Коллектив авторов - Другая победа. Если бы победил Гитлер

Готт, со своей стороны, имел все основания выразить благодарность и восхищение храбростью, проявленной 18-й индийской бригадой в ее последнем бою. Однако он был серьезно встревожен той брешью шириной в примерно 20 км, которая образовалась в его линии обороны из-за гибели этой бригады. Штаб Готта настаивал на том, чтобы он с обнаженного левого фланга отвел 6-ю новозеландскую и 9-ю индийскую бригады, до того как они будут поочередно истреблены. Однако Готт помнил о твердом решении Александера стоять насмерть, и поэтому он не разрешил отвода войск. Вместо этого он настаивал на том, чтобы 1-я бронетанковая дивизия, состав которой теперь снова был доведен почти до 150 танков, разгромила Африканский корпус, в составе которого теперь оставалось всего 37 танков. Своей первой атакой с фронта она должна была выбить противника и снова овладеть позициями у Дейр-эль-Шейн. После этого ей предписывалось повернуть на север, чтобы перерезать дорогу, по которой из тыла поступали припасы к передовым частям армий «оси». Принимая подобные решения, Готт как бы показывал, что он не совсем растерял прежние навыки искусного тактика; и все же своей безоговорочной и безропотной готовностью исполнять примитивно простой приказ Александера «стоять до последнего» он еще раз предложил историкам подтверждение того, что он был утомлен. Очень утомлен.

Если бы 8-я армия имела более решительное и энергичное командование, которое повело бы ее через сражение при Аламейне, результаты этого сражения могли бы быть совершенно другими. Однако обстоятельства сложились так, что обе части плана Готта на 2 июля не получили катастрофически неправильную оценку. Во-первых, тщательный анализ, сделанный Роммелем, позволил установить, что бедственное положение, в котором оказалась 90-я легкая дивизия на побережье, фактически не является столь принципиально важным результатом, каким он казался на первый взгляд. В этом «гамбите» Роммель был готов пожертвовать этой дивизией, оставив ее без горючего и без поддержки (если не считать итальянскую дивизию «Тренто»), с тем чтобы она отвлекала на себя все силы британской артиллерии и резервы англичан. А вместе с этим он совершенно правильно решил, что подлинным Schwerpunkt (по-немецки – центр тяжести; точка приложения сил. – Прим. пер.) британской обороны должны стать укрепленные районы, сосредоточенные на южном фланге, и направил против них основные силы Африканского корпуса и оставшиеся подразделения итальянцев. Одновременно, чтобы обеспечить прикрытие своего центра и продолжить вытеснение англичан из Дейр-эль-Шейн, Роммель поставил на этой позиции большие силы пехоты, артиллерии и много противотанковых орудий. Именно эти силы смогли успешно и окончательно подавить атаку 1-й танковой дивизии Ламсдена, в то время как танковые части, принадлежащие Африканскому корпусу, завершили окружение двух обороняемых пехотой укрепленных районов противника в Баб-эль-Каттара и в Накб-Абу-Двейс.

Ламсден совершил ошибку, которая была характерна для всей 8-й армии. Он послал танки 22-й бронетанковой бригады прямо на противотанковые пушки, которые оказались неподавленными по той причине, что предварительная артиллерийская подготовка велась не по тем целям, которым нужно. Истерзанные и получившие сильные повреждения танки не смогли прорваться через позиции противника. В это же время 4-я бронетанковая бригада переживала обычные для этих мест трудности, связанные с высокой рыхлостью песков, а также плохой радиосвязью, и все это в сочетании с некоей не признаваемой в открытую «боевой робостью». В конечном счете 4-я бригада только и смогла, что, проникнув на небольшую глубину в пространство за некоей воображаемой «линией фронта» противника, оказаться не в силах обнаружить группировки неприятельских войск, подходящие для атаки. За целый день 1-я бронетанковая дивизия не добилась никаких результатов, если не считать того, что из ее 150 танков осталось всего около 90 машин, из которых только одна танковая рота все еще воевала на знаменитых американских танках «Грант».

Тем временем Африканский корпус, возглавляемый генералом Нерингом и с танком Роммеля во главе колонны, в своей первой атаке на Баб-эль-Каттара не смог подавить сопротивление 6-й новозеландской бригады. Однако ему удалось окружить и изолировать эту бригаду с помощью остатков дивизии «Брешия» и XX итальянского бронетанкового корпуса. После этого немецкие бронированные машины продолжили свое неумолимое движение на юг, и благодаря счастливому сочетанию скорости, фактора внезапности и энергии наносимого удара они смогли провести блестящее наступление на позиции 9-й индийской бригады в Накб-Абу-Двейс и овладеть ими в классически проведенной военной операции. С наступлением ночи части Африканского корпуса разбили свой лагерь у самого края Каттарской впадины, совершив успешный обход фланга 8-й армии на том участке, где подобный маневр считался невыполнимым. К этому времени ими было уничтожено или приведено в негодное состояние почти 40 процентов от общего количества боевой военной техники противника и, что являлось гораздо более важным для нового немецкого фельдмаршала, захвачена большая колонна бензовозов, полных горючего.

Ранним утром 3 июля Роммель поднял своих солдат и повел их далее, двигаясь в северо-восточном направлении, прямо на тылы новозеландской дивизии и остатки 7-й бронетанковой дивизии. Он с облегчением заметил, что, как только его войска оставили хорошо различимые дороги вдоль побережья и ушли подальше от берега, они получили возможность потеряться в пустыне, где не остается следов, и в силу этого обстоятельства авиации союзников будет труднее отыскать их здесь. Что же касается артиллерии, которая была сосредоточена по периметру Эль-Аламейна, приковывая к земле 90-ю легкую дивизию, она с завидным упорством не покидала своих позиций, и по Африканскому корпусу вели огонь только небольшие мобильные артиллерийские соединения. Их огонь скорее досаждал, нежели представлял серьезную угрозу. Единственным случаем стойкого сопротивления, которое было оказано немецким частям в тот день, явилась оборона новозеландской дивизией укрепленного района у Дейр-эль-Мунассиб. Эту дивизию тоже пришлось окружить, изолировать от соседей, а затем сковать ее действия так же, как это было сделано предыдущим днем с 6-й новозеландской бригадой. Была отсечена и подвергнута уничтожению большая часть транспортных средств дивизии, в результате чего в сложном положении оказались ее пехотные части, поскольку выручить их было по силам только ударным подразделениям британских бронетанковых войск.

Четвертого июля, в «день большого огня», немецкие части заняли позиции и подготовились отразить именно такую попытку прийти на помощь пехоте. Они перестроили свои порядки и организовали противотанковую засаду вдоль подножья рельефного хребта, который тянулся с востока на запад по линии, проходившей примерно в 5,6 км к северу от осажденных новозеландцев. Примерно в полдень танки Ламсдена с досадной предсказуемостью подошли, как это и ожидалось, с северной стороны и пошли в атаку, держа курс против солнца. Результатом подобного маневра стало нечто подобное отстрелу кроликов, и 20 танкам, оставшимся у немцев, фактически даже не потребовалось участвовать в боевых действиях. Чтобы подстрелить более половины танков, участвовавших в наступлении, вполне хватило огня противотанковых пушек калибром 50 и 88 мм, установленных в засаде. Уцелевшие машины ушли под прикрытие хребта Рювейсат, служившего исходным рубежом атаки, и на поле боя осталось несколько медицинских команд да гусеничных транспортеров, для того чтобы подобрать раненых. В 16 часов Роммель отдал приказ к выступлению, но не прямо на север, не на хорошо укрепленный район хребта Рювейсат. Вместо этого он принял решение, используя недавно захваченный топливный ресурс, следовать маршем на северо-восток и овладеть важным в стратегическом отношении хребтом Алам-эль-Хальфа, который господствует над глубоким тылом британских войск и находясь на котором, хороший артиллерист сумел бы даже положить снаряд из 105-миллиметрового орудия прямо в штабную походную колонну Готта, находящуюся в Эль-Имейде. Все это было сделано к наступлению ночи, и с точки зрения целей и задач, которые стояли перед Африканским корпусом, решающее сражение у Эль-Аламейна было выиграно.

Пока генерал Александер занимался проведением в жизнь своей безукоснительно твердой политики, требовавшей от солдат стоять насмерть, – приказа, который, увы, исполнялся слишком буквально, – вести о новом продвижении Роммеля распространялись быстро, широко и повсеместно по всей дельте Нила. Многие из граждан Британского содружества наций поспешили поскорее уехать из этих мест в Палестину, в Хартум, или, что встречалось чаще всего, в Суэц, чтобы там сесть на пароход, следующий в Южную Африку. В свою очередь военные власти тоже стали более серьезно изучать вопрос о подготовке объектов к взрыву, а также о подготовке района дельты к обороне. Однако ввиду высказанной Александером решимости не дать противнику продвинуться за пределы Аламейна, поведение официальных властей оставалось внешне спокойным и «на обычном уровне деловой активности». Они не принимали никаких мер для сооружения дополнительных наплавных мостов для более оперативного отвода подразделений армии, а также для проведения подрывных работ или затопления солончаковых болот и низин вокруг Александрии с целью задержать продвижение противника. Не перекапывались рвами и траншеями даже прибрежные дороги в районе; Амирийи. Подобные меры считались не способствующими подъему боевого духа армии, а главную свою задачу генерал Александер видел именно в укреплении этого боевого духа. Хотя это его указание исполнялось неохотно и не давало никаких ощутимых результатов, он все равно приказал направить усилия на то, чтобы остановить эвакуацию гражданского населения. Точно так же генерал Александер ничего не мог поделать с правительством Египта, которое формально оставалось нейтральным и, судя по всему, было готово заключить сепаратный договор с захватчиком. На улицах стали появляться флаги стран «оси», начали расти цены, а на улицах, удаленных от центра, заметно участились случаи нападения на европейцев. Военно-морское командование в порту Александрии постоянно требовало регулярной подачи сведений о том времени, которое необходимо моторизованным колоннам Роммеля, чтобы дойти до моряков[113]. Когда Роммель появился перед линией обороны в Аламейне, это время было принято равным 12 часам. Затем эта величина была увеличена до восемнадцати часов, поскольку была надежда, что, уходя от побережья, его танки увязнут в боях с новозеландцами и английскими танками. Однако известие о том, что Роммель овладел хребтом Алам-эль-Хальфа, пришедшее к концу дня 4 июля, вынудило сократить время перехода до всего четырех часов. Именно после этого главнокомандующий Средиземноморским флотом Великобритании адмирал сэр Генри Харвуд без обиняков заявил Александеру, что тот больше не вправе проводить политику «обычного уровня деловой активности», и для того чтобы доки и другие портовые сооружения военно-морской базы не попали в руки противника, необходимо приступить к выполнению программы уничтожения объектов безотносительно к тому, как это будет влиять на боевой дух войск. Здешние причалы и доки представляли собой самую большую систему обработки грузов на всем Восточном Средиземноморье, и в принципе они могли представлять несомненную ценность и для сильного итальянского флота, и для его конвоев, которые доставляли воюющим сухопутным силам стран «оси» жизненно важные для них боеприпасы, горючее и продовольствие. Генерал Александер все еще не был готов поверить, что положение оказывалось настолько отчаянным, что становилось необходимым взрывать доки. Он напомнил, что потребуются многие месяцы, для того чтобы вновь привести их в рабочее состояние, но ему дали понять, что имеющихся у него полномочий недостаточно для того, чтобы наложить запрет на решение, принятое моряками Королевского военно-морского флота Великобритании, который, между прочим, был «верховенствующим родом войск». Вход в гавань Александрии перекрыли затопленные суда, а ее доки были взорваны в освещенную заревом пожаров ночь на 5 июля. По несчастью, с этим событием совпало появление первой по-настоящему большой волны беглецов, покинувших поле боя в пустыне. Они положили начало возникновению в 8-й армии еще одного явления, которое было названо «суматохой» или «золотой лихорадкой». Такие наименования были присвоены частному виду маневров, таких, при которых орды автомобилей и других транспортных средств во всю прыть несутся на восток, не признавая никаких приказов и порядка. За последние недели подобные явления стали повторяться все чаще и чаще. Однако это был первый случай, когда волна беглецов ушла так далеко на восток, что добралась до районов, расположенных в основании дельты. Теперь это больше не было каким-то ограниченным действием, которое происходит в глубине пустыни и свидетелями которого являются только другие подразделения, находящиеся на линии фронта. На этот раз все происходило перед лицом публики, в густо населенной местности. В глазах непосвященных все выглядело очень похожим на всеобщую панику. Эффект, который это зрелище произвело на гражданское население и на не меньший по численности контингент служащих тыловых баз, оказался электризующим. Слесари и механики, которые до этого были заняты ремонтом транспортных средств, чтобы направить их в Аламейн, теперь набивались в машины и начинали гнать их либо на восток в Порт-Саид, либо на юг в Каир. Куда бы они ни ехали, они повсюду разносили слухи о хаосе и разгроме. Многие из младших офицеров на свой страх и риск принимали решение сжигать наиболее важные документы, начинать подрыв инженерных сооружений или же открывать шлюзы, чтобы вода послужила препятствием на пути танковой армии «Африка». Конечно же подобные меры одновременно создавали препятствия и для отступления беглецов, и к рассвету на дорогах возникли гигантские пробки. Их никак не могли оставить без внимания пилоты люфтваффе, которые, как обычно, вылетали на боевое дежурство для разведки и патрулирования. Естественно, они вызвали сюда волны штурмовиков «Штук» и «Савойя-Марчетти». Смерть и увечья добавились к хаосу и разрушениям, порожденным паникой.