Бернар Эйвельманс - Чудовища морских глубин
Часть щупальца, отрубленная матросами, которая осталась запутавшейся в снастях, была у основания толщиной с фок-мачту и очень острой на конце, покрытая присосками размером с разливную ложку. Длина его составляла 7,6 метра, а поскольку оно было отрублено не у основания (голова чудовища даже не показалась над водой), по мнению капитана, общая длина щупальца должна была составлять 10-15 метров.
Происшествие повергло в ужас весь экипаж, и в течение пяти дней, пока продолжался этот несчастный штиль, они боялись спать, а вахтенные были постоянно настороже, ожидая нового появления страшного врага.
(Заметим в скобках, что подобные истории происходили не только возле африканских берегов. Как сообщал Дж.-М. Доусон в английском журнале "Нейчур", в начале XIX века двухмачтовик с азиатами на борту был схвачен громадным кальмаром в проливе Милбанк (52 северной широты). Матросы не могли освободиться от него иначе, как отрубив ему щупальца топорами. Но зловредное влияние этого животного, по мнению свидетелей, было причиной того, что судно затонуло затем у побережья, южнее места встречи с кальмаром.
Любимый осьминог кракен Дени-Монфора
Неудивительно, что Дени-Монфор, который упорно называл осьминогом того, кого очевидец капитан Дан именовал рогачом, сделал осьминога и из северного головоногого моллюска, таинственного кракена. Однако ничто в свидетельствах очевидцев не позволяло сделать такого заключения относительно классификационной принадлежности кракена.
Дени-Монфор писал, что многие норвежские капитаны, приходившие из Христиании и Бергена с грузом соленой и вяленой рыбы или елового бруса, говорили ему, что хорошо знакомы с фактами, подтверждающими существование гигантских осьминогов в северных морях, и что помимо чужих рассказов имеют и личный опыт контактов с ними. Один из них, по фамилии Андерсен, рассказывал ему, что на скалах в окрестностях Бергена он видел два щупальца большого осьминога, по всей вероятности кракена, соединенных между собой куском мембраны. Они были такие толстые, что их едва можно было обхватить, а длина каждого из них равнялась 25 футам (7,6 м). В течение нескольких дней эти щупальца, которые народ принимал за морских змей, были игрушкой волн, пока море не унесло их прочь. Капитан говорил также, останки больших осьминогов на берегу моря не редкость.
Однако уже с конца XVII века личность кракена, можно сказать, была установлена. Это, несомненно, была разновидность супергигантского кальмара, которого встречали в разных частях Северной Атлантики. Так, Луи-Опостен Боек, сын врача Людовика XV, составитель издания "По следам Бюффона", был на более правильном пути, когда писал, что знаменитый кракен, который, по словам моряков, способен опрокинуть судно, является не кем иным, как каракатицей. Если освободить эти рассказы от примеси чудес, то можно констатировать по меньшей мере, что им встречались экземпляры достаточно большие, чтобы захватить щупальцами людей с палубы баркаса или небольшого парусника.
Дени-Монфор был знаком с этим мнением своего коллеги, но цитировал его лишь для того, чтобы показать, что он не единственный современный зоолог, который верит в существование гигантских и агрессивных моллюсков.
Но если наш дерзкий малаколог считал кракена осьминогом гигантских размеров, то, спрашивается, что его толкнуло выделить еще и "осьминога колоссального". Географические различия среды обитания? Вовсе нет. Скорее, различие их темпераментов. Он считал осьминога колоссального зловредным животным, которого природа наградила стремлением к убийству и разрушению. Именно им он приписывал исчезновение некоторых судов, которые шли ко дну внезапно и каким-то чудесным образом. Он считал их способными даже останавливать судно на полном ходу и объявлял виновниками многих драматических событий, описанных античными натуралистами. У кракена же, писал он, более миролюбивый нрав.
Этот взгляд, навеянный, видимо, очень подробными комментариями епископа Понтоппидана, оправдывает ли он разделение этих чудовищных моллюсков на осьминога колоссального и осьминога кракена, к какому бы роду они на самом деле ни принадлежали? Это очень сомнительно. Более агрессивный характер южных гигантов, возможно, следует приписать более богатому воображению южных народов.
Колоссальные осьминоги встретили холодный прием
Едва ли стоит говорить, что утверждения Пьера Дени де Монфора встретили в научном мире ледяной прием. Действительно, смелость его рассуждений дискредитировала его навсегда. Ни в одной энциклопедии нет ни малейшего упоминания об этом французском малакологе.
Уже в 1830 году Кювье в библиографическом указателе к своему "Животному царству" (2-е издание) кратко определяет его как "чудака, называвшего себя бывшим натуралистом голландского короля". Но, приняв за имя начало его фамилии, Кювье превратил его в Монфора (Дени де). С течением времени ошибка эта закрепилась. Какое значение имеет, в конце концов, фамилия какого-то "чудака"?
Если и упоминают иногда Дени де Монфора, то для того, чтобы посмеяться над ним или его оскорбить. "Он был, вероятно, действительно душевнобольным", сказал о нем в конце прошлого века Феликс-Аршимед Пуше, профессор Музея естественной истории в Руане. Всего несколько лет спустя известный малаколог из Британского музея д-р У.-Дж. Рис назвал даже Дени де Монфора "бессовестным негодяем, служившим в парижском музее". Он обвинял его в том, что тот придумал сказку о гигантском осьминоге, "который топил якобы английские военные корабли во время войны Англии с Францией". Необоснованность этой клеветы, которую д-р Рис только повторил, показывает нам, что не пренебрегали никакими бесчестными приемами, чтобы дискредитировать бедного натуралиста.
Вот как эта нелепая история была представлена в некоторых бульварный изданиях. 12 апреля 1872 года шесть французских судов были взяты в плен у Антильских островов адмиралом Джорджем Роднеем и отведены в ближайший порт под конвоем четырех британских кораблей. В ту же ночь все десять судов затонули при таких загадочных обстоятельствах, что Дени де Монфор заявил, что такая катастрофа могла произойти только вследствие одного обстоятельства - нападения гигантского осьминога!
Очень может быть, что наш малаколог и высказал такое мнение в шутку - он не лишен был чувства юмора. Но что он всерьез мог думать, будто его любимый осьминог отомстил за поражение французов, - это, конечно, нонсенс. И потом, это странный способ служить интересам Франции - потопить полдюжины ее судов с помощью сверхъестественных сил, от которых можно ожидать большей рассудительности.
В Англии бытовало мнение, что, поскольку британское Адмиралтейство предложило более прозаическое объяснение этих событий, Дени де Монфор, дискредитированный, тщетно пытался спасти свою научную репутацию. Не преуспев в этом, он бросил естественные науки для криминальной карьеры и в результате умер на галерах. На самом деле все было совсем иначе.
Пьер Дени де Монфор не заслужил ни клеветы, ни забвения. Кроме четырех первых томов "Естественной истории моллюсков", зоология ему обязана "Систематической конхиологией" (конхиология - учение о моллюсках) в двух томах, которая, по словам профессора Леона Вайяна (одного из немногих ученых, может быть, единственного, кто был к нему справедлив), "не потеряла еще своего значения, так как много видов, выделенных Дени-Монфором, входят в классификационный перечень; не менее двадцати пяти их упоминается в "Руководстве по конхиологии" Поля Фишера (Париж, 1887), одной из наиболее солидных работ по этому предмету".
Все это было предано презрению и забвению.
В те времена только один натуралист принял без брюзжания выводы Дени де Монфора относительно гигантских головоногих: это был гениальный немецкий философ и зоолог Лоренц Окен. В своем замечательном труде "Руководство по естественной истории" (1815) он не колеблясь дает двум огромным "осьминогам" своего французского коллеги научные названия, сформулированные в соответствии с указаниями Линнея: осьминог колоссальный стал называться Sepia gigas, а кракен - Sepia microcosmus. Но следует сказать, что кипучий Окен, настоящее имя которого Окенфус, в свою очередь считался среди своих ученых коллег "экзальтированным", "научным фальсификатором" и по меньшей мере "эксцентричным типом".
У себя на родине дерзкий Дени де Монфор встречал больше всего сарказмов и насмешек. Знаменательно, что два его капитальных труда остались неоконченными. В "Естественной истории моллюсков" только два первых тома принадлежат его перу, редакция двух последних была поручена Феликсу де Руаси. Из "Систематической конхиологии" были изданы только два тома, в 1808-м и 1810 годах, в которых говорится об одностворчатых; третий том так никогда и не увидел свет. Более чем вероятно, что недоверие и враждебность научной среды способствовали преждевременной кончине этих все же значительных трудов Дени де Монфора.
