Томас Эсбридж - Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю
Для турецких военачальников вроде Занги Ближний Восток (включая Сирию и Палестину) и Средний Восток (особенно Ирак и Иран) имели неодинаковое политическое значение. Карьера атабека показывает, что в первой половине XII века сердце суннитского ислама оставалось в Месопотамии. Именно там, в таких городах, как Багдад и Мосул, можно было добиться сказочных богатств и власти. Для Занги и многих его современников сражения с франками на Западе были сродни пограничным конфликтам, а значит, имели небольшой интерес.
Более того, когда атабек занимался левантийскими делами, его первичной целью было не уничтожение государств крестоносцев, а покорение Дамаска. В 1130-х годах, после долгого периода отсутствия в Месопотамии, Занги неоднократно повторял попытки переместить сферу влияния Алеппо на юг, ближе к своей цели, желая получить мусульманские селения Хама, Хомс и Баальбек, зависимые от Дамаска. Занги всегда демонстрировал готовность нарушать клятвы, выступать против союзников и терроризировать врагов, преследуя свои цели. В 1139 году древний римский город Баальбек (на плодородной равнине Ливана) был подвергнут штурму. В конце концов город сдался при условии, что его защитников пощадят. Желая дать понять каждому сирийскому мусульманину, что нельзя противиться его власти, Занги не выполнил своего обещания и распял всех до единого воинов гарнизона. Затем, чтобы обеспечить лояльность города, он назначил правителем города весьма перспективного воина из своего окружения — курда Айюба ибн Шади, — семье которого в XII веке еще предстояло возвыситься.
В этот же период Занги использовал сочетание дипломатических интриг и военного давления в отношениях с Дамаском, надеясь постепенно подчинить себе столицу и захватить ее. Ему изрядно помогал хаос и междоусобицы, которыми город был охвачен большую часть 1130-х годов. Несмотря на номинальное существование правителей из династии Буридов, реальная власть в Дамаске принадлежала Унуру, турецкому военачальнику, который в свое время служил у Тугтегина мамлюком. Теперь ему предстояло столкнуться с агрессией Занги. Сразу после жестокого покорения Баальбека Занги в декабре 1139 года осадил Дамаск. Он поддерживал плотное кольцо осады и одновременно устраивал штурмы в течение шести месяцев. Даже атабек не хотел бросать все силы на полномасштабный штурм города, имеющего такую историческую важность для ислама, надеясь вместо этого медленно вынудить его сдаться.
В 1140 году петля затянулась туже, но Унур продолжал отвергать предложения о капитуляции. Не желая подчиниться господству Занги, он предпочел обратиться за помощью к немусульманам, отправив послов в Иерусалим, чтобы заключить союз против Алеппо. В аудиенции у короля Фулька Занги изобразили «жестоким врагом, одинаково опасным и для латинской Палестины, и для Дамаска». За помощь франков в борьбе с этой угрозой было обещано необычайно щедрое вознаграждение — 20 тысяч золотых монет. В дополнение Иерусалиму был обещан Банияс, который мусульмане снова захватили в 1132 году.
Убежденный щедрыми условиями и понимающий важность не допустить покорения Занги Сирии, Фульк повел армию на север, чтобы освободить Дамаск. Этого оказалось достаточно, чтобы атабек отступил. Он вернулся в Мосул и снова занялся делами Месопотамии.[121]
Занги против франков
На протяжении 1130-х годов Занги почти не выказывал интереса к ведению джихада против франков, и все нападения на латинян в этот период были или случайными, или были связаны с его продвижением в северную часть Сирии. Единственное заметное наступление атабека против Утремера имело место в июле 1137 года, когда он нацелился на крепость Барин (к западу от Хамы и Оронта). Но даже эту кампанию не следует толковать неправильно, потому что изначальным намерением Занги было использование крепости как готового плацдарма для агрессии против мусульманского Хомса. Главной заботой атабека было ускорение своей южной экспансии к Дамаску, а вовсе не нанесение смертельного удара по крестоносцам.
В начале 1140-х годов Занги сосредоточил свое внимание на событиях к востоку от Евфрата, желая расширить свою политическую опору в Ираке и укрепить отношения с сельджукским султаном Багдада. Начиная с 1143 года атабек уделял особое внимание подчинению Артукидов и мелких курдских военачальников на севере — в регионе Дийяр-Бакр. Оказавшись лицом к лицу с открытой агрессией, один из Артукидов — Кара-Арслан, правитель Хисн-Кайфы, заключил пакт с Жосленом II, графом Эдессы (который стал преемником своего отца в 1131 году), предложив уступить территорию в обмен на помощь. Осенью 1144 года, уверовав, что его графство в безопасности, Жослен повел большую армию Эдессы на помощь Кара-Арслану. Этот шаг, порожденный неверной оценкой амбиций и возможностей Занги, оказал большое влияние на историю Утремера.
Вскоре после ухода графа немногочисленные войска, оставшиеся в Эдессе, и латинский архиепископ графства были потрясены появлением под стенами города Занги. Атабек располагал отличной современной разведкой и не жалел денег на поддержание обширной сети шпионов по всему Ближнему и Среднему Востоку. Поэтому он почти сразу узнал об отсутствии Жослена и ослаблении гарнизона Эдессы. Занги не мог упустить столь редкую и неожиданную возможность и изменил свою цель, сделав ею не Дийяр-Бакр, а франкскую столицу. Его войско, уже оснащенное осадными машинами, совершило форсированный марш и достигло города в конце ноября. Осада началась сразу же. В течение следующих четырех недель христиане Эдессы выдерживали непрерывные обстрелы и штурмы с применением самой разнообразной осадной техники, но их положение было практически безнадежным.
Узнав о нападении, Жослен II попытался собрать в Телль-Башире армию для вызволения города. Мелисенда немедленно откликнулась на его просьбу о содействии, отправив войска на север, но по причинам, остающимся неясными, Раймунд Антиохийский уклонился. Граф все еще отчаянно пытался подготовить ответный удар, когда пришли ужасные известия о падении Эдессы. 24 декабря 1144 года минеры Занги обрушили большую часть стены и укреплений. Когда мусульманские воины хлынули в пролом, христиане в ужасе бросились к цитадели. Возникла паника, и сотни людей были растоптаны до смерти (среди них — латинский архиепископ) еще до того, как воины атабека принялись за свою страшную работу. Один армянин, живший в городе, писал, что мусульмане безжалостно пролили море крови, не щадя ни стариков, ни невинных детей. Те немногие, кому удалось добраться до укрепленной крепости, продержались еще два дня, но к 26 декабря весь город был в руках приверженцев ислама.
Захват Эдессы воинами Занги, возможно, был по большей части случайным, но он стал полной катастрофой для франков. Одни только его стратегические последствия были крайне тревожными. С потерей главного города все остальное графство оказалось на грани краха. Если это самое северное из латинских государств падет, связь между мусульманскими силами в Месопотамии и Сирии станет более быстрой и стабильной. В этом контексте будущее Антиохии выглядело безрадостным: северный сосед и союзник стал врагом, противник, Алеппо, быстро возрождался. Опасность эффекта домино, при котором слабость и уязвимость проникала в южном направлении, неся с собой последовательный крах каждого оставшегося латинского государства, была слишком очевидна. Франкский хронист Вильгельм Тирский размышлял о «зловещей катастрофе» 1144 года, заметив, что теперь есть реальная перспектива того, что мусульманский мир захватит весь Восток.[122]
Психологический эффект этого события оказался еще более важным. Никогда раньше ни одна из четырех великих столиц Утремера не переходила к исламу. Эдесса, первый восточный город, взятый крестоносцами, находился в их руках почти полвека. Его неожиданная потеря вызвала страх в латинском Леванте, подорвала уверенность и мораль. Чувство неуязвимости христиан, если таковое существовало, исчезло без следа; мечта об Утремере — Святой земле — рухнула. Можно было ожидать, что положение еще более ухудшится, если Занги постарается развить успех, побудив ислам предпринять большие усилия в войне за господство на Ближнем Востоке.
Когда эти неутешительные новости дошли до Запада, уже известный нам аббат Бернар Клервоский написал: «Земля содрогается, потому что Владыка Небесный теряет свою землю… враг креста начал поднимать там свою святотатственную голову и опустошать мечом благословенную землю, Землю обетованную». Бернар предостерегал, что святой Иерусалим, «город живого Бога», тоже может быть захвачен. Единственное, чем мог ответить западный христианский мир латинскому Востоку, — это организацией нового Крестового похода.[123]
