Иван Миронов - Как продавали Аляску. Все еще можно вернуть
В XVIII–XIX вв. подобным началом являлось масонство. И хотя в эпоху реформ официально масонские ложи были запрещены, своей деятельности они не прекращали [482] .
В необъяснимой с точки зрения государственных интересов бездеятельности великого князя в Польше, как ни странно, прослеживается идейная близость с позицией российских революционных демократов, не скрывавших своих масонских взглядов и причастности к ложам. «Мы с Польшей, – писал А.И. Герцен в номере «Колокола» от 1 апреля, – потому что мы за Россию! Мы со стороны поляков, потому что мы русские. Мы хотим независимости Польши, потому что мы хотим свободы России. Мы с поляками, потому что одна цепь сковывает нас обоих. Мы с ними, потому что твердо убеждены, что нелепость империи, идущей от Швеции до Тихого океана, от Белого моря до Китая (курсив мой. – И.М. ), не может принести блага народам, которые ведет на смычке Петербург» [483] . Так Герцен впервые обнародовал идеи революционной демократии об ограничении территориального могущества России, примечательно, что реализовывал эти идеи Константин Николаевич и будучи наместником в Польше, и будучи во главе Особого комитета по продаже Аляски.
Константин Николаевич дважды представлял императору проект Конституции, о котором мечтали, которого требовали революционные демократы в России и за рубежом. Его «Морской сборник», с которым сотрудничал Н.Г. Чернышевский, был рупором идей революционной демократии. Открытый либерализм, приверженность конституционной монархии, симпатии к республиканским государствам США и Франции, наконец, поощрение и внедрение капиталистических форм хозяйствования – все это общая идеологическая платформа великого князя и его либерального окружения, зараженных масонскими идеями «общего блага». Не имея фактов для утверждения, что продажа Аляски от начала и до конца являлась результатом деятельности тайной организации, можно, однако, предполагать, что все названные комиссией официальные причины территориальной сделки – являются лишь ширмой тщательно скрываемой истины.
Другой рычаг воздействия на членов Особого комитета – подкуп – также нельзя исключать из возможных причин продавливания ими договора, ибо, как свидетельствовали современники: «Взяточничество, личные денежные расчеты, обходы законных путей и пр. дошли в Петербурге до крайних пределов. Всего можно достигнуть, и вместе с тем в справедливейшем, в законнейшем можно получить отказ. У большинства власть предержащих имеются любовницы, жадно берущие деньги, им предлагаемые, и затем распоряжающиеся деспотически своими возлюбленными. У иных сановников имеются секретари или доверенные лица, исполняющие обязанности любовниц и делящие деньги со своими доверителями. Безнравственность, бессовестность, бессмыслие высшей администрации превзошли все мошенничества и нелепость губернских и уездных чиновников. Надо пожить в Петербурге и иметь там значительные дела, чтобы изведать всю глубину беспутства центральной нашей администрации» [484] .
О том, что подкупом могли склонить к продвижению договора второе лицо империи – брата правящего монарха, бывшего председателем Государственного Совета, свидетельствует странное совпадение по времени и характеру исполнения двух сделок, потрясших Россию в 1867–1868 годах. Это не только анализируемая здесь добровольная «уступка» российских заокеанских территорий, но и продажа в частные руки государственного имущества – Николаевской железной дороги. Проследим обстоятельства осуществления последней по мемуарным запискам Д.А. Милютина [485] .
Сделку по продаже Аляски Д.А. Милютин сравнивает с продажей Николаевской железной дороги, дав ей следующую характеристику: «Важная государственная линия сообщения между обеими столицами, устроенная так капитально, даже роскошно, дающая при этом значительный чистый доход» [486] . Одну из основных ролей в продавливании сделки – передачи Николаевской железной дороги в частную собственность – снова сыграл министр финансов М.Х. Рейтерн, который впервые соприкоснулся с этим вопросом еще в 1858 году, когда управлял делами Комитета железных дорог. В связи с продажей в частные руки железной дороги он утверждал, что «чрезвычайное развитие государственной собственности приносит больше вреда, чем выгоды, и что всякое дело идет гораздо лучше в частных руках, чем в казенном управлении» [487] . В отношении Российско-Американской компании, управлявшей Аляской, Рейтерн, вслед за великим князем Константином, отстаивал противоположную позицию, доказывая большую эффективность казенного управления не в пример частному хозяйствованию.
Будучи беспристрастным наблюдателем событий, Д.А. Милютин подчеркивает «финансовую абсурдность» продажи Николаевской железной дороги, ее «невыгодность» для государства: «Можно ли назвать «выручкою» финансовых средств через продажу дороги, если выручаемые средства заключаются в выпуске новых бумаг самим же правительством. Не проще ли выпустить бумаги, – как это делалось и до сих пор, – прямо на постройку новых дорог, не предоставляя частной компании громадного дохода от существующей казенной дороги, которая по своей доходности является второй во всей Европе (курсив мой. – И.М. )» [488] .
Противоречие и этой правительственной сделки интересам империи, как и в случае с продажей Аляски, указывает либо на профессиональную несостоятельность государственных финансистов, либо на лоббирование чиновниками частных интересов, иными словами, на масштабную аферу. Последнее всецело подтверждает дальнейшая судьба Николаевской железной дороги, предопределенная министром финансов: «Затем предстояло рассмотреть щекотливый вопрос. Кому именно предстояло передать такой крупный источник верного дохода. Здесь М.Х. Рейтерн вместе с К.В. Чевкиным настояли на передаче дороги «Главному обществу российских железных дорог», владевшему уже двумя капитальными линиями Петербургско-Варшавскою и Московско-Нижегородскою, – устранив решительно конкуренцию московских капиталистов, предлагавших организовать товарищество на паях» [489] .
«Главное общество российских железных дорог» было создано крупнейшими банкирами и финансистами Парижа, Лондона и Петербурга в 1857 году. Во главе этого акционерного общества встал самый богатый тогда в России банкир Л.А. Штиглиц. В состав руководства общества входили и некоторые высокопоставленные российские сановники, с помощью которых осуществлялось лоббирование интересов «Главного общества российских железных дорог» в Правительстве [490] .
Историк И.Е. Дронов отмечает: «Безудержная самореклама, подковерная интрига, подкуп нужных лиц поначалу принесли успех, однако очень скоро стало ясно, что широковещательные обещания Главного общества за несколько лет покрыть Россию сетью железных дорог, не затратив ни копейки казенных средств, оказались пустым звуком. Из четырех проектированных веток не было закончено ни одной, и правительство само вынуждено было выдать ссуды на завершение строительства этих стратегически необходимых путей сообщения» [491] .
Потеряв интерес к строительству, «Главное общество российских железных дорог» решило переключиться на коммерческую эксплуатацию уже построенных казенных железных дорог. Самым лакомым куском для банкиров стала проложенная еще при Николае I Московско-Петербургская железная дорога. При этом «Главное общество…» даже не собиралось расплачиваться за дорогу живыми деньгами. Вместо них предполагалось выпустить облигации под гарантию государства. Операция выглядела откровенной махинацией, но «Главному обществу…» удалось заручиться поддержкой министра финансов М.Х. Рейтерна» [492] .
А ведь к моменту приобретения Николаевской железной дороги «Главное общество российских железных дорог» являлось банкротом. Имея официальный уставной капитал в 75 миллионов рублей, оно к 1868 году задолжало 135 миллионов, из них государству – 92 миллиона [493] . Приобретение Николаевской железной дороги становилось для «Главного общества…» единственным шансом спастись от неминуемого краха.
В связи со скандальной продажей Николаевской железной дороги министр внутренних дел П.А. Валуев не скрывал своего отношения к министру финансов М.Х. Рейтерну и председателю департамента государственной экономии Государственного Совета К.В. Чевкину: «Государь решительно не замечает недобросовестности и наглости, с которыми подбирают подходящие аргументы Чевкин всегда, а Рейтерн иногда» [494] .
В махинациях, связанных с продажей Николаевской железной дороги, А.И. Кошелев [495] фактически обвинил великого князя Константина и министра финансов, он был убежден в намеренной продаже Николаевской железной дороги «Главному обществу российских железных дорог» на невыгодных для государства условиях с отстранением от конкурса главных конкурентов.
