Дмитрий Волкогонов - Триумф и трагедия, Политический портрет И В Сталина (Книга 2)
"Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков - Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы. Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!" Сталин не раз возвращался к великим полководцам прошлого, черпая в них веру в победу. Именно по его инициативе были учреждены полководческие ордена Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого, Александра Невского, Нахимова и Ушакова. Сталин понимал, что в условиях войны боевые традиции выступают как сплав былинного и народного эпоса, животворный источник национального самосознания, чести и достоинства. Примечательно, что Мехлис, а затем Щербаков специально сообщали Сталину о выполнении его указания - выпуске и распределении по фронтам и армиям брошюр ознаменитых русских полководцах и военачальниках.
На становление Сталина как Верховного Главнокомандующего, повторю еще раз, наибольшее влияние оказали многие, но прежде всего четыре советских полководца и военачальника - Б. М. Шапошников, А. М. Василевский, А. И. Антонов и, конечно же, Г, К. Жуков. Анализ многих сотен документов Ставки, военной переписки, директив и приказов Верховного Главнокомандующего, личных телеграмм и докладов свидетельствует, что названные выше три Маршала. Советского Союза и один генерал армии наиболее близко сотрудничали со Сталиным в годы войны, наиболее часто имели с ним контакты и оставили наиболее заметный след в его сознании. Разумеется, Верховный хорошо знал почти всех командующих фронтами и командармов, имел многочисленные личные контакты практически со всеми крупными военачальниками. На основе анализа архивных документов и мемуарной литературы можно сказать, что Сталин с симпатией относился к К. К. Рокоссовскому, Н. Ф. Ватутину, А. Е. Голованову, Н. Н. Воронову, Л. А. Говорову, А. В. Хрулеву. Судя по телеграммам, запискам, резолюциям, Верховный ценил И. С. Конева, П, С, Рыбалко, П. А. Ротмистрова, Д. Д. Лелюшенко, И. И. Федюнинского, М. В. Захарова, И. С. Исакова, С. К, Тимошенко, Р. Я. Малиновского. Разумеется, при внутренней замкнутости и недоступности Сталин свои симпатии редко демонстрировал публично. Его "тяжелую руку" не раз чувствовали многие полководцы и военачальники И. X. Баграмян, С. М. Буденный, К. Е. Ворошилов, В. Н. Гордов, И. В. Дашичев, Г. К. Жуков, Д. Т: Козлов, И. С. Конев, А. И. Лопатин, А. В. Мишулин, Д, И. Рябыщев, И. В. Тюленев, Н. В. фекленко, М, С. Хозин, Я. Т. Черевиченко и многие другие.
Многие из тех, кто был выдвинут перед войной в связи с огромным количеством вакансий, не доказали делом свою способность быть военными руководителями высокого ранга. Война устроила суровый отбор, безжалостно отсеяв безвольных, неумелых, случайных. Но главным "селекционером:" в этом отборе был сам Сталин. Десятки генералов, которых он счел виновными в тех или иных неудачах, поражениях, просчетах, или исчезли навсегда, или осели в самом низу военной иерархии. В конце мая 1940 года, когда на Политбюро рассматривался список командиров, которым 4 июня 1940 года постановлением Совнаркома будут присвоены впервые учрежденные генеральские и адмиральские звания, Сталин еще не знал, что более чем из тысячи удостоенных этой чести уже через год с небольшим погибнут и попадут в плен свыше двухсот человек, а несколько десятков будут арестованы с его санкций; Многие будут расстреляны. Несколько сотен военачальников такого ранга унесет война. Это был новый слой командиров, которые пришли на место уничтоженных накануне войны. И те и другие были патриотами Отечества, но Сталин оценивал их только через призму личной преданности. Подумать только, в основе трагедии тысяч военачальников была подозрительность одного человека! Вдумайтесь! Ведь если бы он ост а нов ил эту страшную мясорубку, то террора бы просто не было!
Но подчеркну еще раз: самое большое влияние на Сталина как военного деятеля оказали Шапошников, Жуков, Василевский, Антонов. Под их воздействием во время кровавых будней войны Сталин постигал азбучные истины оперативного искусства и стратегии. И если в первой дисциплине он так и остался на уровне посредственности, то в стратегии преуспел больше. Благодаря этой "четверке", каждый из которых в разное время был начальником Генерального штаба, представителем или членом Ставки либо заместителем Верховного Главнокомандующего, Сталин смог проявить себя и как военный руководитель. При наличии такого блистательного окружения было просто трудно не проявить себя. Каждый из четырех-неповторимая военная индивидуальность. Нельзя не признать, что Сталин смог это рассмотреть и оценить. А главное использовать. Мышление этих талантливых военачальников буквально питало решения и волю Верховного.
Смею утверждать, что наибольшее влияние на Сталина (как, впрочем, и на Жукова, Василевского, Антонова и многих других) оказал Борис Михайлович Шапошников. Судьбе было угодно так распорядиться, что Борису Михайловичу не довелось лично, непосредственно быть причастным к крупным победам (за исключением битвы под Москвой), не удалось прямо участвовать в наступательных операциях 1943-1945 годов, не пришлось дожить до долгожданного, выстраданного дня Великой Победы. Но его интеллектуальное влияние на военно-стратегический эшелон советского руководства несомненно. Не случайно Сталин среди четырех книг военно-исторического характера по вопросам стратегии и военного искусства отметил выдающуюся работу теоретика И полководца Шапошникова.
У маршала и профессора было счастливое сочетание: высокая военная культура, отличное образование, большой командный опыт, теоретическая глубина и огромное личное обаяние. Сталин, будучи очень сильной волевой натурой, своей безапелляционностью, обычно подавлял всех, с кем имел дело. Но, узнав ближе Шапошникова, Сталин быстро почувствовал свою военную "мелкость" перед эрудицией и логикой маршала, его умением терпеливо убеждать. Шапошников не был ярко выражениям волевым человеком. Но это компенсировалось тонким, гибким и масштабным умом. Жесткая, бескомпромиссная природа Сталина как-то пасовала перед интеллектом, выдержкой, культурой старой русской военной школы. Об особом отношении Сталина к Шапошникову знали все. Г. К. Жуков, которому пришлось не раз выслушивать жесткие и часто незаслуженные слова-упреки Верховного, пишет о Сталине: "Большое уважение он питал, например, к Маршалу Советского Союза Борису Михайловичу Шапошникову. Он называл его только по имени и отчеству ив разговоре с ним никогда не повышал голоса, даже если не был согласен с его докладом. Б. М. Шапошников был единственным человеком, которому И. В. Сталин разрешал курить в своем рабочем кабинете". Это был редчайший случай доверия военспецу. Почти всех других Сталин уничтожил еще до войны.
Шапошников, теоретик и практик в деле подготовки стратегических и оперативных резервов, помог Сталину постичь искусство их накопления, выдвижения и использования. Напомню, что, когда Б. М. Шапошников по состоянию здоровья ушел из Генштаба и стал начальником Высшей военной академии имени К. Е" Ворошилова, Сталин довольно часто звонил ему, приглашал на заседания ГКО и Ставки. Пожалуй, Шапошников был одним из очень немногих людей, к кому Сталин, не стесняясь, обращался за разъяснением, советом, помощью. У диктатора была "слабость": внимать голосу человека, у которого он признавал наличие высокого интеллекта. Пусть духовная власть Шапошникова над Сталиным была частичной, неполной, но она была. Сталин, возвышаясь над своим политическим окружением, состоящим почти из одних "поддакивателей" и "угадывателей", неожиданно встретил человека, чья эрудиция произвела на него столь сильное впечатление.
Шапошников, видя дилетантскую подготовку Сталина в военных вопросах, особенно заметную в. первые месяцы войны, не затрагивая достоинства Верховного, тактично и в то же время настойчиво предлагал принять, те или иные меры. Так, в 1941 году немецкие войска обычно прорывали оборону на стыках частей и соединений. Это стало частым и печальным фактом. Шапошников доложил об этом Сталину, пояснил суть дела и, когда тот уяснил вопрос, положил перед ним директиву Ставки No 98, адресованную, главкомам направлений и командующим фронтами. В ней, в частности, говорилось:
"Командующие И командиры, соединений (частей) забыли, что стыки всегда были и есть наиболее уязвимые места в боевых порядках войск. Противник без особых усилий и часто незначительными силами прорывал стык наших частей, создавал фланги в боевых порядках обороны, вводил в прорыв танки и мотопехоту и подвергал угрозе окружения части боевого порядка наших войск, ставя их в тяжелое положение..."
Далее в директиве ставились конкретные задачи по обеспечению обороны стыков, созданию полос "сплошного огневого заграждения путем организации перекрестного огня частей, действующих на фронте и расположенных в глубине...".
