посадили в генеральскую коляску - шесть пар лошадей цугом, - и он помчался прочь, опережая бегущие свои войска.
Тогда всадник отделился от королевской свиты и поскакал к крепости. Он помахал шляпой с белой обшивкой и крикнул:
- Впустите меня! Я первый министр короля граф Пипер. Сдаюсь в плен!..
Многие же из свиты Карла остались лежать на роковом для шведов поле.
Ядром, разбившим носилки, был убит Адлерфельд, придворный историк. Он успел довести свой труд до Полтавской битвы и умер вовремя - в тот самый день и час, когда славе и могуществу Швеции пришел конец...
Уже бой затихал, когда эскадрон конницы во главе с Роосом прорвался к шведским окопам под Полтавой. Но туда доспел Ренцель; он занял окопы, заставил Рооса положить оружие, и город был освобожден.
Так закончилась битва, продолжавшаяся не более двух часов, ибо "непобедимые господа шведы скоро хребет показали", - битва, стоившая Швеции утраты ее могущества и поставившая Россию в ряд великих держав.
Впереди разбитого войска мчался изменник Мазепа, спасая два бочонка с золотом и собственную свою жизнь.
По пыльным украинским шляхам бежали шведы. Горячий июньский ветер гнал зеленые волны садов. Под ветром склонялись вековые вербы и тополя, будто кланялись и лепетали: "Прощайте, шведы, бегите, шведы, вовек вам Украины не видать".
На другой день Карл прислал в Полтаву гонца, предлагая Петру мир на условиях, какие ему ставил русский царь ранее.
Но Петр ответил, что "король слишком поздно ухватился за мир" и что "на прежних статьях" договор заключить нельзя, ибо "дела обращение свое переменили".
А тридцатого июня застигнутые у местечка Переволочны остатки шведских сил (около пятнадцати тысяч) под начальством Левенгаупта сдались Меншикову, выдав все оружие, знамена, полковые кассы и котлы.
О "неописуемой храбрости" русских солдат говорил Петр в своих письмах с поля Полтавской победы.
Сам он показал высокий образец храбрости и военного искусства. Такую же доблесть проявил и защищавший Полтаву народ.
"Волею судьбы, - писал шведский лейтенант Вейе, - армия, которая столь славилась в глазах своих противников, за четыре дня вконец погибла!"
Лейтенант был прав.
Пятьдесят тысяч шведов вторглись в пределы России, и только несколько сот ушло за Днепр, сопровождая бегущего короля.
"КАМЕНЬ ДЛЯ ОСНОВАНИЯ САНКТ-ПИТЕРБУРХА
ПОЛОЖЕН!"
Ой, Ворскло, рiчка невеличка!
Здавна вона славна
Не водою,
А вiйною,
Де швед полiг головою...
Шестого июля на раздольном Полтавском поле снова выстроили в боевой порядок русские и шведские войска. Полки стали на тех же местах, где стояли они во время недавнего боя. Но битва не могла начаться сызнова. Это был парад.
Девятнадцать тысяч пленных стояли без оружия и без шляп. Мимо них везли трофеи: палаши, мушкеты, пистолеты, шпаги; проходила артиллерия; колыхался ворох отбитых у врага знамен.
А кругом, насколько мог охватить глаз, толпился народ, пестрели балаганы и палатки и шла бойкая торговля всякой снедью.
Перед рядами войск стояли бадьи с питьем, были разложены на блюдах хлеб, соль, яйца. Петр обходил полки, останавливался у каждой роты, поздравлял солдат и черпал ковшиком из бадей...
А утром другого дня пальба из пушек возвестила начало большого пира.
В просторных шатрах - наметах - были вырыты рвы; земля из них выложена, утрамбована и накрыта холстом от палаток. Генералы - русские и пленные шведы - сели за эти "столы".
Петр сказал:
- Брат мой король Карл просил вас в шатры мои на обед, и вы по обещанию в шатры мои прибыли. Но брат мой король Карл с вами ко мне не пожаловал и тем слово свое нарушил, хотя я весьма его ожидал и усердно того хотел...
Вежливо улыбаясь, слушали едкую речь шведы. Среди них были: фельдмаршал Рейншильд и Пипер, первый министр.
Они долго молчали.
Но, выпив изрядно вина, разговорились, и оба сказали одно и то же: шведы "не чаяли", чтобы у русских было столь обученное войско; правда, Левенгаупт твердил, что "Россия перед всеми имеет лучшее войско", что оно "непреодолимо", но никто из шведов не верил ему...