Собиратели Руси - Дмитрий Иванович Иловаиский
В числе главных воевод у Димитрия Ивановича находился Димитрий Михайлович Боброк, Волынский боярин. В те времена Москва, как мы знаем, привлекала к себе большое количество выходцев из других русских земель. Особенно приходили многие бояре и дворяне из Северной и Черниговской Земли, а также из земли Волынской. Это были люди большей частью предприимчивые, опытные и усердные. К таким-то выходцам принадлежали один из безудельных князей Волынских, Димитрий Михайлович, прозванный Боброк. Он вступил в службу Московского князя и даже породнился с ним, получив руку его сестры Анны. Боброк уже успел отличиться несколькими победами, предводительствуя полками великого князя Московского в его войнах с соседями. Вообще он слыл человеком очень искусным в ратном деле, даже знахарем. Он умел гадать по разным знамениям, и вызвался показать великому князю приметы, по которым можно узнать судьбу предстоявшего сражения.
Летописное сказание передает таким образом это гадание. Ночь была теплая и тихая. Великий князь и Димитрий Боброк сели на коней, выехали на Куликово поле, стали между обеих ратей и, обратясь лицом к Татарам, начали прислушиваться. До них доносились великий клич и стук, как будто происходило шумное торжище или город строили и в трубы звучали. Позади татарского стана слышались завывания волков; на левой стороне, носясь в воздухе, клектали орлы и граяли вороны; а на правой стороне, над рекой Непрядвой, вились стаи гусей, лебедей и уток и трепетно плескали крыльями, как бы перед страшной бурей.
«Что слышал еси, господине княже?» — спросил Волынец.
«Слышал, брате, страх и грозу велию», — отвечал Димитрий.
«Обратись, княже, на полки русские».
Димитрий повернул коня. На русской стороне была тишина великая.
«Что, господине, слышишь?» — переспросил Боброк.
«Ничего не слышу, — заметил великий князь, — только видел я будто зарево, исходящее от многих огней».
«Господине княже, благодари Бога, Пречистую Богородицу, великого чудотворца Петра и всех святых, — молвил Боброк, — огни суть доброе знамение. Призывай Господа Бога на помощь и не оскудевай верою».
«Есть у меня еще примета», — сказал он, сошел с коня и припал к земле правым ухом. Долго прислушивался, потом встал и понурил голову.
«Что же, брате, поведай мне, какова примета?» — спросил Димитрий.
Воевода не отвечал ни слова и был печален, даже заплакал. Слезы эти смутили великого князя, и он усиленно просил рассказать примету. Боброк наконец заговорил:
«Господине княже, скажу тебе единому; ты же никому не поведай. То две приметы: одна тебе на велию радость, а другая на велию скорбь. Слышал я землю горько и страшно плачущую надвое: на одной стороне будто женщина кричит татарским голосом о чадах своих и бьется, проливая токи слез; а на другой стороне будто девица плачет и вопит свирепым голосом в великой скорби и печали. Много я тех примет испытал и во многих битвах бывал. Уповай на милость Божию: ты одолеешь поганых Татар; но воинства твоего христианского падет многое множество».
Димитрий, в свою очередь, прослезился при этих словах и сказал: «Да будет воля Господня». Он обещал никому не говорить о знамениях, чтобы не смутить сердца воинов.
Действительно, в эту ночь, если верить сказанию, волки страшно выли, и было их такое множество, как будто сбежались со всей вселенной. Всю ночь также слышались граяния воронов и клектанье орлов. Хищные звери и птицы как бы чуяли близкое кровопролитие и запах многочисленных трупов.
Утро 8 сентября было очень туманно: густая мгла мешала видеть движение полков; только на обеих сторонах поля раздавались звуки воинских труб. Но часу в 9-м туман начал рассеиваться, и солнце осветило русские полки, строившиеся в боевой порядок. Полки эти уже выдвинулись вперед и заняли такое положение, что правым боком они упирались в овраги и дебри речки Нижнего Дубика, впадающей в Непрядву, а левым в крутоярье Смолки, там, где она делает северный заворот. На правом крыле Димитрий поставил братьев Ольгердовичей, а князей Белозерских поместил на левом. Пехота большей частью была выставлена в передовой полк. Этим полком по-прежнему начальствовали братья Всеволодовичи; к нему же присоединились боярин Николай Васильевич Вельяминов с Коломенцами и Семен Мелик со своим сторожевым отрядом. В большом или среднем полку под самим великим князем воеводствовали Глеб Брянский и великий московский боярин Тимофей Васильевич Вельяминов. Кроме того, Димитрий отрядил еще запасный или засадный полк (что теперь называется «главный резерв»), который поручил брату Владимиру Андреевичу и упомянутому Волынскому боярину Димитрию Михайловичу Боброку. Этот конный полк стал в засаду за левым крылом в густой дубраве над рекой Смолкой, так что он был совершенно скрыт от взоров неприятеля. Выбор этого места обнаруживал весьма проницательный воинский взгляд. Полк был помещен таким образом, что мог легко подкрепить сражающихся, а кроме того прикрывал обозы и сообщение с мостами, наведенными на Дону, т. е. единственный путь отступления в случае неудачи.
Устроив полки, великий князь на своем борзом коне объезжал ряды воинов и говорил им: «Возлюбленные отцы и братия, Господа ради и Пречистой Богородицы и своего ради спасения подвизайтеся за православную веру и за братию нашу». Бодрость и мужество светились на лицах русских ратников; воинственные клики слышались в ответ на этот призыв.
На челе великого или главного полку стояла собственная дружина великого князя и развевалось его большое черное знамя с вышитым на нем ликом Спасителя. Димитрий сошел с богато убранного коня, снял с себя златотканый плащ или великокняжую приволоку; возложил ее на любимца своего боярина Михаила Андреевича Бренка, посадил его на своего коня и велел носить перед ним большое черное знамя. А сам покрылся сверх брони простым плащом и пересел на другого коня. Он вынул из-за пазухи крест с заключенной в нем частицей Животворящего древа, приложился к нему, вкусил освященную просфору игумена Сергия и, творя молитву, поехал в сторожевом полке, чтобы впереди его собственноручно ударить на врагов.
Тщетно князья и воеводы
