Владислав Артемов - Мифы и предания славян

Культ отправлялся после сбора урожая в два дня.

Ежегодно после сбора урожая смешанная толпа со всего острова перед храмом бога, принеся в жертву скот, справляла торжественный пир, именовавшийся священным. Его жрец, вопреки отеческому обычаю отличавшийся длинной бородой и волосами, накануне дня, когда надлежало священнодействовать, малое святилище – куда только ему можно было входить – обычно с помощью метлы тщательно убирал, следя, чтобы в помещении не было человеческого дыхания. Всякий раз, когда требовалось вдохнуть или выдохнуть, он отправлялся к выходу, дабы присутствие бога не осквернялось дыханием смертного.

На следующий день, когда народ стоял у входа, он, взяв у изваяния сосуд, тщательно наблюдал, не понизился ли уровень налитой жидкости, и тогда ожидал в будущем году неурожая. Заметив это, велел присутствовавшим запасать плоды на будущее. Если же не предвидел никакого убывания обычного плодородия, предсказывал грядущее время изобилия полей. После такого прорицания приказывал урожай этого года или бережливее, или щедрее расходовать. Вылив старое вино к ногам идола, как возлияние, пустой сосуд снова наливал: как бы выпивая за здоровье, почитал статую; как себе, так и отечеству благ, горожанам удачи в умножении побед торжественными словами просил. Окончив это, подносил рог к устам, чрезвычайно быстро, одним глотком выпивал и, наполненный снова вином, вставлял его опять в правую руку изваяния.

Изготовив пирог с медовым вином круглой формы, величины же такой, что почти равнялся человеческому росту, приступал к жертвоприношению. Поставив его между собой и народом, жрец по обычаю спрашивал, видят ли его руяне. Когда те отвечали, что видят, то желал, чтобы через год не смогли разглядеть. Такого рода мольбой он просил не о своей или народа судьбе, но о возрастании будущего урожая. Затем от имени бога поздравлял присутствовавшую толпу, долго призывал ее к почитанию этого бога и усердному исполнению жертвенных обрядов и обещал вернейшее вознаграждение за поклонение и победу на суше и море.

Окончив же это, они сами жертвенные яства обращали в пиршественную снедь и насыщение обжорства, заставляя посвященные божеству жертвы служить своей невоздержанности. На этом пиру попирать умеренность считалось благочестием, воздерживаться же – нечестием».

В 1168 при короле Вальдемаре I Аркона была разрушена датчанами.

Беловодье – легендарная страна свободы в русских народных преданиях. Ассоциируется с ирием – раем древних славян. Именно к нему восходит образ текущей с неба «молочной реки с кисельными берегами» в русских сказках.

Образ Беловодья частично переплетается с образом невидимого града Китежа.

Возникновение легенды относят к концу XVIII века, а ее распространение связывают с деятельностью бегунов, одной из старообрядческих общин. В то время существовали многочисленные «путеводители», в зашифрованной иносказательной форме описывавшие путь в Беловодье.

В XVIII–XIX вв. Беловодье обрело у староверов реальный образ – долины рек Бухтарма и Катунь на Алтае, где самовольно селились различные беглецы от правительственных повинностей, сформировав этнографическую группу бухтарминских каменщиков.

Некоторые группы старообрядцев в поисках Беловодья уходили намного дальше в глубь Китайской территории и даже переправлялись в Северную и Южную Америку.

Виктор Корольков. Беловодье

Буян – сказочный остров в русском фольклоре. Буян-остров занимает очень важное место в наших народных преданиях. Без его имени не силен ни один заговор, на нем сосредоточивается вся чудесная и могучая сила. Такое значение неведомого острова уже с первого взгляда говорит о тесной связи его со славянскими языческими верованиями.

Славяне-язычники веровали в чудесную страну лежащую на востоке, там, откуда восходит солнце, это верховное божество света, теплоты и жизни. Здесь в светлом доме жило Солнце со своим родом, сюда могло удаляться оно на ночь и здесь хранило свою животворную силу плодородия зимою, когда наступало царство холода.

Страна, где обитает светлая божественная сила, есть страна вечного лета, откуда на всю землю разносится плодотворная жизнь в птицах, гадах, насекомых и семенах, которые являлись на землю весной, а при конце осени уносились в царство вечного лета.

Иван Билибин. Остров Буян

На такое же значение Буяна, кроме преданий, указывает само имя, в корне которого лежит слово «буй» (буйный), синонимическое со словом «яр» (яркой, яровой, Ярило, жар, жаркой), как это видно из замены этих слов одного другим в «Слове о полку Игореве».

На Буяне-острове сосредоточивались все творческие силы природы, как в вечно полном и неисчерпаемом источнике. Он лежал на океане, матери всех морей, из которого вышла земля. Буян потому и остров, что находится среди беспредельного океана. Как и когда создался Буян-остров, предания молчат.

Творческие силы природы, хранившиеся на Буяне, в народных преданиях выражены в образе матерей всего живого и сущего на земле: здесь встречаем и зверя, отца всех зверей, и птицу, мать всех птиц, и змею, мать всем змеям.

Остров Буян наделен чудесной силой, на нем хранятся волшебные вещи, которые помогают сказочным героям бороться со злом. На острове растет дуб, в ветвях которого запрятана смерть Кощея.

Характерно, что на том же Буяне, где стоит вечная весна и жизнь таится во множестве зародышей, сидит и смерть в образе птицы Юстрицы.

На море на окиане,На острове на Буяне,Сидит птица Юстрица,Она хвалится – выхваляется,Что все видала,Всего много едала —

говорит народная загадка, означающая «смерть».

На острове есть священный камень Алатырь, обозначающий центр мира. Кто сумеет найти этот камень – у того все желания исполняются.

Огонь и вода почитались как божественные силы, образующие самое естество природы. Совместные действия небесного огня со священной влагой, по мнению наших предков, порождают все живое и взращивают древо жизни. Символом этого древа была береза или верба. О мифическом древе пелись народные песни. Говорится о нем и в русском заклинании: «На море-окияне, на острове Буяне, стоит белая береза вниз ветвями, вверх кореньями».

Ирий (вирий, вырий) – в восточнославянской мифологии южные края, куда птицы улетают зимой, сказочная страна.

По преданию, ключи от Ирия сначала хранились у вороны, но та прогневала богов, и они передали ключи жаворонку. С представлением об Ирии связаны магические обряды погребения птичьего крыла в начале осени.

Славяне верили, что именно на этот небесный остров улетают осенью перелетные птицы. Туда же возносятся души зверей, добытых охотниками, и держат ответ перед «старшими» – рассказывают, как поступили с ними люди. Соответственно, охотник должен был благодарить зверя, позволившего взять свою шкуру и мясо, и ни в коем случае не издеваться над ним, не причинять лишних мучений. Тогда «старшие» скоро отпустят зверя назад на Землю, позволят снова родиться, чтобы не переводились рыба и дичь.

В соответствии с древнеславянскими мифами, на этом острове живут прародители всех птиц и зверей. Перед названием зверя, обитавшего на этом острове, говорили «старший» или «старый», это говорило о их зрелости и телесной мощи. Этот остров седьмого неба, крышей которому служили восьмое и девятое небеса.

Виктор Корольков. Сад Ирий

Калинов мост – мост через реку Смородину в русских сказках и былинах, соединяющий мир живых и мир мертвых.

«Калинов» мост не означает, что он изготовлен из растения «калина». Названия обоих – однокоренные и происходят от древнерусского слова «калить», которое означает разогрев твердого материала докрасна или добела. В современном русском языке существуют также слова «накалить», «раскаленный», «окалина», происходящие от того же корня.

Река Смородина также называется Огненной, потому мост через нее и представлялся докрасна раскаленным. Мост, являющийся границей, последним рубежом перед царством Мораны, охраняется Трехглавым Змеем. Именно по этому мосту души переходят в царство мертвых. И именно здесь герои сдерживают угрожающие добру силы зла.

Образ Калинова моста как некоего рубежа встречается во многих легендах, сказаниях, а также обрядах и заговорах. Существует множество былин и легенд, по сюжету которых на Калиновом мосту происходит единоборство героя со змеем, что является олицетворением битвы добра и зла.

Образ Калинова моста использовался в свадебных обрядах, песнях, где являлся символом перехода из одной ипостаси в другую: переход из девичества в замужество. Часто использовались в песнях на девичнике и во время причитаний невесты.