Николай Суханов - Записки о революции
В общем, тут не могло быть опасений. Если фронт не поддержит активно, то он не будет активно враждебен. Если не будет полезен, то не будет и вреден. Беспартийная и эсеровская масса будет легко ассимилирована большевистским меньшинством. И надо думать, что даже «сводные отряды» нелегко развернут свои операции против большевиков в такой атмосфере.
Кроме советских организаций в руках большевиков были и некоторые муниципалитеты. Думы Царицына, Костромы, Шуи – детища всеобщего голосования – были в распоряжении Ленина. Как-никак переворот при таких условиях решительно не напоминал ни военного заговора, ни бланкистского эксперимента.
Но активная решающая роль принадлежала Петербургу, а отчасти его окрестностям. Силы мобилизовались, и смотры устраивались больше всего здесь, на главной арене драмы.
В первых числах октября в Кронштадте состоялась Петербургская губернская конференция Советов. Она, конечно, оказалась большевистской. Участвовали главным образом гарнизоны уездных городов – Гатчины, Царского, Красного, Ораниенбаума. В случае чего – на них лежала задача дать отпор войскам, посылаемым с фронта для подавления восстания. Резолюции этого съезда были преисполнены самых ярких красок. Комплименты, которыми наделяет эта армия своего Верховного главнокомандующего, дышат полной независимостью духа и непосредственностью выражений.
Но вот ужас! К этим резолюциям немедленно и громогласно присоединился Петербургский губернский Совет крестьянских депутатов. Эта недавняя армия Авксентьева как ни в чем не бывало вдруг сделала налево кругом и перешла в «левые эсеры». Это было тогда в обычае и происходило по всей России. Авксентьевская армия таяла не по дням, а по часам, и распухали свыше меры Камков и Спиридонова.
В разгар предпарламентского турнира на тему об обороне в Смольном открылся Северный областной съезд Советов. Налицо было 150 делегатов от 23 пунктов Финляндии и Северной области. Съезд был созван с ведома ЦИК Финляндским областным комитетом. Соотношение фракций явствует из состава президиума: в него вошли два большевика, один эсер и один меньшевик. Но дело в том, что эсер был левый, так как почти вся фракция была левой. Председателем был знаменитый прапорщик Крыленко.
ЦИК, видя такую картину, вспомнил о своих правах: от его имени съезд был «опротестован» на том основании, что созывал его не ЦИК, а только один из комитетов области. Это было несколько поздно и шито белыми нитками. Собрание приняло резолюцию, в которой объявляет себя законным съездом, созванным с ведома ЦИК. Тогда меньшевики сейчас же проявили большевистскую тактику – бойкот: они не будут участвовать в работах и остаются только с информационной целью. Как угодно!.. Да, нелегко было привыкать всемогущей группе к большевистскому ярму.
Характер съезда понятен сам собою. В соответствии с решением на Карповке и с новым этапом агитации большевистские лидеры твердили: «На этом съезде мы должны практически и действенно поставить вопрос о переходе всей власти к Советам – в этом подлинное содержание работ съезда…» Центральной фигурой на съезде был, конечно, Троцкий, который не щадил ни сил, ни красок в своем стремлении вызвать «действенный подъем».
Но и без того дело шло прекрасно. Один за другим делегаты выходили и заявляли: положение становится все острее, удержать массы от выступлений становится все труднее; если Всероссийский съезд Советов не возьмет в свои руки власть, то катастрофа неминуема. Фронтовики предъявляли ультиматум: новая Советская власть должна заключить перемирие не позднее 16 ноября.
Резолюцию по текущему моменту Троцкий внес по соглашению с левыми эсерами. Он предлагает принять ее единогласно, «что будет означать переход от слов к делу». Резолюция требует немедленного перехода всей власти в руки Советов. Советская же власть «немедленно предложит перемирие на всех фронтах и честный демократический мир всем народам; немедленно передаст все земли и живой инвентарь земельным комитетам до Учредительного собрания; реквизирует скрытые продовольственные запасы для голодающей армии и городов; беспощадно обложит имущие классы; немедленно приступит к демобилизации промышленности и к обеспечению крестьян сельскохозяйственными орудиями, чтобы в обмен на них получить хлеб. Советское правительство созовет в назначенный срок честно избранное Учредительное собрание».
Без присмотра Мартова, подвизавшегося сейчас в Мариинском дворце, Капелинский от имени нашей фракции поддержал эту резолюцию. Но все же его выступление встретило очень недружелюбный прием.
Затем обсуждались военно-политический и земельный вопросы. Докладчиком был довольно известный большевик, в данный момент военный, Антонов-Овсеенко. По земельному вопросу он предложил резолюцию, которая кончалась словами: «Организуйтесь, братья крестьяне! Захватывайте землю!..» Это шокировало даже лидера «эсеров-максималистов» (по существу, анархистов), который выразил опасение насчет возможной «дезорганизации в деревне». Большевики согласились на его поправку: вместо «захватывайте землю» поставили «организуйтесь для планомерной борьбы за переход земель» и т. д. Вот куда мы пришли в неустанном нашем стремлении действовать по Марксу!
Последним был вопрос о Всероссийском съезде Советов. Докладчик Лашевич говорил главным образом о попытках меньшевиков и эсеров сорвать съезд. А предложенное им воззвание гласит так: «На 20 октября назначен Всероссийский съезд Советов; его задача: предложить немедленно перемирие, передать крестьянам землю и обеспечить созыв Учредительного собрания в назначенный срок…» Не правда ли, любопытно? Здесь даже не упомянуто, что сначала съезд должен стать властью. Это уже само собой разумелось. Мысль уже перескакивала через эти «формальности»…
Выбрали областной комитет, вполне подчиненный партийному, большевистскому ЦК. А перед пением «Интернационала» представитель «красной Латвии» среди бурных оваций предложил в распоряжение будущих повстанцев 40000 латышских стрелков. Это были не одни слова. Это была настоящая сила.
Областной Северный съезд был важным этапом в мобилизации сил, непосредственно нужных восстанию… Между прочим, ввиду саботажа правых советских групп, ввиду упорных толков, что Всероссийского съезда не будет, большевики опубликовали приказ делегации областного съезда: не разъезжаться, не поддаваться на провокацию, ждать в Петербурге 20 октября.
А 17-го числа упомянутое воззвание Лашевича было послано по радио всем, всем, всем… Вся Европа и Америка могли узнать, что через несколько дней будет предложено перемирие, будет передана крестьянам земля и т. д. А кроме того, в воззвании говорилось: «Срыватели съезда губят армию и революцию, нарушают постановление первого Всероссийского съезда, превышают свои полномочия и подлежат немедленному переизбранию; солдаты, матросы, крестьяне, рабочие должны опрокинуть все препятствия и обеспечить представительство на съезде 20 октября».
«Срыватели», собственно, ничего не могли возразить на это. Бюро ЦИК только протестовало против самочинства областников и против включения перемирия в программу съезда… Положение вчерашних правителей было не из завидных.
В те же дни состоялись смотры чисто пролетарских сил. В разных пунктах России состоялись местные конференции фабрично-заводских комитетов. В начале октября они происходили в обеих столицах. Всюду большевики были полными господами, вели свою агитацию и организацию, проводили свои резолюции все того же содержания… 16 октября в Петербурге открылась и Всероссийская конференция фабрично-заводских комитетов. Мы уже знаем ее постановление о рабочем контроле. Но, разумеется, она главным образом занималась политикой. Все дороги вели ведь к власти Советов. Обычная большевистская резолюция была принята против 5 при 9 воздержавшихся. Очень характерны эти воздержавшиеся, которых было больше, чем голосовавших против. Это было непротивленство недавних противников большевизма. Это был процесс ассимиляции, процесс подчинения силе и авторитету своей классовой рабочей организации.
В те же дни собралась, казалось бы, совсем «специальная» – Всероссийская конференция заводов артиллерийского ведомства. Но и она, во-первых, занималась политикой, во-вторых, оказалась большевистской и прибавила каплю своего меда в общий лихорадочно жужжащий, бродящий, кипящий улей. Все это были местные лидеры будущего восстания.
Но главная работа велась, конечно, среди петербургских рабочих и солдатских масс. Собственно, они были уже вполне готовы. Они были и «сагитированы», и достаточно организованы. Они знали и свои лозунги, и свои задачи, и своих вождей. С ними «занимались» ежедневно все те же привычные, знакомые, получившие доверие люди. Ячейки, подрайоны, районы знали свои места.
