Герд- Хельмут Комосса - Немецкая карта: Тайная игра секретных служб: Бывший глава Службы военной контрразведки рассказывает.
Взаимный обмен должен был состояться вблизи швейцарской границы, недалеко от города Констанц. Наши офицеры из МАД очень быстро превратились в прожженных бизнесменов. Торговцы оружием были уверены, что речь идет об украденном двигателе к «Леопарду II», который был задекларирован как корабельный мотор, из–за чего эта сделка и была окружена ореолом секретности и связана с большим риском. Естественно, наши операции могли привести к успеху лишь в случае участия в них фирм «Краус—Маффай» и «Рейнметалл». Кроме членов правлений обеих фирм, основной вид деятельности которых заключался в производстве вооружений, среди моих знакомых был председатель правления фирмы «Маннес- манн» господин Овербек, который, будучи блестящим офицером вермахта, особенно проникся нашими планами и поэтому оказал нам большую помощь в установлении необходимых контактов с немецкой оборонной промышленностью. Однажды, когда я командовал 12–й танковой бригадой в Амберге, что в Верхнем Пфальце, он прочитал очень интересный политико–экономический доклад на офицерском собрании 124–го танкового батальона, командиром которого был тогда подполковник Хеннинг фон Ондарца, впоследствии занимавший должность инспектора сухопутных войск. Овербек еще тогда зарекомендовал себя другом солдат и настоящим боевым товарищем. В тот вечер мы с ним вдвоем долго спорили за франконским вином о политике и экономике, просидев так почти всю ночь. Овербек был выдающимся экономистом. В своих воспоминаниях фронтового офицера он никогда не умалчивал о походе в Россию, что создавало наилучшие предпосылки для доверительного сотрудничества экономики, промышленности и бундесвера. Разговор был товарищеским, и он явно чувствовал себя в своей тарелке среди военнослужащих в нашем офицерском собрании.
Срок передачи двигателя к «Леопарду II» переносился несколько раз по техническим причинам. Но вот наступил наконец этот день. Наши офицеры, подполковники Ш. и Ф., стояли на стоянке для грузовиков и нервно курили одну сигарету за другой. К ним присоединились два господина из Федерального ведомства уголовной полиции в Висбадене. Никто не проронил почти ни слова. Подполковник Ш. сделал несколько ироничных замечаний вроде того, собираются ли партнеры действительно забирать двигатель, хватит ли им «рубликов» и пройдет ли вся операция с оплатой «наличностью» — в нашем случае речь шла о сумме в 150 000 немецких марок наличными. В то время для офицера МАД, который получал оклад по тарифу оплаты военнослужащих 15–го разряда со скромными надбавками за службу в МАД, это были большие деньги. Вся группа облокотилась на грузовик фирмы MAN, на платформе которого, под плотным тентом, находился предмет, действительно похожий на корабельный мотор. Тент был плотно обмотан и обвязан. Маскировка была отличной.
Потом появились покупатели с Востока, они прошли через пограничный пункт и направились прямо на стоянку. Казалось, что они хорошо ориентируются на местности. Они явно торопились. Один из мужчин нес дипломат, в котором, очевидно, находились деньги. Все встали с той стороны грузовика, которая не просматривалась с пограничного пункта, чтобы осуществить оговоренные формальности обмена.
После того как на этой встрече 27 сентября 1974 г. в Констанце на озере Бодензее торговцам оружием были переданы ключи от грузовика, а они, в свою очередь, передали 150 тысяч немецких марок в большом плотном конверте и их водитель занял место за рулем, немецкие партнеры неожиданно представились офицерами МАД и сообщили ошеломленным «партнерам», что за этой сделкой угадывается одна восточная спецслужба. После этого торговцы оружием по настоятельной рекомендации подполковника Ш. очень быстро покинули ФРГ и кратчайшим путем направились на безопасную швейцарскую территорию. Сумма в 150 тысяч немецких марок была объявлена «денежными средствами противника», как это обычно бывает во время контрразведывательных операций подобного рода, и переведена в федеральный бюджет. Вознаграждения наши офицеры МАД, конечно же, не потребовали. Это было делом чести. Наши сотрудники были счастливы, что операция прошла успешно.
Правда, после этой успешной контрразведывательной операции у нас начались сложности с политиками и судами. Прокурор Констанца возбудил расследование в отношении неизвестных лиц, под которыми подразумевались мы, но быстро прекратил его. Затем, после одной публикации в гамбургском еженедельнике, снова было возбуждено дело в суде в отношении четырех сотрудников МАД, в ходе которого некоторое время выказывалась заинтересованность в сотрудничестве со мной как с руководителем ведомства, а именно по вопросам подозрения в мошенничестве, превышении должностных полномочий, незаконном лишении свободы и вымогательстве. Таким образом, немецкий журнал обвинил собственную спецслужбу, которая в ходе обоснованной с точки зрения безопасности операции предотвратила нанесение ущерба нашей стране. Дальнейшие следственные действия, в том числе дело, возбужденное генеральной прокуратурой по подозрению в выдаче государственной тайны и в агентурной деятельности (§§93, 99 УК), были вскоре приостановлены.
Федеральный министр обороны признал затем, насколько мне помнится, требования торговцев оружием, среди которых был и бельгийский торговец оружием в. д. В., обоснованными и перечислил им конфискованные 150 тысяч немецких марок, а также компенсацию накладных расходов. Таким образом, все вернулось на круги своя, а советская спецслужба КГБ осталась в стороне и даже не была ни разу упомянута. Казалось, что она здесь совершенно ни при чем. Ну а Москва хранила молчание.
Однако в руководящих кругах МАД этот случай послужил толчком к переосмыслению правового положения разведслужбы и ее деятельности. Ранее я придерживался той точки зрения, что секретные службы типа МАД или ЦРУ нуждаются в большей свободе действий при проведении контрразведывательных операций. А прошедшие особый отбор люди в руководстве должны своими деловыми и личными качествами обеспечивать соблюдение правовых норм и порядка. Я не был готов тогда к принятию специального закона о разведслужбе. Однако в последние годы после моего увольнения со службы я пересмотрел свои взгляды. Если в начале своей деятельности я был против «закона о МАД», то теперь, после этих операций, я требую принятия такового в целях защиты наших сотрудников и сотрудниц. После успеха «Операции “Леопард II”», ее последствий и судебного преследования в отношении сотрудников службы возникли опасения, что в дальнейшем разведывательные и оперативные действия МАД и других спецслужб не будут оцениваться и рассматриваться со стороны прокуратуры, как прежде. Очень скоро раздались требования судить секретных сотрудников. Мы же искали решение этой проблемы в том, чтобы все чаще — при более поздних разбирательствах — использовать в судах «свидетелей понаслышке». Левые в Германии были возмущены.
Неправильное поведение в ходе судебных процессов могло отрицательно сказаться и на сотрудничестве с дружественными спецслужбами внутри страны, т. е. с федеральным и земельным ведомствами уголовной полиции, поскольку они опасались, что их сотрудники окажутся втянутыми в разбирательства с участием МАД, а в этом ни одна служба не заинтересована. Вскоре стала проявляться и неуверенность иностранных спецслужб, которые принялись размышлять, какой же информацией можно обмениваться с немецкими службами. Это было одним из моих опасений. Если основной принцип защиты источника информации хоть раз нарушить, то можно ожидать, что когда–нибудь плотину прорвет. Неопределенность правового положения оперативных сотрудников МАД только усугублялась судебными действиями, поскольку ни время проведения операции «Менеджер», ни применение впоследствии разведывательных средств и методов со стороны МАД не были однозначно урегулированы на законодательном уровне.
Психологически негативное действие, вызванное тем, что оперативные сотрудники предстали перед судом в качестве обвиняемых с последующим низкопробным освещением этого события в определенных средствах массовой информации, которые алчно охотятся за подобными фактами, должно было сказаться на состоянии персонала МАД и секретных сотрудников. Впоследствии так и случилось.
Однако действительно широкая волна недоверия в отношении всех спецслужб в ФРГ, а впоследствии и в США, Канаде и частично во Франции прокатилась лишь позже. Она проявилась в почти полном контроле над спецслужбами, включая присутствие представителей политических партий в руководящих органах, при том, что лично они ненавидят спецслужбы, как чуму Вместе с тем они охотно пользуются услугами этих служб, когда речь идет об их личной безопасности.
Интерес представляет все, что летает
На основании информации от доверенного лица МАД о том, что один бельгийский торговец оружием пытается получить документы о проекте многоцелевого боевого самолета «Торнадо» с целью их продажи в ЧССР, мы начали «Операцию К». Эта информация однозначно подтверждала наличие тех же самых следов иностранной разведки, с которыми мы столкнулись во время операции «Менеджер». С июня по конец июля 1976 г. контрразведке МАД — сначала самостоятельно, а затем в сотрудничестве с другими органами охраны государства — удалось собрать доказательства разведывательной деятельности бельгийского торговца оружием Ку и двух немецких инженеров.
