Пол Эврич - Русские анархисты. 1905-1917
Под централизованным правлением Ленина и его партии, делался вывод в статье, Россия вошла в период не столько социализма, сколько госкапитализма. Он представляет собой «новую дамбу перед волной нашей социальной революции». И те, кто считает, что рабочий класс настолько велик и могуч, что сокрушит эту дамбу, не в состоянии признать, что новый класс управленцев и чиновников – куда более мощный противник. В час революции, сетовал Сергвен, анархо-синдикалисты, которые – не в пример марксистам – искренне верили, что освобождение рабочего класса – дело самого рабочего класса, были слишком плохо организованы, дабы поднять восстание против попыток разделить их на направления – несоциалистическое и нелибертарианское. Русский народ начал революцию неожиданно, без приказов и указаний центральных властей. Они разодрали политическую власть в клочки и разбросали их по всей необъятной стране. Но эти разбросанные клочья власти отравили местные советы и комитеты. Богиня диктатуры снова предстала в обличье исполкомов и совнаркомов. И революция, которая не смогла определить, кто есть кто, тепло обняла ее. Так и получилось, что русская революция оказалась в жестких лапах центральной государственной власти, которая и придушила ее.
Выражение «государственный капитализм» употреблялось анархистами для обозначения пагубной концентрации политической и экономической власти в руках правительства большевиков. Это позволяло предполагать, что государство (то есть большевистская партия и тысячи примкнувших к ней чиновников) стало хозяином и эксплуататором вместо множества частных предпринимателей.
Тем не менее термин «капитализм» в нормальном смысле употребляется по отношению к экономической системе, для которой характерны частное владение, мотив доходности и свободный рынок, что весьма мало имело отношение к ситуации в России. Есть смысл отметить, что вторая статья в том же «Вольном голосе труда» описывала систему Советов как форму «государственного коммунизма» – то есть централизованный коммунизм, навязанный сверху, в то время как коммунизм анархистов свободно шел снизу на основе подлинного равенства. Автор, руководитель Московского союза пекарей Николай Павлов, потребовал немедленной передачи заводов и земли в широкую федерацию «свободных городов» и «свободных коммун». Анархисты, доказывал он, решительно противостоят центральным властям любого вида. Правительство Ленина должно было воспринимать оба определения – «государственный капитализм» и «государственный коммунизм» – без удовольствия и вряд ли с удивлением. Сразу же после появления этих двух статей «Вольный голос труда» был закрыт.
Во время своего недолгого существования «Вольный голос труда» неоднократно подчеркивал настоятельную необходимость организационной реформы вместе с синдикалистским движением. Точнее, журнал призывал к созданию Всероссийской конфедерации анархо-синдикалистов, способной направить русскую революцию по рельсам децентрализации. Этот призыв вскоре принес плоды. Когда в конце ноября 1918 года в Москве собралась Всероссийская конфедерация анархо-синдикалистов, в центре внимания повестки дня появился вопрос об организации. Делегаты одобрили предложение создать общенациональную конфедерацию и, кроме того, рекомендовали теснее крепить узы с зарубежными организациями анархистов. Более того, конференция решила усилить распространение синдикалистской пропаганды среди заводских рабочих, делая упор на «децентрализации», как ключевом слове и понятии в политике и в экономике. Хотя делегаты признали, что государство невозможно устранить «сегодня или завтра», они выразили желание, чтобы вместо большевистского Левиафана была создана «конфедерация свободных советов», которая в дальнейшем послужит мостом к будущему бесклассовому обществу. В экономическом плане конференция потребовала «всеобщей экспроприации экспроприаторов – включая государство», за которой последует «синдикализация» промышленной продукции.
Одобрив идею «Вольного голоса труда» о созыве Всероссийской конфедерации анархо-синдикалистов, конференция избрала двух редакторов усопшего журнала Григория Максимова и Ефима Ярчука секретарем и казначеем Исполнительного бюро, которому предстояло организовывать конфедерацию. Тем не менее об анархо-синдикалистской конфедерации мало что можно сказать. Имеются весьма скудные свидетельства, что Исполнительное бюро преуспело в координации деятельности клубов и кружков, которые и составляли синдикалистское движение, а также в увеличении количества членов и влияния в заводских комитетах и профсоюзах. Не удалось бюро и устранить разрыв с анархо-коммунистами.
В начале 1919 года группа известных анархистов из обоих крыльев (самые знаменитые были Николай Павлов и Сергей Маркус от синдикалистов и Владимир Бармаш, Герман Аскаров и И.С. Блейхман от анархо-коммунистов) предприняла слабую попытку объединиться, основав Московский союз анархо-синдикалистов-коммунистов. Но это мероприятие, как и все его предшественники, кончилось обескураживающим провалом. Единственным достижением Московского союза был выпуск нового журнала «Труд и воля», который поносил режим большевиков за то, что тот «подчинил государству личность», а также издал призыв к «прямому действию», чтобы уничтожить «любую диктаторскую или бюрократическую систему». В мае 1919 года после выхода шестого номера журнал «Труд и воля», как нетрудно было предсказать, закрыло большевистское; правительство.
Углубление Гражданской войны в 1918–1921 годах поставило анархистов в затруднительное положение перед проблемой – помогать ли большевикам в их междоусобной борьбе с белыми. Ярые сторонники свободы, анархисты сочли репрессивную политику советского правительства достойной осуждения; тем не менее перспектива победы белых казалась еще хуже. Любая оппозиция ленинскому режиму могла склонить чашу весов в пользу контрреволюционеров; с другой стороны, активная поддержка или доброжелательный нейтралитет позволили бы большевикам укрепиться так надежно, что потом от них было бы не избавиться.
Едкие дебаты, спровоцированные этой самой дилеммой, привели к расширению раскола в лагере анархистов. Разнообразие мнений скоро выросло, колеблясь от активного сопротивления большевикам через пассивный нейтралитет к тесному сотрудничеству. Некоторые анархисты даже вступили в коммунистическую партию. В конечном итоге подавляющее большинство из них решило в разной степени оказать поддержку режиму, который находился в осаде. Большая часть анархо-синдикалистов сотрудничала открыто, а те из них, кто настаивал на критическом отношении к «диктатуре пролетариата» (особенно левые синдикалисты из «Вольного голоса труда»), воздерживались от активного сопротивления, откладывая «третью революцию» до той поры, пока не будет уничтожено большее зло.
Даже среди куда более враждебных анархо-коммунистов большинство поддержало партию Ленина. Но среди них было немало раскольников. Большинство с трудом, не скрывая своего недоброжелательства, соблюдало нейтралитет, а несколько групп анархо-коммунистов даже в этих неопределенных обстоятельствах отказывало большевикам в праве на место, обращаясь со злобными призывами (как поступала Брянская федерация) немедленного свержения «социал-вампиров» или (в случае с «Анархистами подполья») готовы были начать кампанию террора, направленную против чиновников коммунистической партии.
Эти воинственные анархо-коммунисты питали откровенное презрение к своим коллегам-«ренегатам» – «советским анархистам», как они окрестили их, – уступившим уговорам и посулам «псевдокоммунистов». Львиная доля оскорблений досталась анархо-синдикалистам. Те от всей души всегда верили, что «первым и главным делом – централизм», как сообщали клеветники, а теперь бесстыдно продемонстрировали свое подлинное нутро «торгашей, а не революционеров… получавших партийные билеты из рук большевиков за несколько крошек с барского стола».
Что же до тех анархистов, что считали себя «трезвыми реалистами» по контрасту с «мечтателями-утопистами», упорно отказывавшимися сотрудничать с государством, – они были не более чем «анархо-бюрократами», иудами, предателями дела Бакунина и Кропоткина. «Анархизм, – провозглашали эти непримиримые, – должен быть очищен от этой водянистой смеси с большевизмом, в которой растворены и анархо-большевики и анархо-синдикалисты».
На самого Ленина рвение и отвага «анархистов Советов» произвели такое сильное впечатление, что в августе 1919 года, на пике Гражданской войны, он был вынужден заметить, что многие анархисты «стали самыми преданными сторонниками советской власти». Особенно показательна в этом смысле история Билла Шатова. Во время Гражданской войны Шатов служил правительству Ленина с той же энергией, которую он проявил как член Военно-революционного комитета во время Октябрьского восстания. Как офицер 10-й Красной армии осенью 1919 года он играл важную роль в обороне Петрограда от наступающих сил генерала Юденича, в 1920 году Александр Краснощекое, радикал, близкий анархистам, вызвал его в Читу, где Шатов стал министром транспорта Дальневосточной республики. Несколько лет спустя он опять был послан на Восток, где контролировал строительство Туркестано-Сибирской железной дороги.
