Серж Ютен - Повседневная жизнь алхимиков в средние века
В 1724 году Соваль в своей «Истории и результатах исследования древностей города Парижа» писал:
«Все порталы собора Парижской Богоматери покрыты таинственными знаками. Скульптура святого Христофора является самой большой в королевстве; приверженцы герметического учения считают ее символической».
Среди желобов предпоследнего этажа южной башни собора Парижской Богоматери можно видеть скульптурное изображение человека, взгромоздившегося на самый верх балюстрады (он резко контрастирует с изображениями фантастических существ), с фригийским колпаком на голове. Согласно устному преданию, это — скульптурное изображение алхимика в одежде XV века. Что означает фригийский колпак? В древности его носили рабы, отпущенные на волю, и потому он стал известным символом обретения свободы, освобождения. Однако фригийский колпак, помимо этого своего социально-политического смысла, означал и внутреннее освобождение, достигаемое благодаря посвящению в таинства.
Среди изображений, представленных на портале, погруженная в огонь саламандра символизирует философскую Серу.
На хорах Амьенского кафедрального собора, служившего, по мнению Фульканелли, еще одним средоточием алхимического искусства, в период с 1388 (с момента его создания) и вплоть до 1792 года собиралось братство, именовавшее себя Горой Богоматери. Достоверно известно, что в XV веке оно включало в свой состав членов, живо интересовавшихся алхимией. Каждый год глава братства, избиравшийся в День Сретения Господня, должен был пожертвовать собору на ближайшее Рождество картину, прославлявшую Деву Марию и имевшую девиз, избранный самим дарителем. Так, некоторые из этих предводителей братства Горы Богоматери избрали девиз, прямо связанный с алхимией. Например, Жак Малый, возглавивший братство в 1428 году, взял в качестве девиза следующие слова: «Скала, из коей прорастает победоносный камень» (философский камень). Так же было и в случае с Жаном Ле Карбоннье, ставшим во главе братства в 1444 году, девиз которого звучал так: «Превосходная материя чистейшего золота».
Второй труд современного алхимика Фульканелли[76], получивший название «Обители философов», посвящен, как можно понять уже из самого его названия, жилищам, специально построенным адептами или оборудованным ими.
В XV веке некоторые очень богатые алхимики строили для себя роскошные дома — великолепные городские особняки, загородные усадьбы и даже весьма внушительные замки.
Наиболее известным примером этого служит дом, а вернее сказать — самый настоящий дворец, увлеченного алхимика Жака Кёра, министра финансов короля Франции Карла VII, построенный в Бурже". Однако если само строение и украсившие его герметические скульптуры в целости и сохранности дошли до наших дней, то комнаты были опустошены во время революции. Проходя по ним, мы должны попытаться мысленно перенестись во времена, когда они, роскошно меблированные и украшенные, принимали знатных посетителей, увлекавшихся алхимией. Характерной принадлежностью этого дома служит небольшая астрологическая башня (Жак Кёр, как и многие важные особы той поры, пожелал иметь собственную астрологическую обсерваторию), куда хозяин поднимался по ночам, дабы наблюдать за ходом планет на небосводе.
Войдем в это роскошное жилище, построенное богатым алхимиком. На скульптурном тимпане большой лестницы представлены три персонажа. В центре находится человек, поднявший глаза к небу; у его ног — скамеечка для молитвы. Слева от него удаляется другой человек (слуга?), вытянув перед со бой руку, словно что-то нащупывая, подобно слепому. Справа от него еще один персонаж набрасывает покров на нечто похожее с первого взгляда на алтарь, что при более внимательном рассмотрении оказывается печью с поставленной в нее ретортой, в которую, в свою очередь, заключено философское яйцо — первичная материя, соединяющая в себе два начала. Примечательно, что на этой скульптурной композиции присутствуют сердце (по-французски caeur, что должно было вызывать ассоциацию с фамилией владельца дома — Caeuf) и морская раковина — атрибут Иакова Компостельского, святого покровителя христианских алхимиков.
Еще один скульптурный тимпан, вызывающий ассоциации и наводящий на размышления, можно видеть на воротах. Изображены два дерева, на них ангел указывает одной рукой, а в другой держит сосуд, из которого поднимаются три распустившихся цветка, по всей вероятности, символизирующие три основных цвета Великого Делания — черный, белый и красный. Это древо жизни и древо познания из библейской Книги бытия. В одной из комнат второго этажа на скульптурном мотиве лепного плафона изображены двое возлюбленных (по всей видимости, Тристан и Изольда). Их застал врасплох неизвестный (вероятно, король Марк, супруг Изольды), голова которого скрыта листвой дерева. Помимо аллюзии на совершенную любовь алхимика и его спутницы жизни (Жак Кёр и его жена составляли, подобно Николя Фламелю и госпоже Пернелле, герметическую супружескую пару), в этой сцене можно разглядеть и другие алхимические аллюзии. Дерево (возможно, пальма), увешанное крупными плодами — золотыми плодами сада Гесперид, — символизирует первичную материю, служащую исходным материалом для получения философского камня. У подножия дерева стоит ларец — символ тайного знания. Напомним, что в эпосе о Тристане и Изольде герой, подобно Тезею, победившему Минотавра, нападает на страшное чудовище и убивает его. По мнению Фульканелли, этот эпизод символизирует собой главный этап в процессе исполнения операций Великого Делания — переход к приготовлению универсального растворителя, с помощью которого можно осуществить воскрешение натурального золота.
В часовне дворца Жака Кёра имелся витраж, пропавший в XIX веке, но сохранилась его точная репродукция, на которой изображен шут, облаченный в короткую мантию с капюшоном[77]и держащий в руке шутовскую погремушку[78]. Губы сего персонажа заперты на висячий замок. Аллюзия на необходимость ревностно хранить секреты этого возвышенного знания подчеркнута размещением тут же двух максим: «В закрытый рот не влетит муха» и «Радость моя (то есть радость адепта, имеющего счастье видеть философский камень) — говорить, делать, молчать». До нас дошли и другие великолепные французские «обители философов», в которых сохранились декор и даже мебель. Так обстоит дело с домом Лальманов, тоже находящимся в Бурже. То же самое касается и еще более роскошного дворца Плесси-Бурре, построенного в 1468 году финансистом Плесси-Бурре, министром Людовика XI. За исключением великолепных, насыщенных символическим смыслом витражей часовни, которые бесследно исчезли, ничто в нем не изменилось с тех времен, когда этот дворец оказывал радушный прием проезжим алхимикам[79]. До сих пор можно, например, насладиться зрелищем двадцати четырех герметических мотивов на кессонном потолке караульного помещения[80]. Среди мебели и предметов искусства можно видеть великолепное многоцветное изделие из дерева, которое называют атанором и которое представляет сочетание двух начал Великого Делания в виде двух юных персонажей — юноши и девушки, которые собираются купаться в горячей ванне.
В этой связи следует упомянуть еще и замок Дам-пьер-сюр-Бутонн (неподалеку от Ниора). Фульканелли в своих «Обителях философов» попытался рас шифровать смысл шестидесяти одного кессона его верхней галереи, каждый из которых включает в себя герметический мотив.
Систематическое исследование архитектурных сооружений Франции и других стран Европы, несомненно, увенчается открытием ранее неизвестных «обителей философов», в свое время менее знаменитых и не столь грандиозных по своим масштабам. Примером тому может служить усадьба Шаснэ в Ар-си-сюр-Кюр (в Бургундии, ныне департамент Йонн), скульптура и живопись которой, бесспорно, заключают в себе богатый герметический смысл.
Если дворец Жака Кёра утратил со времен революции свою богатую меблировку, то подобной участи избежала другая роскошная «философская обитель» в Бурже — дом Лальманов, в котором проживали три поколения этих знаменитых финансистов и алхимиков. Строительство дома Лальманов началось в 1487 году и завершилось к 1518 году. В нем полностью сохранились как мебель, так и внутренний декор. Однако это уже другой исторический период — эпоха Ренессанса.
В Лизьё существовал дом, построенный в XV веке и прозванный Домом саламандры. На тимпане его фасада можно было видеть сражающихся льва и львицу, каждый из которых держит зеркало, отражающее солнце. На дверях был изображен крылатый дракон — символ летучего начала. На урне, стоявшей слева от дверей, было изображение человека в камзоле, украшенном шестиконечной звездой — символом философского камня. Над дверью красовалась саламандра — символ философской Серы, подверженной воздействию огня. На одном из опорных столбов первого этажа изображался рыцарь, атакующий грифона, — мотив, напоминающий одно из тех изображений, которые можно видеть на большом портале собора Парижской Богоматери среди мелких фигур оконного проема.
