Александр Островский - Солженицын – прощание с мифом
А вот другая версия, тоже исходящая от А.И.Солженицына: «В самый разгар работы над «Архипелагом» в сентябре 1965 г. меня постиг разгром архива и арест романа. Тогда написанные части «Архипелага» и материалы других частей разлетелись в разные стороны и больше не собирались вместе » (3).
Что же было сделано к этому времени? Для ответа на этот вопрос прежде всего вспомним, что настраиваться на «Архипелаг» Александр Исаевич стал в декабре 1964 г., вплотную взялся за него 2 февраля 1965 г. и работал над ним до 13 сентября. Это 224 дня. Между тем весной десять дней он провел в Эстонии, не менее недели занимался составлением обзора отзывов на «Один день Ивана Денисовича», с 29 апреля по 31 мая путешествовал по Прибалтике, с 21 июня по 10 июля находился в Тамбовской области, оставшуюся часть июля занимался другими делами, в частности связанными с попыткой переезда в Обнинск, поисками, приобретением и обживанием дачи. Поэтому, по свидетельству Н.А.Решетовской, снова взялся за перо только в августе. Кроме того, нам известно, что и в августе, и в сентябре он не только работал вполсилы, но и отвлекался на «Р-17». Следовательно, до осени 1965 г. Александр Исаевич мог заниматься «Архипелагом» не более 110 дней.
По свидетельству Н.А.Решетовской, характеризовавшей работу своего мужа, «если день был посвящен творчеству, то нормой обычно считалось четыре странички» (4). Это, видимо, 0,25 авторских листа. Свои воспоминания «Бодался теленок с дубом» А.И.Солженицын начал 7 апреля 1967 г., завершил «главный текст» 7 мая (5). Следовательно 11 а.л., 242 машинописные страницы были написаны максимум за 38 дней, что дает примерно 7 страниц или же около 0,3 а.л. в день. Шестая часть «Архипелага» была написана между 26 декабря 1967 г. и 9 января 1968 г. Это 5,5 а.л., 124 машинописные страницы, или же тоже около 0,3 а.л. в день (6). Работа над «соловецкикими главами» «Архипелага» (6,5 а.л. 150 страницы) заняла не более 20 дней (7). И здесь мы видим ту же самую скорость – примерно 0,3 а.л. в день.
Следовательно, за 110 дня Александр Исаевич мог написать максимум 33 авторских листа. Между тем ранее были приведены его слова, из которых явствует, что к осени 1965 г. он успел написать только «Каторгу», которая тогда составляла не более 12 а.л. А вот его слова, относящиеся тому же времени, в передаче КГБ: «Первая часть “Фабрика тюрьмы”. Я все написал, 15 печатных листов. Вторая часть “Вечное движение”. Это этапы и пересылки…Я ее закончил. Кроме этого, у меня написана 5-я часть, “Каторга” – 12 глав. Вся написана…Теперь мне надо возвращаться к третьей части» (8).
Как же примирить приведенные свидетельства? Не исключено, что к середине сентября 1965 г. рукопись «Архипелага» действительно составляла около 33 а.л., но отредактирована была только пятая часть книги – «Каторга».
Характеризуя те сентябрьские дни 1965 г., Н.А.Решетовская пишет: «Сидя за любимым столиком в Борзовке, где мы были так беззаботно счастливы целых полтора месяца, муж не писал, не читал Даля, не работал вообще, а мучительно думал…Александр Исаевич составляет телеграмму Л.И.Брежневу…Первую неделю после удара Александр Исаевич назвал “первой черной неделей”… Машинально работали на участке, пилили дрова, хотя уже казалось небезопасным жить на уединенной дачке, собирали урожай» (9).
Но КГБ не спешил брать «угрожаемого автора».
«В конце сентября, – вспоминал Ж.А.Медведев, – похолодало и Александр Исаевич решил возвратиться в Рязань. Надежды на переезд в Обнинск угасли, и Н.А.Решетовской нужно было восстанавливаться на работе на кафедре органической химии Рязанского сельскохозяйственного института» (10).
Однако Борзовка опустела несколько раньше. «В воскресенье, девятнадцатого сентября, – писала Н.А.Решетовская, – простившись с Борзовкой, мы едем домой, не скрывая друг от друга страха, что могут остановить, обыскать» (11). Сразу по приезде Александр Исаевич отправился в Москву к К.И.Чуковскому (12), а Наталья Алексеевна начинает разбирать бумаги и передает матери то, что «следовало уничтожить» (13). Поразительно, на протяжении почти целой недели ждать ареста и только к концу ее додуматься до необходимости уничтожения хранившихся дома рукописей криминального по тем временам характера.
Когда А.И.Солженицын добрался до Москвы, «в Переделкино, к Корнею Ивановичу, по свидетельству Н.А.Решетовской, ехать было уже поздно. Муж направился к Туркиным, где выяснилось, что завтра в Большом зале консерватории состоится первое исполнение XIII симфонии Шостаковича…Значит, поездку в Переделкино придется еще на день отложитть. А днем он зайдет в “Новый мир” поговорить с Твардовским. Выяснилось еще одно обстоятельство: положение Румянцева в «Правде» неустойчиво. Хранение там романа становится даже опасным…И Карякину дается наказ доставить роман прямо в “Новый мир”» (14).
А вот, что мы читаем в «Теленке»: «…все пришло в движение в этих днях, снят был из “Правды“ Румянцев, и мой доброжелатель Карякин должен был в суете утаскивать роман…из “Правды“. Это было уже 20 сентября…Попросил я Карякина, чтобы вез он роман из “Правды“ прямо в “Новый мир“…довез благополучно». Однако теперь А.Т.Твардовский принять роман отказался (15). И понять его нетрудно.
Посетив редакцию «Нового мира», Александр Исаевич «навестил Копелева» (16), после чего побывал в консерватории, переночевал у Штейнов и на следующий день, сдав свой роман «В круге первом», а также пьесы «Свеча на ветру» и «Республику труда» в Центральный государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ), отправился в Переделкино (17). 21 сентября Корней Иванович записал в дневнике:: «Сейчас ушел от меня Солженицын – борода, щеки розовые, ростом как будто выше. Весь в смятении» (18).
В Москве А.И.Солженицын пробыл несколько дней. Если верить ему, здесь он обнаружил за собою слежку и во избежания ареста вынужден был поменять место жительства. Одним из них стала квартира Анны Ивановны Яковлевой, которая фигурирует в «Теленке» под кличкой «Гадалка». С Анной Ивановной (доктор биологических наук, формацевт, «была незамужем») Александр Исаевич познакомился еще в 1963, когда посетил «химический институт», где она работала, затем они стали переписываться и Анна Ивановна предложила ему «свою квартирку на 13-й Парковой»: «если нужно когда в тишине поработать». «В мою разгромную полосу, в сентябре 1965, – пишет А.И.Солженицын, – я иногда и скрывался у нее, когда надо было уйти от слежки, отдохнуть от опасности, знать, что хоть в эту ночь – наверняка не придут» (19).
В эти сентябрьские дни Александр Исаевич обратился к Л.З.Копелеву с просьбой переправить за границу киносценарий «Знают истину танки» и «Прусские ночи»: «Он – пишет А.И.Солженицын, – взялся, и на этот раз действительно отправил – с Бёллем» (20).
«Пристроив “Шарашку”, почувствовав хоть маленькое облегчение и ощутив страшную усталость от московских дней,- вспоминала Н.А.Решетовская, – Александр Исаевич решил поехать не к Чуковскому, а в Борзовку». Теперь «там он не чувствует себя в такой опасности, как в Рязани. Наша ничем и никем не защищенная дачка кажется мужу маленьким убежищем. Ему хочется наедине с природой поразмыслить…» (21).
В Борзовку Александр Исаевич вернулся 22 сентября, но пробыл там недолго (22). Через несколько дней он опять отправился в Переделкино. «…в конце сентября, – пишет Н.А.Решетовская, – Саня поселяется у Чуковских» (23). Как явствует из дневника Корнея Ивановича, «Солженицын с вещами и женой» появился у него в Переделкино 28 сентября 1965 г. «в час дня». «Завтра утром, – записал Корней Иванович, – он поселится у меня в Колиной комнате» (24). 30 сентября Александр Исаевич читал К.И.Чуковскому «Прусские ночи», после чего тот не без иронии записал в дневнике об этой поэме: «…кончается тихой идилией: изнасилованием немецкой девушки» (25).
Характеризуя первые дни пребывания мужа в Переделкино, Наталья Алексеевна отмечала в «Хронографе»: «29, 30 сентября – первое облегчение» (26). К сожалению, получить у нее обьяснение этих слов не удалось. Не исключено, что его дает следующее свидетельство А.И.Солженицына: «Две – но не малых – политических радости посетили меня в конце сентября в мое гощение у Чуковского»: «поражение шелепинской затеи» и «поражение индонезийского коммунистического переворота» (27).
Что именно имел в виду Александр Исаевич под «шелепинской затеей», мы не знаем. Не исключено, что в данном случае речь идет о той борьбе, которая развернулась осенью 1965 г. в руководстве партии вокруг экономической реформы. Важной вехой в этой борьбе стал Пленум ЦК КПСС, который проходил с 27 по 29 сентября и принял программу перевода советской экономики на рельсы так называемого хозяйственного расчета (28). Представляя ее, «Косыгин говорил в своем докладе, что принятые Пленумом решения являются только началом еще более глубокой и всеобъемлющей реформы, которая будет осуществляться на протяжении ближайшей пятилетки и даже в 70-е годы» (29).
