Константин Битюков - Великокняжеская оппозиция в России 1915-1917 гг.
За свое недолгое пребывание в Петрограде Александр Михайлович встретился не только с Николаем II, но и с министрами – с Н.А. Добровольским [министром юстиции. – Е.П., К.Б.], от которого требовал, чтобы дело было прекращено[547]; с бывшим председателем правительства А.Ф. Треповым, который, по его же словам, в этом вопросе был «совершенно беспомощным»[548]. Наконец, он посетил и министра внутренних дел А.Д. Протопопова. Последнему, как уже говорилось выше, Александр Михайлович задал вопрос о том, считал ли тот убийство Распутина патриотическим подвигом и думал ли прекратить преследование людей, его совершивших[549]. Выбор посещенных им министров был не случаен. А.Ф. Трепов и А.А. Макаров «настаивали в Царском Селе на прекращении дела»[550]. То есть, другими словами, выступили союзниками великих князей.
Действительно, А.Ф. Трепов неоднократно звонил великому князю Николаю Михайловичу, стараясь держать его в курсе дела. Именно он сообщил 18 декабря Николаю Михайловичу, что «Распутин, вероятно, убит, и что упорно называют Юсупова, великого князя Дмитрия Павловича и Пуришкевича»[551]. Он просил разрешения у Дмитрия Павловича поставить военный караул в его доме для охраны его от агентов А.Д. Протопопова, которые хотели Дмитрия убить. За свою позицию, по мнению Николая Михайловича, «Трепов пал вместе с графом Игнатьевым, который тоже самым откровенным образом высказал все своему суверену»[552]. «Не желая участвовать в судебных спекуляциях, оставил свое место Макаров. Именно с этого момента началось абсолютное царствование господина Протопопова, который на следующий день сменил Распутина, используя его трюки и став уважаемым человеком в Царском Селе»[553]. Министра юстиции А.А. Макарова сменил Н.А. Добровольский, ставший вслед за А.Д. Протопоповым яростным противником прекращения дела.
«Горячо преданные и сердечно любящие…»
Атмосфера в великокняжеских кругах накалялась все больше. Круг оппозиционно настроенных князей расширялся. В конце декабря было написано коллективное прошение великих князей, а вскоре последовала ссылка великого князя Николая Михайловича.
Выбор наказания заговорщикам для Николая II был осложнен позицией его супруги Александры Федоровны, которая находила необходимым предать суду участников убийства, жаловалась на членов царской семьи, отговаривавших царя поступить построже, и на дурное отношение к ней с их стороны. Министр внутренних дел А.Д. Протопопов в показаниях Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства сообщал, что он советовал императрице не настаивать на предании суду виновных, в числе которых были члены Государственной думы В.М. Пуришкевич и В.А. Маклаков. «Она меня будто послушалась, но просила склонить царя скорее принять решение и выслать великого князя Дмитрия Павловича. Я обещал это сделать и предложил принять ту же меру к князю Юсупову. Царица согласилась на его высылку, но только не в Киевскую губернию, где находилось главное имение Юсуповых, это было, по ее мнению, слишком близко от Киева и проживающий там вдовствующей царицы Марии Федоровны, около которой «собираются все недовольные члены семьи». Царица указала на Курскую губернию, где у Юсуповых было еще имение, и сказала, что туда гости ездить не будут», – рассказывал он[554]. Итак, Ф.Ф. Юсупов был выслан в свое имение в Курскую губернию, а великий князь Дмитрий Павлович – в Персию, в отряд генерала Баратова.
Великие князья узнали об этом 23 декабря 1916 г. вечером. Согласно записям в дневнике Андрея Владимировича, они собрались для того, чтобы «решить, что предпринять. Попытаться ли спасти Дмитрия и помешать его отъезду или предоставить событиям идти своей чередой»[555]. Решили последнее. В совещании принимали участие великие князья Андрей и Кирилл Владимировичи, Гавриил Константинович, а также великая княгиня Мария Павловна. Позднее их поддержал и великий князь Александр Михайлович.
Единственное, что в этот момент они предприняли, несмотря на позднее время (было около 12 часов ночи), – позвонили по телефону председателю Государственной думы М.В. Родзянко. Согласно дневнику великого князя Андрея Владимировича, им хотелось знать мнение председателя Государственной думы[556]. М.В. Родзянко отказался приехать из-за позднего часа, а также из-за боязни вызвать излишние толки. Председатель Думы явно не хотел приезжать. Это подтверждается тем, что в своих воспоминаниях М.В. Родзянко говорит даже не об одном, а о двух последовательных звонках великой княгини Марии Павловны.
Настойчивость великих князей была не случайна. Андрей Владимирович называет лишь одну из причин беспокойства за судьбу Дмитрия Павловича. Но была и другая причина. Великие князья только что потеряли своих союзников в правительстве в лице А.Ф. Трепова и А.А. Макарова и стали искать поддержки у М.В. Родзянко. Однако в своем выборе они явно ошиблись.
Отказавшись приехать 23 декабря в 12 часов ночи, М.В. Родзянко все же посетил великую княгиню Марию Павловну на следующий день. Это подтверждает в своем дневнике близкий к председателю Государственной думы Я.В. Глинка[557]. При разговоре присутствовали Кирилл и Андрей Владимировичи. «Родзянко стоял на своей точке зрения, что непосредственно он нам в этом деле помочь не может, не имея власти, но морально он, безусловно, на нашей стороне»[558]. В разговоре были так же затронуты министерские перестановки, в частности, назначения А.Д.Протопопова и Н.А. Добровольского. По мнению М.В. Родзянко, на эти назначения «в Думе будут реагировать очень серьезно»[559]. Видимо, великих князей в этот момент интересовала не только судьба Дмитрия Павловича, но и потеря их политического влияния через «своих» людей – прежде всего председателя правительства А.Ф. Трепова.
Обещая великим князьям лишь свою моральную поддержку, М.В. Родзянко, в свою очередь, решил не упустить удобного случая и попросил их «оказать ему содействие в скорейшем приеме у императора», так как «12 января будет созвана Дума. Он предвидит, что заседание будет бурное, и во что выльется, он предусмотреть не может, но, во всяком случае, ему необходимо сперва видеть Ники, который до сих пор его еще не принял»[560] – так выглядела встреча, согласно дневнику Андрея Владимировича.
В своих воспоминаниях председатель Государственной думы дает несколько иную трактовку этого визита. Он называет его «странным свиданием», на котором вопрос о ссылке Дмитрия Павловича даже не упоминался. Великая княгиня стала говорить о внутреннем положении, о бездарности правительства, об А.Д. Протопопове и об императрице, намекнув даже на необходимость ее физического «устранения». Однако М.В. Родзянко не собирался устраивать подобный заговор[561].
Между тем мысли о новом заговоре бродили в умах многих великих князей. В ту же ночь, когда великая княгиня Мария Павловна звонила М.В. Родзянко, великий князь Николай Михайлович сделал в своих записках следующие пометки:
«23 декабря. Половина третьего утра. Только что проводил Дмитрия Павловича, Феликс уехал раньше в Ракитное. Мое почтение, кошмар этих шести дней кончился! А то и сам на старости лет попал бы в убийцы, имея всегда глубочайшее отвращение к убиению ближнего и ко всякой смертной казни.
Не могу еще разобраться в психике молодых людей. Безусловно, они нервопаты, какие-то эстеты, и все, что они совершили, – хотя очистили воздух, но – полумера, так как надо обязательно покончить и с Александрой Федоровной и с Протопоповым. Вот видите, снова у меня мелькают замыслы убийств, не вполне еще определенные, но логически необходимые, иначе может быть еще хуже, чем было. Голова идет кругом, а графиня Н.А. Бобринская, Миша Шаховской меня пугают, возбуждают, умоляют действовать, но как, с кем – ведь одному немыслимо. С Протопоповым еще возможно поладить, но каким образом обезвредить Александру Федоровну? Задача – почти невыполнимая. Между тем время идет, а с их отъездом и Пуришкевича я других исполнителей не вижу и не знаю. Но ей-ей, я не из породы эстетов и еще менее убийц, надо выбраться на чистый воздух. Скорее бы на охоту в леса, а здесь, живя в этом возбуждении, я натворю и наговорю глупости»[562].
«Глупости» Николай Михайлович вскоре «натворил и наговорил», но об этом речь пойдет ниже. Отметим желание великого князя поехать на охоту и тот факт, что главные идеи ночной записи Николая Михайловича во многом повторяют содержание разговора великой княгини Марии Павловны с М.В. Родзянко в передаче председателя Государственной думы. Этому не приходится удивляться: 23 декабря, видимо, еще до звонка великой княгини Марии Павловны М.В. Родзянко, Николай Михайлович встречался с председателем Государственной думы и имел с ним «большую беседу»[563].
