Дмитрий Винтер - Опричнина. От Ивана Грозного до Путина
Сам царь, понятно, тоже внушал полякам, что он «милостив», а сожжение крымскими татарами Москвы (об этом подробнее в следующей главе) – результат «измены»[647]. «Неудивительно, – говорил он польским послам, – что ваши государства милуют своих людей: ведь и ваши люди любят своих государей. А мои люди подвели на меня крымского хана… А у вас разве милуют изменников? Верно знаю, что их казнят… Если, Бог даст, я буду вашим государем, то обещаю перед Богом, что не только в целости сохраню ваши права и вольности, но еще умножу их». Помимо всего прочего, Грозный обещал в случае его избрания отдать Польше Полоцк, а России оставить Ливонию по Двину[648].
Здесь надо еще сказать, что большую роль в конечной неудаче русского царя с польским престолом сыграли разные подходы: Иван Грозный домогался польской короны, но не желал быть выборным монархом, а только наследственным. А это было неприемлемо для польского общества[649]. Иван не мог себе представить, как это ему надо будет хлопотать о приобретении голосов польских избирателей: если он им нужен, пусть бьют челом, как все «холопы государевы». А что французский принц хлопочет о голосах, так то «нам не указ», потому что он – «не настоящий король»![650] Кроме того, царь боялся, что если поляки изберут королем его сына, то потом… выдадут крымскому хану, поэтому он требовал дать обещание этого не делать, и если Федор «не приживется» на польском троне, то отпустить его «на Московское царство без всякой хитрости и измены»[651].
Добавим, что после избрания Генриха Валуа Франция обязалась помочь Польше против России войсками и флотом[652], но обещание то ли не выполнила, то ли просто не успела в связи с тем, что француз почти сразу же отказался от польского престола, чтобы занять освободившийся французский. Здесь надо оговориться, что вообще-то национальная Россия и национальная Франция никогда не враждовали, а только тогда, когда носители идеи мировой империи побеждали либо во Франции (Наполеон I), либо в России, а равно в геополитически предшествовавших ей евразийских государствах – «жандарм Европы» Николай I, большевики, ранее, как мы видели – Чингисиды. Вот и против «Новой Орды» Ивана Грозного и ее альянса с Габсбургами Франция тоже выступила…
Итак, французского принца «свели» с польского престола, после чего опять-таки вопреки сопротивлению Габсбургов и России королем избрали турецкого ставленника трансильванского князя Стефана Батория. Прежде того, впрочем, снова предлагали престол Ивану Грозному, но на тех же невыносимых для него условиях: Иван должен быть для поляков «не так паном, как братом». Но мог ли принять такие условия царь, который упрекал новоизбранного Батория в том, что его поставили «не владеть польским королевством, а устраивать его»[653]. Эрнесту, которого на тех же выборах тоже «прокатили», царь Иван позднее завещал править Россией вместо неспособного к правлению сына Федора. Завещание было уничтожено Борисом Годуновым, шурином Федора, который и стал править; есть мнение, что Годунов помог умереть и самому Ивану Грозному[654]; но обо всем этом ниже.
Вразнос!
«Били все – за отсталость»
И жизнь вскоре в первый (но не в последний!) раз опровергла тезис о «полезности деспотизма для развития России»: сразу за самодержавным поворотом Ивана Грозного страна пошла вразнос. Все войны, которые страна вела на момент начала Опричнины, были проиграны. Период с 1564 по 1611 г. – единственный в нашей истории, к которому применимо знаменитое выражение И. В. Сталина о том, что «Россию непрерывно били и били за отсталость… за отсталость военную (мы уже видели и еще увидим, что военная реформа тоже была провалена. – Д. В.), за отсталость государственную, за отсталость культурную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную», но самое главное – за отсталость социальную. «Били татарские ханы» – вспомним сожжение Москвы крымским ханом в 1571 г. и безнаказанные набеги тех же крымских татар в Смуту (1609–1614). Да и в Сибири новый хан Кучум, набравшись смелости, порвал с Москвой и до 1581 г. успел нанести русским ряд поражений, пока Строгановы, поняв, что от Москвы помощи ждать бессмысленно, не догадались нанять Ермака. «Били турецкие паши» (поражение русских на Тереке в 1605 г.) «Били польские паны. Били шведские феодалы» (в конце Ливонской войны и в Смуту). У «англо-французских капиталистов» и «японских самураев» в то время другие проблемы были (первые еще даже не были правящим классом в своих странах), а то бы, вероятно, и они «отметились». Впрочем, есть сведения, что в 1610–1611 гг. в Англии был выработан план захвата Русского Севера…[655]
А теперь обо всем сказанном – подробно. Начнем с военной отсталости. А. Л. Янов, как мы видели, тоже указывает на отсталость «опрично-ордынской» военной машины по сравнению с европейски организованными армиями, к каковым он относит и немногочисленных при Иване Грозном стрельцов[656]. По-европейски (по мнению цитируемого им Дженкинса – по французским образцам) организованным, вооруженным и экипированным войском считал стрельцов и К. Валишевский. Однако он добавляет, что к концу правления Грозного их насчитывалось всего 12 000, из них 7500 в Москве; кроме того, были организованы «пушкари» (полевая артиллерия), крепостная артиллерия и пищальники. Что же касается призываемой в военное время рати – «посохи» (например, при походе на Полоцк таковая насчитывала 80 000 чел.), то она использовалась в основном для земельных работ и подвоза припасов.
А теперь мы поговорим подробно о военных проблемах России после опричного переворота. Собственно, «битье России всеми за отсталость» было предрешено провалом военной реформы. По сути, она была «утоплена в ордынском море». Основной упор после свертывания реформ Адашева – Сильвестра по-прежнему делался на конницу, которая явно была «ордынской» по своему составу – главный расчет, как и 300 лет назад, делался на легкость передвижения (осыпали врага стрелами и отступали), а не на силу удара. Один англичанин отмечал выносливость и неприхотливость конников и добавлял, что «если бы они знали свою силу, то никто в мире не устоял бы перед ними», однако это выглядит как минимум сильным преувеличением: времена были уже не «ордынские», уже придумано огнестрельное оружие, короче говоря, одной выносливости и мобильности мало, необходимо знать хотя бы основы современного (а не трехвековой давности) военного дела[657].
И итог отказа от военной реформы был печален – как констатирует С. М. Соловьев, «даже и в войсках литовских… не говоря уже о шведских (и польских. – Д. В.), легко было заметить большую степень военного искусства, чем в войсках и воеводах московских… Почти во всех значительных столкновениях с западными неприятелями в чистом поле (добавлю: по большей части – после 1563 г., до того, как мы видели, русские и в Ливонии, и в Литве воевали вполне успешно. – Д. В.) московские войска терпели поражения; так было при Орше, при Улле, в битвах при Лоде, при Вендене»[658].
Впрочем, военная отсталость, порожденная незавершенностью военной реформы, отчасти сказывалась и раньше. Так, необученность осадному делу, где требовалась борьба с артиллерией, привела к тому, что за 1558–1561 гг., воюя со слабым Ливонским орденом один на один, русские заняли не более четверти Ливонии[659].
Примерно то же самое говорит и М. Н. Покровский, добавляя, что «надо было искать врага по себе; такими оказались крымские и поволжские татары»[660]. А если кто-то считает, что Покровскому, вообще весьма негативно оценивавшему всю историю России до 1917 г., верить нельзя, то вот цитата из уже многократно цитированной апологетической по отношению к Ивану Грозному работы Р. Ю. Виппера, который, тоже констатируя, что «московские войска почти неизменно терпят поражения в открытом поле», предваряет эти слова сведениями о том, что «при завоевании Поволжья московские конные армии вели бой с воинством себе подобным и руководствовались стратегией и тактикой весьма простыми. Совсем другое дело – война западная, где приходилось встречаться со сложным военным искусством»[661].
И тут мы должны вспомнить еще об одной заслуге, которую приписывают Грозному. Дескать, Опричнина, уничтожая «изменников», способствовала тому, что удалось отстоять Россию. Так вот, на самом деле страну минимум трижды спасали от полного разгрома как раз те силы, на подавление которых была направлена политика опричного государства – отчасти боярская аристократия, но в первую очередь «предбуржуазное» третье сословие, крестьяне, горожане, купцы. И первый раз это произошло в 1571–1572 гг. и было связано опять с крымско-татарской опасностью.
