Виктор Кожемяко - Деза. Четвертая власть против СССР
Возникает вопрос: почему Каплан остановилась, а не «растворилась» в толпе? Ответа мы не знаем. Она не осталась на том месте, откуда стреляла в Ленина, то есть не выполнила договор с Семеновым и Коноплевой – отдать себя в жертву. Скорее всего, Каплан решила покинуть место покушения и дожидалась «партийного» извозчика в условленном месте, но партнер по покушению Новиков опередил ее и умчался на приготовленном для Фанни лихаче, оставив напарницу на произвол судьбы.
При задержании Каплан не сопротивлялась
– Какие-то меры расследования по горячим следам были приняты?
– Сразу после задержания в Замоскворецкий военный комиссариат прибыл председатель Московского революционного трибунала А.М. Дьяконов. Он попросил трех женщин – З.И. Легонькую, Д. Беем и З.И. Удотову обыскать Ф.Е. Каплан и подозреваемую в соучастии в покушении кастеляншу Павловской больницы М.Г. Попову.
Удотова показала: «Обыск мы производили в таком порядке: я и третья женщина, фамилии которой не знаю, производили непосредственный обыск, тогда как другая, тов. Легонькая, стояла у двери, держа наготове револьвер. При обыске мы Каплан раздели донага и просмотрели все вещи до мельчайших подробностей. Так, рубцы, швы нами просматривались на свету, каждая складка была разглажена. Были тщательно просмотрены ботинки, вынуты оттуда подкладки, вывернуты. Каждая вещь просматривалась по два и несколько раз. Волосы были расчесаны и выглажены. Но при всей тщательности осмотра обнаружено что-либо не было. Одевалась она частью сама, частью с нашей помощью. В частности, обувь она застегивала сама, кто же надевал ей чулки, я не помню. В то же время, когда она обувалась, она сидела на диване, и мы стояли по обе стороны. Во время ее одевания, так же как и раздевания, ничего подозрительного замечено не было. Она стояла смирно и довольно покорно». Обыск происходил на третьем этаже. Из портфеля Каплан извлекли записную книжку с вырванными листами, профсоюзную карточку конторских служащих на имя М.М. Митропольской и железнодорожный билет Томилино – Москва; из ботинок – два конверта со штемпелем Замоскворецкого военкомата.
Через год одна из женщин, обыскивавших Каплан, Зинаида Легонькая, попала в сложное положение. В 1918 году ей было 23 года. За плечами были реальное училище, недолгое замужество, фронт, тиф, участие в двух революциях – Февральской и Октябрьской, служба разведчицей на фронте. А в 1919 году ее задержали по доносу осведомителя – с подозрением в том, что именно она стреляла в Ленина. Легонькая смогла доказать свое алиби и дала интересные дополнительные показания про обыск Каплан. Она сказала: «При обыске найдено у Каплан в портфеле: браунинг, записная книжка с вырванными листами, папиросы, билет по ж.д., иголки, булавки, шпильки и тому подобная всякая мелочь, а во время того, когда ее совсем раздевали догола, то не могу вспомнить, нашли чего-нибудь или нет». Браунинг! До сих пор непонятно, о каком браунинге шла речь. Был ли у Фанни второй, возможно, маленький «дамский» пистолет или это ошибка Зинаиды Легонькой. В других документах дела этот пистолет не фигурирует.
Что показали допросы и первые расследования
– Подозреваемой по делу была одна Каплан?
– Нет, когда начались допросы о покушении на Ленина, подозреваемых было двое – Каплан и Попова. Первой Дьяконов допросил Каплан.
А затем, после допроса, Каплан и Попову повезли на Лубянку. В легковом автомобиле Каплан сопровождал чекист Г.Ф. Александров, в грузовом – Попову охраняла З.И. Легонькая. Туда же, в ВЧК, прибыли нарком юстиции Д.Н. Курский, секретарь ВЦИК В.А. Аванесов, председатель ВЦИК Я.М. Свердлов, член ВЦИК и член коллегии ВЧК В.Э. Кингисепп. Расследование возглавили заместитель председателя ВЧК Я.Х. Петерс и заведующий отделом ВЧК Н.А. Скрыпник. Дзержинский не принимал участия в расследовании: как мы помним, он в это время выехал в Петроград для расследования убийства Урицкого.
– Многих ли допрашивали по делу о покушении на Ленина?
– В деле Каплан сохранилось два списка. Первый говорит о том, что 30 и 31 августа, 1 и 2 сентября 1918 года следователи ВЧК допросили более 40 свидетелей покушения. В военном комиссариате Замоскворецкого района 30 августа допросили 15 человек. Достаточно быстро установили знакомых Каплан по каторге. На последней квартире Фанни, жившей у Давида Савельевича и Анны Савельевны Пигит (брата и сестры), установили засаду. Никто по этому адресу не пришел. После расстрела террористки и окончания следствия по ее делу ВЧК освободила из-под ареста Д.С. Пигит, А.С. Пигит, В.М. Тарасову, Ф.Н. Радзиловскую, В. Штальтерброт – эсеров, знавших Каплан по тюрьмам и каторге в Акатуе и Нерчинске. Освобождены были все Поповы и их знакомые – В.Д. Никишин и Н.С. Семичев.
– Я читал в свое время, что на месте происшествия был произведен и следственный эксперимент…
– Да, на третий день после покушения. Браунинг, из которого Каплан стреляла в Ленина, отброшенный под автомашину, сразу не нашли. И вот 1 сентября 1918 года газета «Известия» опубликовала следующее обращение: «От ВЧК. Чрезвычайной Комиссией не обнаружен револьвер, из коего были произведены выстрелы в тов. Ленина. Комиссия просит лиц, коим известно что-либо о нахождении револьвера, немедленно сообщить о том комиссии». В понедельник, 2 сентября, к следователю Верховного трибунала В.Э. Кингисеппу явился рабочий фабрики им. Савельева Кузнецов. Он принес браунинг № 150489, из которого, по его словам, стреляли в Ленина. В магазине пистолета находилось четыре неиспользованных патрона. В тот же день на месте покушения произвели одновременно и осмотр, и следственный эксперимент.
Вот строки из сделанной тогда записи: «2 сентября 1918 года мы, нижеподписавшиеся, Яков Михайлович Юровский и Виктор Эдуардович Кингисепп, в присутствии председателя заводского комитета завода Михельсона тов. Иванова Николая Яковлевича и шофера тов. Гиля Степана Казимировича совершили осмотр места покушения на Председателя Совнаркома тов. Ульянова-Ленина». Участники осмотра зафиксировали положение основных действующих лиц в момент покушения и обнаружили гильзы от браунинга: «Недалеко от автомобиля нами при осмотре найдены четыре расстрелянные гильзы, приобщены к делу в качестве вещественных доказательств. Места их находки помечены на фотографических снимках, находка этих гильз несколько впереди стрелявшей объясняется тем, что таковые отскакивали от густо стоявших кругом людей, попадали ненормально, несколько вперед».
Замечу, что Яков Михайлович Юровский, организовавший в ночь с 16 на 17 июля 1918 года в Екатеринбурге расстрел царской семьи, выступил на этот раз в качестве профессионального фотографа. Именно он запечатлел осмотр места покушения.
И возмездие свершилось
– В своих показаниях, которые приводились впоследствии во многих публикациях, Каплан ведь полностью призналась в совершенном ею?
– Но, как и в 1906 году, она не выдала никого, не сказав ни слова о террористической группе Семенова. В допросах принимал участие сам председатель ВЦИК Я.М. Свердлов.
По его распоряжению Каплан перевезли с Лубянки в Кремль. Здесь ее допрашивал Я.Х. Петерс, он же провел очные ставки с бывшей каторжанкой Верой Тарасовой и английским разведчиком Локкартом. По воспоминаниям Я.Х. Петерса, в какой-то момент Каплан расслабилась, рассказала ему о неудачной встрече в Харькове с Виктором Гарским…
– В советское время о расстреле Каплан больше всего было известно из книги воспоминаний бывшего коменданта Кремля Павла Малькова. Но сегодня, по-моему, уже мало кто это знает. Не могли бы воспроизвести соответствующие строки тех воспоминаний?
– Да, Павел Дмитриевич Мальков рассказал в своей книге «Записки коменданта Кремля» о последних днях Фанни Каплан. Приведу некоторые выдержки:
«Я вызвал машину и поехал на Лубянку. Забрав Каплан, привез ее в Кремль и посадил в полуподвальную комнату под детской половиной Большого дворца. Комната была просторная, высокая. Забранное решеткой окно находилось метрах в трех-четырех от пола.
…Прошел еще день-два, вновь вызвал меня Аванесов и предъявил постановление ВЧК: Каплан – расстрелять, приговор привести в исполнение коменданту Кремля Малькову. Расстрел человека, особенно женщины, – дело нелегкое. Это тяжелая, очень тяжелая обязанность, но никогда мне не приходилось исполнять столь справедливый приговор, как теперь.
– Когда? – коротко спросил я Аванесова.
У Варлама Александровича, всегда такого доброго, отзывчивого, не дрогнул на лице ни один мускул.
– Сегодня. Немедленно. – И, минуту помолчав: – Где, думаешь, лучше?
Мгновение поразмыслив, я ответил:
– Пожалуй, во дворе Авто-Боевого отряда, в тупике.
– Согласен.
– Где закопаем?
Аванесов задумался:
– Это мы не предусмотрели. Надо спросить Якова Михайловича…
