Александр Фетисов - Викинги. Между Скандинавией и Русью
Эта степень родства считалась еще близкой, поэтому подразумевалось, что связанные ею люди в силу своих отношений будут вести себя предвзято по отношению друг к другу и выгораживать своих родичей подобно тому, как это сделал Гуннар, который отказался характеризовать своего родственника: «…Что это за человек, Гуннар?» Гуннар ответил: «Я не скажу этого, потому что он мой родич…»338.
К этим же выводам на материале свода исландских законов пришли К. Хаструп, У. Миллер и другие исследователи, занимавшиеся данной проблемой339.
«Сага о Ньяле», дублируя сведения судебника, описывает данную ситуацию таким образом:
«Флоси и его люди подошли к месту, где сидели соседи. Флоси сказал им: „Сыновья Сигфуса должны знать, правомочны ли соседи, вызванные сюда“. Кетиль из Леса ответил: „Один из этих соседей крестил Мерда Вальгардссона, а другой — его четырехъюродный родственник“… Эйольв назвал своих свидетелей повторно и сказал: „Я призываю вас в свидетели того, что я отвожу этих людей из числа соседей, — и он назвал их имена и имена их отцов, — на том основании, что один из них четырехъюродный родственник Мерда, а другой с ним в духовном родстве и поэтому оба они по закону должны быть отведены“»340.
Из этого текста видно также, что крестильные связи воспринимались как аналог кровного родства, и они также препятствовали крестным родителям и детям свидетельствовать в пользу друг друга.
Лишь в исключительных случаях, как это показано в сагах, было возможным отступление от правила, и близким родственникам ответчика позволялось выносить решение по спорному вопросу. Однако это делалось при улаживании проблемы путем взаимной договоренности, без вынесения ее на суд, и, видимо, поэтому подобные сведения отсутствуют в судебнике. Так, в «Саге о Ньяле» Освивр (истец) говорит Хруту (брату ответчика), который собирается рассудить возникшую проблему:
«Несправедливым бывает решение, если его выносит брат ответчика, но ты высказался так благородно, что я доверяю тебе решение нашего дела»341.
Этим он очерчивает норму и поясняет причины ее нарушения. Как правило (и как это видно из вышеприведенного примера), подобные отклонения от нормы были обусловлены личными качествами участников тяжбы: мудростью, справедливостью и прочими достоинствами.
Тогда, когда было сложно призвать к суду самого ответчика, за него опять же отвечали его родственники342. Так, тот же самый Хрут впоследствии выплачивает виру за убийство Торвальда (мужа дочери Хрута Халльгерд), совершенное Тьостольвом, дальним родичем Хрута и Халльгерд, хотя он сам никакого, кроме родственного, отношения к этому делу не имеет343.
Судебный процесс в средневековой Исландии начинался с выдвижения обвинения. Оно предъявлялось в стандартной форме, в которой, как видно из свода законов, должно было присутствовать обозначение ответчика и пострадавшего при помощи личного имени в сочетании с патронимом:
«Я обвиняю такого-то, сына такого-то… в ссоре с таким-то, сыном такого-то»344.
В сагах представлена аналогичная, но более пространная формулировка (которая, как полагают большинство исследователей, также является заимствованием из судебника):
«Я призываю к суду и требую объявления Флоси Тордарсона вне закона, который отвечает перед Хельги Ньяльссоном за то, что Флоси Тордарсон нанес Хельги Ньяльссону рану внутренностей или костей, от которой тот умер на месте»345.
На следующем этапе — свидетельских показаниях — также встречается именование с патронимом. Форма вызова свидетеля для дачи показаний в своде законов следующая:
«Я призываю в свидетели такого-то, сына такого-то, и призываю его истинно и справедливо»346.
Ей соответствует саговая формула:
«Я призываю Торгейра Ториссона в свидетели того, что я обвиняю Флоси Тордарсона в том, что он незаконно первым напал и нанес Хельги Ньяльссону раны всего тела, которые оказались смертельными… Я призываю вас в свидетели того, что я потребовал от этих девятерых соседей места боя, чтобы они поехали на альтинг и засвидетельствовали, нанес ли Флоси Тордарсон Хельги Ньяльссону рану мозга, или внутренностей, или костей, которая оказалась смертельной и от которой Хельги погиб на том месте»347, а также «Я призываю вас в свидетели того, что я вызываю на суд Флоси Тордарсона за то, что он на тинге дал за помощь себе деньги Эйольву Бельверкссону»348.
Общий принцип, по которому строились подобные формулы, нашел отражение в свидетельских показаниях, сохранившихся в описании судебной тяжбы после сожжения Ньяля, и он также содержит отсылку к патрониму:
«„…Мерд призвал в свидетели Тородда и вторым меня, Торбьерна“ затем он назвал своего отца…»349
Заключительная формула, форма оглашения приговора, в древнеисландском суде в саге выглядит следующим образом:
«Я объявляю, что Гуннар Хамундарсон дожен быть судим и объявлен вне закона, поскольку он нанес Торгейру Откельссону глубокую рану, от которой тот умер на месте»350.
В судебнике ее вариациями в зависимости от тяжести приговора были формулы выплаты вергельда:
«Такой-то, сын такого-то, должен заплатить»351 и «Все признали, что была вражда между таким-то, сыном такого-то, и таким-то, сыном такого-то, но теперь они друзья и хотят примириться. Такой-то, сын такого-то, должен заплатить такому-то, сыну такого-то, мировую за раны, установленные по закону и признанные, и все его люди также заплатят мировую…»352.
И формула примирения и принесения клятвы верности: «Была вражда между таким-то, сыном такого-то, и таким-то, сыном такого-то, и теперь такой-то, сын такого-то, и такой-то, сын такого-то, примиряются и согласны не враждовать во дворе и дома, на суше и на море, на палубе и верхом…»353
Это основные ситуации, в которых употребление именования с патронимом было обязательным. Однако в ряде второстепенных случаев в своде древнеисландских законов не прослеживается однозначного употребления формы с патронимом, обе формы (как с патронимом, так и без него) равноупотребительны: наряду с формой «Я скажу тебе, такому-то, сыну такого-то» имеется форма «Я скажу тебе, такому-то»354 и т. п., что свидетельствует о еще неокончательной фиксированности правовых формул.
Тем самым правовая практика в средневековой Исландии отличалась большим разнообразием. Существовало множество типов правонарушений и поводов к ним. Однако поведение человека в рамках возникавшего из-за правонарушений конфликта, равно как и сама судебная процедура, были достаточно четко регламентированы. И значительную роль в этом играли родственные связи, определяющие всю систему взаимоотношений средневековых исландцев. Родственные связи, с одной стороны, ограничивали участие родичей в судебном процессе, а с другой — требовали от родственников активной поддержки и помощи, причем и то и другое зависело от степени родства. Однако в отношениях между родичами (оказание поддержки в распре или в суде, заключение брака и т. п.) превалировали личные связи. Когда исландец оказывался в родстве или свойстве с обеими враждующими (судящимися) сторонами, его выбор той стороны, которую он поддерживает, часто определялся положением и авторитетом представителей этой стороны в обществе, а не степенью близости его родства с ними.
Приложение VIII
Е. В. Литовских. ЭКСТРАОРДИНАРНЫЕ ЖИВОТНЫЕ В «КНИГЕ О ЗАСЕЛЕНИИ СТРАНЫ»
«Книга о заселении страны» (Landnámabók) — источник, повествующий о порядке и характере заселения Исландии. Следовательно, наибольшее внимание ее авторы обращают на заселяющих остров людей (их происхождение и родственные связи) и заселяемую местность (границы владений и топографические особенности). Все прочие сюжеты при ближайшем рассмотрении оказываются напрямую связаны с вышеперечисленными. В том числе в «Книге» встречается ряд сюжетов, где речь идет о животных, реальных или вымышленных.
В целом представители животного мира в древнеисландских прозаических произведениях (среди которых наиболее распространенными и известными являются саги) практически отсутствуют, за исключением лошадей как средства передвижения и редкого упоминания домашнего скота как элемента бытового фона саг. В «Книге о заселении страны», напротив, встречается достаточно большое количество упоминаний животных и птиц.
Реальные окружающие животные в большинстве своем, с точки зрения средневековых исландцев, относились к сфере хозяйственного применения или составляли часть окружающей исландцев среды. Однако в «Книге» они не вводятся в качестве иллюстрации и даже, в отличие от саг, не служат бытовым фоном (вообще чрезвычайно слабым в данном произведении), а введены в «Книгу» с определенным смыслом.
