Александр Васильев - Византия и крестоносцы. Падение Византии

В первой половине XIV века в жизни Балканского полуострова впервые начинают играть значительную роль албанцы, с которыми воевали и Андроник III, и Стефан Душан. Албания со времен античной древности никогда не представляла собою единого национального государства, и история албанцев всегда была частью истории тех или иных иностранных народов.

Предками албанцев были древние иллирийцы, жившие по восточному побережью Адриатического моря от Эпира к северу до Паннонии. Греческий географ II века н. э. Птолемей упоминает об племени албанцев с городом Албано– полем. Имя этих албанцев было перенесено в XI веке на все другие остатки древних иллирийцев. Этот народ назывался по‐гречески «албаны», «арбаны» или же «албаниты», «арбаниты». По-латински – Albanenses, Arbanenses. От латинской или романской формы происходит славянское «арбанаси», в современном греческом «арванитис», в турецком «арнаут». Сами себя албанцы называют «арбер» или «арбен». Позднее появилось новое название для албанцев – «шкипетары», этимология которого окончательно не определена. Издавна албанцы были христианским народом. В раннее византийское время албанцем, возможно, был император Анастасий, происходивший из главного иллирийского прибрежного города Диррахия (Дураццо). Не исключено албанское происхождение семьи византийского императора Юстиниана Великого, одного из наиболее выдающихся монархов поздней Античности.

Впервые албанцы как общее название народа упоминаются в византийских источниках с XI века, со времени норманно-византийских столкновений на полуострове. В эпоху Латинской империи и первых Палеологов албанцы последовательно входили в состав владений то Эпирского деспотата, то Второго Болгарского царства при Иване-Асе– не II, то никейского императора Иоанна Дуки Ватаца, то, наконец, Карла Анжуйского, величавшего себя уже «Божией милостью королем Сицилии и Албании». В тридцатых годах XIV века начинается движение албанцев к югу, сначала в Фессалию; позднее, во вторую половину XIV и в XV веке, оно распространилось на Среднюю Грецию, Пелопоннес и целый ряд островов Эгейского моря.

Увлеченный могучим потоком албанской колонизации, немецкий ученый первой половины XIX века Фальмерайер86, выступивший со столь нагремевшей теорией о полном истреблении греческой национальности славянами и албанцами и произнесший знаменитые слова о том, что «ни единой капли настоящей, чистой эллинской крови не течет в жилах христианского населения современной Греции», писал во втором томе своей «Истории полуострова Мореи в Средние века», что со второй четверти XIV века населявшие Грецию греко-славяне были оттеснены и подавлены албанскими поселенцами, так что, по его мнению, восстание Греции XIX века, освободившее ее из‐под ига турок, было делом рук албанцев. Во время путешествия этого ученого по Греции Аттика, Беотия, большая часть Пелопоннеса представляли собой целые ряды албанских поселенцев, иногда даже не понимавших по‐гречески. Если кто‐нибудь назовет всю эту страну, пишет тот же автор, новой Албанией, тот назовет вещь ее настоящим именем. Эти провинции Греческого королевства имеют с эллинством такое же близкое родство, как горная Шотландия с афганскими областями Кандагара и Кабула.

Что касается отношения Византии к двум западным торговым республикам, Венеции и Генуе, то правительство Михаила VIII, отдавая вообще бесспорное преимущество Генуе и вместе с тем порывая и восстанавливая, в зависимости от политических условий, связи с Венецией, умело пользовалось существовавшим между ними антагонизмом.

К концу XIII века все христианские владения в Сирии были потеряны. В 1291 году мусульмане отняли у христиан их последний важный приморский город Акру (древнюю Птолемаиду), после чего все прочие приморские города сдались им почти без боя. Вся Сирия и Палестина перешли в руки мусульман.

Для Венеции это явилось страшным несчастьем, поскольку она долгое время господствовала в торговле на юге Средиземного моря и теперь теряла свои доходы. Генуэзцы, стоявшие твердо на Босфоре, делали все, чтобы распространить свое влияние на Черное море, где они, очевидно, желали монополизировать торговлю; это особенно касалось Крыма, где были уже как венецианские, так и генуэзские колонии. Учитывая грозную опасность для своей торговой мощи, Венеция объявила войну Генуе. Что парадоксально, военные действия между ними часто велись на территории или в водах Византии. Венецианский флот, прорвавшись через Геллеспонт и Мраморное море, разорил поселения на берегах Босфора и предместье Галату, где жили генуэзцы. Генуэзская колония спаслась за стенами Константинополя, где император оказал генуэзцам деятельную поддержку, а жившие в столице венецианцы подверглись избиению.

После этого генуэзцы добились у Андроника II разрешения обнести Галату стеной и рвом; их квартал разукрасился целым рядом общественных и частных сооружений. Во главе колонии стоял назначаемый из Генуи подеста, ведавший интересами всех живших на территории империи генуэзцев и управлявший на основании определенных законов. Таким образом, по словам профессора Флоринского, «незаметно рядом с православным Царьградом возник небольшой, но хорошо укрепленный латинский городок с генуэзским подестой, со своим республиканским устройством, с латинскими церквами и монастырями. Теперь Генуя, помимо торгового, приобретает большое политическое значение в империи». Ко времени вступления на престол Андроника III Галата сделалась как бы государством в государстве, что стало особенно сильно ощущаться в конце его правления. При таких условиях прочного мира между Генуей и Венецией быть не могло.

Кроме этих двух крупных торговых республик, в конце XIII и XIV веке в Византии имели колонии и развивали торговую деятельность другие западные города – Пиза, Флоренция, Анкона, славянский Дубровник (Рагуза), Марсель и др.

Подводя итоги правления двух Андроников, деда и внука, придется прийти к печальным для Византии результатам. На востоке турки-османы сделались господами положения в Малой Азии; на Балканском полуострове Стефан Душан достиг вполне реальных успехов, свидетельствовавших о его широких замыслах на будущее. Каталонские «кампании» подвергли страшному опустошению целый ряд областей империи во время движения на запад. Наконец, рядом с Константинополем обосновалась и укрепилась экономически сильная и политически де-факто независимая генуэзская Галата.

Еще при предшественнике Иоанна V – Андронике III Стефан Душан овладел Северной Македонией и большей частью Албании. Со вступлением на престол несовершеннолетнего Палеолога, когда империю стала раздирать опустошительная междоусобная война, завоевательные планы Душана расширились и обратились к самому Константинополю. Византийский историк XIV века Никифор Григора влагает в уста Иоанна Кантакузина такие слова: «Великий серб (Стефан Душан), подобно разлившейся и далеко перешедшей свои границы реке, одну часть империи Романии уже затопил многочисленными волнами, другую часть грозит затопить». Вступая в соглашения то с Кантакузином, то с Иоанном V, в зависимости от большей или меньшей выгоды, и пользуясь безвыходным положением империи, силы которой были подорваны внутренними распрями, Стефан Душан без труда покорил всю Македонию, кроме Солуни, и после осады взял Серес – важный укрепленный пункт в Восточной Македонии, лежавший на дороге из Солуни в Константинополь. Сдача Сереса имела важное значение: в руки Душана перешел укрепленный, уже чисто греческий город, немногим уступавший Солуни и служивший ключом на пути от нее к Константинополю.

Современные ему византийские источники связывают со взятием Сереса принятие Душаном царского титула и формальное проявление с его стороны притязаний на обладание Восточной империей. Иоанн Кантакузин, например, писал: «Краль подступил к Сересу и овладел им… После этого он, высоко возомнив о себе и видя себя обладателем большей части империи, провозгласил себя царем ромеев и сербов, а сыну своему предоставил титул краля». В письме из того же Сереса к венецианскому дожу Душан, среди других титулов, величает себя «господином почти всей Византийской империи». На греческих указах своих Душан подписывался красными чернилами: «Стефан во Христе Боге верный краль и самодержец (автократор) Сербии и Романии», или просто: «Стефан во Христе Боге верный царь и самодержец Сербии и Романии».

Планы Душана в отношении Константинополя отличались от уже известных нам планов болгарских царей IX и XIII веков, Симеона и Асеней. Главной целью Симеона было освобождение из‐под власти Византии славянских земель и образование из них единого славянского государства; «самая попытка его, – пишет профессор Флоринский, – овладеть Царьградом вытекала все из того же стремления уничтожить господство греков и заменить его господством славян». Этому взгляду, по мнению того же ученого, не может противоречить ни принятие Симеоном титула «Цесаря Блъгаром и Гръком», который продолжали носить его преемники, ни известие источника о том, что «Симеон хотел занять византийский престол и условием мира с греками ставил признание его греческим императором. Все это только доказывает, что болгарский царь в своих удачных войнах с греками, повод к которым давали большей частью последние, пришел к мысли об окончательном уничтожении Византии. Он хотел владеть Царьградом и повелевать греками, но не как император ромейский, а как царь болгарский». Еще более патриотические цели преследовали Асени, которые стремились к освобождению и полной независимости болгарского народа, хотели основать болгарское царство, хотя бы и с включением в него Константинополя.