Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры
Сокрушительное поражение потерпели партии демократической ориентации: Союз Правых Сил (СПС: Борис Немцов, Хакамада, Чубайс) и «Яблоко» (Григорий Явлинский). Они не набрали 5 % голосов и не попали в Думу. Около 5 %, пришедших на выборы голосовали «против всех» (новое, знаковое явление; в дальнейшем графа «против всех» снята и отменен процент, необходимый для того, чтобы считать выборы состоявшимися). В итоге Дума получилась совершенно «ручная», без серьезной оппозиции президенту. Уже к этому моменту стало ясно, что Путина выберут на второй срок.
Позднее стало известно соотношение между временем предвыборной телевизионной пропаганды и полученными голосами в Думе. Для большинства партий одно, примерно, соответствовало другому. Еще раз подтвердилась значимая роль монополизированной официальной телеинформации.
Демократы потерпели поражение, но следовало показать (по разным причинам, в частности для демонстрации Западу), что с их мнением собираются считаться. Так, глава партии «Единая Россия» Б. Грызлов, спикер Думы, заявил, что будут учитываться конструктивные идеи партий, в нее не вошедших («Яблоко», СПС?). 13 февраля 2004 Дума утвердила, по инициативе Путина, уполномоченным по правам человека в Российской федерации одного из лидеров «Яблока» В. Лукина, справедливо полагая, что он не будет слишком активным (не чета С. Ковалеву). На этот пост претендовали многие влиятельные депутаты Думы, в том числе Жериновский.
В русле подобных заверений и действий сразу после выборов в Думу Путин решил собрать правозащитников, демократов. Встреча должна была показать что диалог с ними продолжается (См. статью А. Политковской «Президент прикинулся „Яблоком“ и создает союз правых сил». «Новая газета», № 94, 15 декабря 2003 г.): «Их стали собирать в авральном порядке, наутро после парламентских выборов», и «10 декабря — в Международный день прав человека — президент Путин срочно встретился в Кремле с ведущими (по его выбору) отечественными правозащитниками». Встреча была закрытая, продолжалась она долго, четыре с половиной часа, вместо запланированной полуторачасовой (с 18 до 22.30, с 10-минутным перерывом для телефонного телефона с Бушем, который позвонил Путину). Прессу на нее не допустили. Со стороны власти присутствовал ряд министров: юстиции — Ю. Чайка, внутренних дел Б. Грызлов, министр по делам печати М. Лесин, председатели трех судов — Конституционного, Верховного и Высшего арбитражного, Генеральный прокурор Владимир Устинов, директор ФСБ Николай Патрушев, глава президентской администрации Дмитрий Медведев и др. Но говорил, в основном, Путин.
Выступали и приглашенные. Довольно осторожно и примирительно. Рассыпались перед президентом «мелким бесом». Говорили о любви к нему, о том, что он понимает их гораздо лучше, чем работники силовых ведомств. Путин не смутился похвалами и «рубанул» в ответ: «Это потому, что я в душе демократ». «Козлом отпущения» стал Генеральный прокурор Устинов. Все нападали на него: и правозащитники, и Путин. Речь шла о многих недостатках, возмутительных случаях: о двух несовершеннолетних девочках, незаконно осужденных (Путин сочувственно отнесся к выступлению о них). Политковская пишет о том, что во время встречи все конструктивные выступления касались личного, частных случаев, лишь изредка переходили в общественное. Но все же они не были официальными. Иногда участников «заносило». Так, детский врач Леонид Рошаль (говорил 1 минуту) заявил Путину: я Вас люблю и я не люблю Ходорковского; и тем не менее я не готов видеть Ходорковского под арестом; ну куда он сбежит? Реакция президента на выступление была резко отрицательной. Подобные темы он обсуждать не собирался.
Возник вопрос и о свободе слова (снова недозволенная тема). Между президентом и правозащитниками росла стена отчуждения. Последние «прикусили языки». О деле ЮКОСа более не решались упоминать. И только один человек отважился затронуть другую острую тему — войны в Чечне. О ней (хотя чеченская война не стояла в программе встречи) вспомнила Светлана Ганушкина, представлявшая «Мемориал» и комитет «Гражданское содействие». В конце короткого выступления она сказала, что не может рассчитывать на длительное внимание президента, а просто передаст ему книгу «Здесь живут люди. Чечня: хроника насилия», изданную «Мемориалом». Путин книгу взял, неожиданно заинтересовался ею, листал до конца встречи и унес ее с собой. Отвечая Ганушкиной, он в первый раз признал публично, что в Чечне идет война и там действуют «законы военного времени», нарушающие права людей. Политковская задает риторический вопрос: какие это законы, кем они приняты, почему в других случаях, когда, например, идет речь об уплате налогов, уверяют, что нет закона, которого можно бы было не соблюдать? Тем не менее Путин, по сути, признал, что в Чечне творится беззаконие и позиция власти и правозащитников по этому вопросу была и осталась различной. Разговор зашёл и об Ираке. Путин сказал, что в Чечне «мы выглядим лучше», чем американцы в Ираке: у нас заведено больше уголовных дел о правонарушениях военных.
По мнению Политковской, Путин, устраивая прием, хотел бы сплотить «у трона» послушных, «дрессированных» придворных правозащитников, позволяющих создать видимость демократичности его правлению. Самое парадоксальное, что часть правозащитной среды готова пойти на такое сближение, о чем президент хорошо знает. Близость к власти, к Кремлю развращает, ведет к боязни употреблять слово «нет». Не случайно некоторые в прошлом сподвижники Сахарова и Боннэр заговорили о личном обаянии Путина, о том, что его поступки вселяют надежды и т. п. Конец статьи грустный: часть оппозиции «разбомблена» (итоги думских выборов — ПР), другую, чуть ли не последнюю, пытаются поместить в карман для утилитарного назначения, сделать послушным придатком власти.
В том же номере «Новой газеты» помещены краткие высказывания участников встречи с президентом: Людмила Алексеева — председатель Московской Хельсинкской группы: разговор был вежливый, Путин подчеркивал свою симпатию к приглашенным, говорил, что правозащитники нужны, что власть «борзеет» и надо ее одергивать; но никакого контакта на самом деле не получилось. Алексей Симонов — президент Фонда защиты гласности: Путин, по сути, сказал: «Вы хотели разговаривать? Разговаривайте!“; получилось нечто вроде попытки совместить зайцев и охотников; с точки зрения практического результата встреча была обречена на неудачу». По словам Симонова, «Журналистика в диком упадке. В первую очередь это связано с чувством страха, который в журналистике искусственно поселен. По-прежнему существуют чрезвычайно репрессивные формы в рассмотрении исков о чести и достоинстве. Резко увеличилось количество дел о клевете».
Высказывались и мнения, что встреча была все же полезной: речь там шла о конкретных нарушениях властями закона, о произволе прокуратуры, недостатках в работе правоохранительных органов, других ведомств, о способах устранения подобных недостатков. Президент такие выступления одобрял, был не прочь использовать правозащитников и для создания демократического имиджа, и для получения информации об отдельных злоупотреблениях, не затрагивающей «основ».
Затем прошли президентские выборы. Путин победил. И сразу возник вопрос о сроке его президентства. Вернее, он возник еще до выборов. Президент Чечни А. Кадыров предложил избрать Путина пожизненным президентом. Глава Совета Федерации, ставленник Путина Миронов порекомендовал продлить срок его президентства до 7 лет. Позднее «низы» поддержали такую инициативу (депутаты Ивановской области, «выражая волю избирателей»). Путин сказал тогда, что пока не следует нарушать сроки, предусмотренные Конституцией. С таким же заявлением в Думе выступила «Единая Россия». Вопрос о продлении президентского срока на какое-то время был снят с повестки дня. Но он возник снова, сразу же после президентских выборов. Не успела Центральная избирательная комиссия оформить их итоги, как «инициативная группа» (152 человека) предложила провести референдум о продлении срока пребывания Путина на посту президента на 10 лет, до 2014 года. Центральная избирательная комиссия отказала группе в регистрации, так как по Конституции, до утверждения обеими палатами всех документов избирательной кампании, нельзя проводить никаких референдумов, подавать заявки на них. В нынешнем случае срок утверждения документов — 24 июня. Объясняя это «инициативной группе», председатель ЦИК А. Вешняков дал понять, что, по истечении срока, можно вновь будет поставить вопрос о референдуме, собрав в его пользу 2 млн. подписей.
Конституция ограничивает пребывание на президентском посту двумя сроками (8 лет). Но, даже не меняя ее, такое препятствие можно обойти: нужно только правильно поставить вопрос на референдуме («продлить срок президентства» — требует изменения Конституции, а, скажем, «оставить Путина президентом до 2014 г.» — изменения не требует; и всё будет законным — такова воля народа). Подобные предложения широко освещается в СМИ. Не известно, как будет реагировать на них Путин. Ранее он заявлял, что против изменений Конституции. А если можно без изменений? Тогда как?
