Алексей Исаев - Неизвестный 1941. Остановленный блицкриг.
Однако на прорыве через Зельвянку испытания бойцов и командиров 10-й армии еще только начинались. Прорвавшимся в район Новогрудка частям вскоре снова пришлось испытать ужасы окружения и прорыва через него.
Сражение на окружение в районе Белостока и Волковыска завершилось. Данные о пленных и трофеях появились в оперативном донесении группы армий «Центр» от 2 июля 1941 г. В нем указывалось, что захвачено 116 100 пленных, уничтожено или захвачено 1505 орудий, 1964 танка и бронемашин, 327 самолетов. Внушительные цифры числа захваченных пленных не должны вводить в заблуждение относительно реальной силы сопротивления советских войск. В докладе особо подчеркивалось: «Потери противника убитыми, по единогласным оценкам, чрезвычайно велики». Это утверждение соответствует картине боев, которую дают очевидцы событий из тактического звена с немецкой стороны. Именно это было реальным мерилом интенсивности боев и морального состояния окруженцев. Люди предпочитали не сдаваться, а гибнуть в бою.
Битва за Минск. Попытки противодействия группе Гота
В первый день войны, когда 3-я танковая группа прорвалась через рыхлые позиции 11-й армии Северо-Западного фронта, возможности Павлова противодействовать ей можно было оценить как нулевые. Последующий шаг — контрудар под Гродно — также не решал проблемы. Он завяз в плотной массе пехоты 9-й армии. Попытка поиграть в угадайку с выдвижением 21-го стрелкового корпуса к Лиде также не принесла желаемого результата. Однако постепенно штаб Павлова все же принял меры против непрошеного гостя из полосы соседнего фронта. Командование фронта действовало по двум основным направлениям: построение заслона на пути ударной группировки противника и нанесение контрударов во фланг.
Сдерживание врага с фронта было наиболее простой и очевидной мерой. К тому же у командования Западного фронта, ввиду незавершенности развертывания войск округа, были под рукой соединения из глубины, так называемые «глубинные корпуса». В их числе, был 44-й стрелковый корпус комдива В Л. Юшкевича. Как уже говорилось выше, он получил приказ на выдвижение еще до войны. 22 июня корпус встретил в пути, эшелоны буквально въехали на войну. Бывший командир 64-й стрелковой дивизии корпуса Юшкевича генерал Иовлев вспоминал: «Утром 23 июня эшелон штаба дивизии с органами и средствами управления проходил через Минск. Город и станцию бомбила фашистская авиация. Во многих местах мы видели пожары».
Ширина полосы обороны 44-го стрелкового корпуса составляла 80–84 км. Из них 61-я стрелковая дивизия занимала 55 км. Соответственно все три полка были выстроены в линию без выделения сильного резерва. Соседняя 108-я стрелковая дивизия заняла двумя полками оставшийся фронт — около 30 км. Третий полк дивизии еще не прибыл. При такой плотности создать устойчивую оборону было, разумеется, невозможно.
Некоторую опору разреженному заслону на подступах к Минску давали укрепления «линии Сталина». Однако надежд она не оправдала. Бывший командир 64-й стрелковой дивизии генерал Иовлев писал: «Вначале думалось, что нашу участь облегчат ДОТы, но на рекогносцировке выяснилось, что их трудно, а иногда и совсем невозможно использовать по прямому назначению. Специальных войск не было, оружие и приборы наблюдения отсутствовали, связь, свет, вентиляция не действовали. Проволочные заграждения были сняты. Никаких документов (схем расположения огневых средств, управления, карточек огня) у нас не было. Если быть точным, то в журнале боевых действий 44-го стрелкового корпуса записано, что «не все ДОТы заняты постоянными гарнизонами», т. е. пульбаты как таковое в УРе все же были. Также корпус занимал оборону, усиленную корпусным артполком.
Самым существенным недостатком обороны 44-го корпуса были открытые фланги, т. е. это был просто заслон перед Минском, оба фланга которого были открыты. Точнее, левый фланг был формально прикрыт 20-м мехкорпусом, а правый фланг был изначально открыт и висел в пустоте.
Еще одним резервом командования Западного фронта стал 2-й стрелковый корпус А.Н. Ермакова точнее, поначалу был только штаб, который постепенно обрастал войсками. 25 июня управление и корпусные части проходили отмобилизование в Минске. Боевые документы корпуса рисуют страшную картину происходившего там: «Уже 25.6 в районе города Минск скопилось огромное число беженцев из западных областей Белоруссии. Сюда же стекались на машинах, лошадях и пешком отдельные группы командиров и красноармейцев, потерявших свои части, пограничников, милиционеров, ответработников партийных и советских органов. Бесконечные потоки машин и людей шли на восток, загромождая пути и мешая передвижениям войск. Город Минск, подожженный во многих местах, горел, брошенный жителями на произвол. Пожарная охрана с пожарами не боролась, и пожарные машины также уходили на восток. Органы власти и милиции покинули город. Штаб ЗапОВО, оставив город, не организовал ни комендантской службы, ни эвакуации военного и ценного имущества»[159]. Картина невеселая, но, как говорится, из песни слов не выкинешь. Также составитель журнала боевых действий корпуса капитан Гаран сетовал, что, несмотря на наличие автотранспорта, его выдача частям не была соответствующим образом организована. Бюрократические проволочки мирного времени еще какое-то время со скрипом действовали с началом войны.
Тем временем к погружавшемуся в хаос Минску с северо-запада подходила 3-я танковая группа. К городу плечом к плечу шли сразу три подвижных соединения: 12, 20 и 7-я танковые дивизии. Согласно записям в журнале боевых действий группы Гота, за 25 июня перед ее войсками были поставлены следующие цели:
«Прорыв 3-й ТГр к Минску является важнейшей задачей и имеет решающее значение для операций группы армий «Центр».
LVII АК должен оборонять район высот Раков — Минск, XXXIX АК — высоты между Минском (искл.) и Смолевичи.
Взятие города Минска не является первоочередной задачей, важнее захват местности по обе стороны от города, особенно шоссе и железной дороги на восток.
XXXIX АК должен так распределить свои силы, чтобы позднее иметь возможности выделить передовые соединения для захвата переправ через Двину в Витебске и Полоцке»[160].
Нельзя не отметить фразу: «Взятие Минска не является первоочередной задачей». Немецкое командование явно не горело желанием ввязываться в уличные бои за крупный город силами танковых войск. Печальный опыт Варшавы сентября 1939 г. был в какой-то мере учтен. Один корпус должен был занять оборону фронтом на юг, второй — на юг и юго-запад, охватывая Минск по дуге.
На дальних подступах к столице Белоруссии группу Гота встретила советская авиация. Н.С. Скрипко вспоминал: «Серьезная угроза нависла над Минском. 39-й немецкий моторизованный корпус из Вильно повернул на Минск через Ошмяны, Воложин, Раков. Одновременно моторизованные части противника, двигавшиеся по дороге Ораны — Вильно, повернули строго на восток. С рассвета 25 июня 1941 года наша авиация действовала двумя волнами: первая волна — фронтовые бомбардировщики, вторая — дальние. Наш авиакорпус наносил удары по колоннам фашистских танков, двигавшихся на Ошмяны»[161].
Такие атаки, однако, оборачивались тяжелыми потерями, т. к. немецкий танковый таран плотно прикрывался с воздуха. II группа 27-й истребительной эскадры (II/JG27), обеспечивавшая «зонтик» над группой Гота, отчиталась за 25 июня сразу о 20 сбитых ДБ-3 и 4 СБ-2, III группа 53-й истребительной эскадры(III/JG53) — о 22 ДБ-3 и 1 СБ-2. Также приходится отметить, что в журнале боевых действий 3-й танковой группы об этих самоубийственных атаках написано почти пренебрежительно: «Возобновились слабые бомбовые удары вражеской авиации». Возможно, сказалось плотное и эффективное прикрытие наступающих частей Гота истребителями сразу нескольких групп.
Удары бомбардировщиков, очевидно, не могли остановить колонны немецких танковых дивизий. Угроза прорыва противника к Минску заставила принять срочные меры. Пришел час управления 2-го стрелкового корпуса. В 20.00 25 июня корпусу была подчинена 100-я стрелковая дивизия, в 5.00 26 июня — 161-я стрелковая дивизия. Обе дивизии совершенно не имели артиллерии — она находилась на фронте обороны 41-го стрелкового корпуса. В 23.00 25 июня командир Ермаков устно приказал командиру 100-й дивизии занять оборону к северу от шоссе Минск — Борисов фронтом на север. Поскольку было понятно, что 26 июня вернуть артиллерию не удастся, частям дивизии Руссиянова было приказано заготовить бутылки с бензином для борьбы с танками. Однако в какой-то мере нехватка дивизионной артиллерии была компенсирована усилением соединения 151-м корпусным артполком. Вместе с тем у этого заслона был тот же самый недостаток, что и у обороны 44-го корпуса, — открытый правый фланг. 100-й даже не удалось выйти точно на назначенный рубеж — утром 22 июня маршевые колонны дивизии подверглись ударам с воздуха и заняли оборону, не дойдя 2–3 км до назначенных позиций.
