Николай Шпанов - Поджигатели (Книга 1)
Крупны и тиссены сами искали теперь управу на тех, чьими руками разгромили Веймарскую республику. Но, однажды получив оружие, штурмовики не хотели его сдавать. Обе борющиеся группировки отлично понимали, что власть в стране будет принадлежать тому, на чьей стороне окажется реальная сила. А эту реальную силу олицетворяли собою те, в чьих руках находились ключи к немецким сейфам, то-есть киты тяжелой промышленности, хотя они, эти истинные хозяева и нацистов и рейхсвера, стремились остаться за кулисами событий.
На этот раз посланцем, который должен был напомнить Гитлеру ясный приказ хозяев о том, по какому пути "фюрер" должен итти, и был полковник Александер. Едва ли имелся в Германии человек, теснее связанный с магнатами германской промышленности на всем протяжении своей негласной, многосторонней деятельности в области как внешнего, так и внутреннего шпионажа, диверсий, тайных убийств и подкупов, чем полковник Александер. Если Тиссен и Крупп были "капитанами" промышленности, то Александер был их верным "штурманом".
Этот ореол безошибочного знатока темных дел он сумел сохранить, несмотря на ошибки и провалы руководимой им службы, более многочисленные, чем ее успехи.
Для тех, кто знал пружины закулисной игры германской политики, одно появление Александера в Берхтесгадене послужило бы поводом навострить уши. А таких, кто дорого дал бы за то, чтобы знать, о чем он будет говорить с главарем нацистов, было немало в обоих лагерях.
На этот раз начальник разведки привез Гитлеру доказательства существования "заговора" Рема. С помощью своих новых коллег (остававшихся в то же время и его соперниками), Гиммлера и Риббентропа, Александеру удалось добыть эти доказательства.
Как известно, дипломатические депеши шифруются каждой страной по-своему. Александер и Гиммлер уверили Гитлера в том, что они нашли способ проникнуть в тайну этих шифров, - способ, оказавшийся столь же простым, сколь и остроумным, хотя, по понятиям международной этики, он не был бы назван особенно красивым. Но такого рода "моральные" препятствия не могли их остановить. Бюро Риббентропа состряпало документ, имевший вид чрезвычайной важности и секретности, адресованный разным правительствам. Этот документ был вручен иностранным послам. Заработали посольские шифровальщики, застучали телеграфные аппараты. И вот перед Александером оказался зашифрованный всеми важнейшими посольствами текст того документа, что состряпал Риббентроп. Немцам оставалось просто сличить подлинник с зашифрованным текстом, чтобы получить в свои руки ключ шифра каждого из иностранных послов. На некоторый срок, до перемены шифров, для нацистской разведки перестали существовать дипломатические тайны иностранцев. А при перемене шифров трюк мог быть повторен.
По уверению Александера, переписка иностранных дипломатов дала ему доказательство того, чему Гитлер долго не хотел верить: заговор Рема. В руках Александера был список будущего правительства, составленный генералом Шлейхером. Рем был назван в этом списке министром рейхсвера. Это доказательство и привез Александер в подкрепление приказа рурских промышленников: Гитлеру опереться на рейхсвер с его старым генералитетом и покончить с Ремом.
Знай Гаусс о таком обороте дела, он, может быть, и не поехал бы к Гитлеру.
Никто пока не знает, привез ли Александер расшифрованные подлинные депеши иностранных дипломатов или ловко сфабрикованные фальшивки и убедили ли Гитлера представленные Александером доказательства измены старых сообщников. Как бы там ни было, Гитлер жадно впился в бумаги. Он читал их и перечитывал. Снова, в который раз уже в эту ночь, наливалась жила на его лбу и его пальцы впивались в скатерть. Наконец он испустил хриплый рев и тут же затих и сжался. Минуту он сидел скорчившись, потом медленно поднялся и, шаря в воздухе, как слепой, пошел по комнате. Его глаза были устремлены в пространство, губы шептали что-то бессвязное. Он вернулся к креслу, схватил документы и с воплями: "Ложь!.. Ложь!.. Ложь!.." - принялся рвать их. Когда клочья бумаги усеяли пол у ног невозмутимо стоявшего Александера, Гитлер выбежал из комнаты.
Вошел Гесс. Прислонившись спиной к двери, как бы для того, чтобы никто не мог войти следом за ним, он вопросительно поглядел на Александера. Полковник пожал плечами.
- Я так и не получил ответа. - Он показал взглядом на клочья разорванных документов. - Это были подлинники.
Гесс понимающе кивнул головой.
- Это обходится чрезвычайно дорого, а мы вечно нуждаемся в деньгах, - с укором продолжал Александер.
- Скоро деньги будут...
Александер ответил пожатием плеч, выражавшим сомнение, взял шляпу и перчатки и вышел.
Гесс сам запер входную дверь за полковником.
В эту беспокойную ночь дверь виллы Вахенфельд не долго оставалась закрытой. Едва успели исчезнуть в темноте огни автомобиля Александера, как в дом вошел новый гость. Его голос звучал уверенно и громко, и держался он здесь, как свой человек. Это был Геринг.
Он первым долгом подошел к зеркалу, и было непонятно, к кому он обратился - к Гессу или к своему отражению:
- Как дела?
Гесс пожал плечами и кивком головы указал на дверь, за которой отчетливо слышались беспокойные шаги Гитлера.
Геринг рассмеялся. Он держался так, словно ему все было нипочем. Но Гесса нелегко было обмануть. Сквозь напускную веселость Геринга он угадывал нервное напряжение, во власти которого находился министр.
- Здесь был Гаусс, - сказал Гесс.
Геринг звучно ударил ладонями по кожаному поясу, стягивавшему его живот.
- Александер здесь был?.. Надо подумать о Реме.
- У вас есть новые доказательства?
- Неужели фюреру еще мало?
- Я его понимаю. Кроме меня, Рем - единственный, кому он мог верить...
Геринг насмешливо взглянул на Гесса.
- Значит, Рем и вы самые доверенные люди фюрера?!. Браво, Гесс. И все-таки Рем должен быть уничтожен! Вместе со всеми этими хайнесами, эрнстами и прочей сволочью...
- Что вы предлагаете?
- Разделить задачу. Я возьму на себя Берлин. Он, - Геринг кивнул на дверь, - должен взять Мюнхен. Удар нужно нанести неожиданно. Иначе они будут сопротивляться.
- Так или иначе, сопротивления не избежать.
- Ничего подобного: в Берлине все подготовлено.
- А Мюнхен?
- Фюрер должен вместо Висзее приехать туда и выступить перед штурмовиками.
- Он не согласится.
- Это уж ваше дело.
- Все-таки... постарайтесь добыть еще какие-нибудь доказательства.
Геринг вынул из нагрудного кармана большой лист, сложенный в несколько раз, и торжественным движением развернул его перед Гессом. Это был плакат с портретом Гитлера. На груди портрета фюрера виднелось несколько характерных отверстий, какие образуются от пуль на мишенях.
Гесс вопросительно поднял брови. Геринг рассмеялся.
- Хайнес тренируется в стрельбе.
- Странно!
- Стреляя в присутствии Рема, он сказал: "Так же мы поступим и с оригиналом, если он посмеет предать штурмовые отряды".
- У вас есть доказательства?
- Донесение собственного адъютанта Рема.
- Кто такой?
- Ну, это не ваше дело!
- Не верю анонимам.
- Шверер, капитан Отто фон Шверер, - убеждающе сказал Геринг.
- Не сын ли того Шверера, из старой академии?
- Чорт его знает! Может быть.
- Ну что же, если Адольф поверит...
Геринг хвастливо щелкнул пальцем по лбу портрета:
- По-вашему, и это недостаточно убедительно?
- Это производит впечатление!.. Пройдемте к нему? - спросил Гесс.
- Сначала глоток чего-нибудь.
Гесс вышел.
Геринг бережно сложил плакат и сунул в карман. Затем вынул из ящика, стоявшего на столике, сигару и стал старательно слюнить ее конец.
Вошел Гесс с подносом, на котором стояло несколько бутылок.
- Вам что? - спросил Гесс.
- Что-нибудь покрепче...
- Хотите импровизацию?
- Отлично. Что-нибудь из вашей африканской серии. - Геринг весело потер руки. - Давайте "Устрицу пустыни". Это у вас здорово выходит.
Благодаря тому, что внимание его было сосредоточено на руках Гесса, готовивших смесь, Геринг не заметил быстрого пристального взгляда, брошенного на него из-под косматых бровей при словах "Устрица пустыни".
- "Устрица"?..
- "Устрица пустыни", - повторил Геринг. - Вы же сами поили меня.
Гесс в сомнении покачал головой:
- Первый раз слышу... - Несколько мгновений он испытующе смотрел на Геринга, преодолевая желание спросить, откуда тот знает это название. Но только сказал: - Звучит это, во всяком случае, здорово.
- Зверская штука.
Из-за двери донеслись звуки не то радио, не то граммофона.
- Это единственная пластинка, которую он признает? - спросил Геринг.
- Фюрер часто слушает этот марш.
- Похоронный марш?! Скверная склонность.
- Вагнер!
- Не спорю, но почему именно траурный марш? Почему "Гибель богов"?
- Он любит это без всяких ассоциаций...
