Андрей Сахаров - Дипломатия Святослава
Наиболее серьезным аргументом, говорящим о наличии византино-болгарских противоречий в 970–971 годах, является участие болгарского отряда в боях против греков при Аркадиополе летом 970 года, когда болгары и руссы составляли одну часть союзного войска, угры - вторую и печенеги - третью. В преддверии этой битвы Варда Склир заслал в лагерь противника своих лазутчиков. Они были одеты «в скифское платье» и знали «оба языка»41. Вполне очевидно, что речь шла о болгарском и русском языках. Таким образом, и этот факт указывает на то, что в сознании как греков - участников событий, так и позднейшего хрониста Болгария являлась военным противником империи.
Затем Святослав заключил мир с Иоанном Цимисхием. Широкие военные действия были прекращены, хотя дерзкие набеги руссов на владения империи продолжались. С этого времени ни о каких военных действиях болгарских войск против империи мы также не имеем сведений. Однако враждебное отношение Византии и к Руси, и к Болгарии сохранилось.
Зимой 970–971 годов Цимисхий готовил свои войска и флот для войны с руссами. В пасхальные дни 971 года Цимисхий принял решение прорваться сквозь балканские теснины и выйти в Северную Болгарию. Судя по описанию Льва Дьякона, положение империи в это время было критическим. Обнаружив, что проходы в горах не охраняются неприятелем, император поставил перед армией задачу пройти по «тесным и непроходимым дорогам» и вступить «в их землю». При этом совершенно ясно, что речь здесь идет именно о болгарской земле. Это становятся особенно очевидным при анализе последующего текста. Цимисхий сказал, что первая задача - взять «столицу мисян» Преславу, после чего будет легче преодолеть и сопротивление руссов42.
Императору возражали, указывали на опасность этого военного предприятия, но он считал риск оправданным, если счастье «висит... на волоске».
Сообщение о молениях, предпринятых императором, также указывает на всю серьезность положения империи. Перед началом похода Цимисхий преклонил колена в знаменитом храме Христа Спасителя, а затем горячо молился за победу в не менее известном храме Богоматери во Влахернах43, где греки не раз до этого стремились найти духовную поддержку в грозные минуты опасности.
Особенно Цимисхий надеялся на неожиданность наступления именно в дни пасхи44. Это говорит о том, что его противником, кроме руссов, были и православные болгары, которые, как и греки, широко отмечали этот религиозный праздник.
Почему же не охранялись балканские проходы? Святослав был. как мы знаем, на Дунае и непосредственно не руководил защшой болгарской границы. Мы предполагаем, что в этих условиях охрану проходов должны были взять на себя болгары совместно с руссами, находившимися в Преславе. Однако сделано этого не было, и не только из-за беспечности, как полагают некоторые историки, но и потому, что граница между Византией и Болгарией проходила, как известно, не вдоль этих теснин, а южнее Балканского хребта. Пограничным с Византией был город Филиппополь, занятый Святославом в ходе военной кампании 970 года. Располагать охрану в горных проходах внутри своей же территории было бы мерой сверхосторожности. Что касается «беспечности» руссов, то, думается, такое заявление требует определенных оговорок. Конечно. Святослав и его болгарские союзники не предусмотрели столь неожиданной и рискованной атаки со стороны греков в столь неподходящее время и в условиях заключенного мира. Но определенные подозрения у Святослава относительно непрочности соглашения, заключенного летом 970 года с Цимисхием, видимо, имелись. Иначе чем объяснить появление русского посольства в греческом лагере, о котором сообщил Скилица45, и то, что сами греки посчитали его разведкой? Вопрос об охране балканских проходов, таким образом, находился в ведении болгарских сластей, и ни они, ни находившийся в Преславе Сфенкел не сумели обеспечить безопасности Северной Болгарии.
События, развернувшиеся под Преславой, а затем после взятия греками болгарской столицы, также подтверждают наше мнение о ведении Византией против Болгарии настоящей войны как против своего постоянного противника. Два дня продолжался штурм Преславы, которую вместе с русским отрядом отчаянно защищали болгары. Взяв город, греки вели в нем себя как завоеватели. Они ходили по улицам, убивали "неприятелей", «грабили их имения», то есть подвергали разгрому имущество болгар. Разграбили они и казну болгарского царя, которая хранилась во дворце в полной неприкосновенности во время пребывания в городе отряда Сфенкела.
После ухода под Доростол Иоанн Цимисхий оставил в городе «достаточную стражу», то есть военный гарнизон; ото также указывает на военный характер отношений Болгарии и Византии тех дней46.
К этому следует добавить п сведения византийского хрониста, на которые уже было обращено внимание в историографии, о разграблении Иоанном Куркуасом православных болгарских святынь, а также другой яркий факт, обойденный историками молчанием. Скилица сообщил, что после взятия Преславы и движения к Доростолу Цимисхий «отдал на разграбление своему войску захваченные многие города и крепости»47. Греки шли по болгарской территории, как завоеватели.
Вместе с тем Цимисхий стремился выдать себя за друга болгар, объявил в Преславе о том, что он ведет войну не с Болгарией, а с Русью, обещал болгарам отомстить за те обиды, которые им наносили руссы. Это были фальшивые обещания, рассчитанные на то, чтобы, обманув болгарское население, привлечь его на свою сторону, вызвать возмущение против Святослава идущих за ним болгарских союзников.
Этот обман обнаружился уже в первые дни войны. Но особенно ярко он проявился в ходе дальнейших военных действий и после ухода руссов из Болгарии.
Лев Дьякон сообщил, что Иоанн Цимисхий «покорил мисян». Болгарские города Преслава и Доростол были соответственно переименованы в Иоаннополь и Феодорополь48. Яхья Антиохийский приводит факт о том, что после ухода Святослава из Болгарии Цимисхий «назначил от себя правителей над теми крепостями»49. А это значит, что греческие гарнизоны были размещены во всех крупных болгарских городах, а не только в Преславе.
А потом последовала тягостная для Болгарии процедуре детронизации царя Бориса. Он был отправлен вместе с братом Романом в Константинополь. Иоанн Цимисхий устроил себе триумф - торжественный въезд в Константинополь. Характер этого триумфа указывает, кто являлся истинным врагом империи, над кем она столь торжественно праздновала победу. В условиях, когда руссы были уже далеко, таким противником оставалась Болгария.
На едущую впереди колесницу были возложены болгарские символы царской власти: багряные одеяния, венцы, а также священная для болгар икона Богородицы. Сам Цимисхий верхом на коне в сопровождении блестящего эскорта следовал за колесницей. Корона болгарских царей была отдана им в храм св. Софии, а затем в императорском дворце Борис сложил с себя царские знаки отличия - драгоценную одежду, царскую обувь. Ему было присвоено звание магистра. Так империя отпраздновала победу над Болгарией.
Этот финал соответствует общей линии Византии по отношению к Болгарии в 970–971 годах. Рассмотренные события позволяют сделать вывод о том, что Болгарское царство в это время было союзником Руси и противником Византии, что империи пришлось бороться в течение двух лет с мощной коалицией, ядром которой являлись Болгария и Русь.
Теперь нам становятся понятными рассуждения императора о критическом положении Византии зимой 970- 971 годов. Империя стояла перед лицом двух мощных противников, и неожиданный прорыв через Балканы был для византийской армии едва ли не единственной спасительной возможностью.
Лишь теперь мы можем обратиться к очень важному свидетельству армянского историка Степаноса Таронского о войне Византии и Болгарии в ото время. Он писал: «Потом он (Иоанн Цимисхий. - А. С.) отправился войпою на землю Булхаров, которые при помощи Рузов [Русов] вышли против кир - Жана (Иоанна Цимисхия. - А. С.), и когда завязался бой, Рузы обратили в бегство оба крыла греческого войска». Рассказав далее о ходе военных действий на территории Болгарии в 971 году и о победе Цимисхия, историк сообщает: «Он многих положил на месте, а остальных разогнал в разные стороны и принудил булхарский народ покориться»50. Речь здесь идет о войне Византии против Болгарии, союзником которой выступала Русь, и о последовавшем покорении страны51.
* * *В свете всего вышеизложенного мы можем сделать некоторые выводы о дипломатической деятельности Святослава с конца 969 года до времени решающих боев за Доростол, то есть до июля 971 года.
Прежде всего следует подчеркнуть, что ни о какой единой внешнеполитической линии Болгарии этого периода не может быть и речи. Нет также оснований говорить об исключительно провизантийской, а затем исключительно прорусской ориентации болгарского правительства в целом в 969–971 годах. За спиной царя Бориса шла ожесточенная борьба двух группировок болгарской феодальной знати, одна из которых ориентировалась на Византию и занимала ярко выраженные антирусские позиции, а другая стояла за традиционную дружбу Болгарии и Руси. Эти линии наметились, как указывалось в историографии, уже в первые годы после смерти царя Симеона и получили дальнейшее развитие в период усиления феодальной раздробленности Болгарии в 60-х годах X в.
