Михаил Ишков - Кортес
Кортес слушал её с угрюмым видом, по-прежнему глядел в неведомую даль. Наконец откликнулся.
- Это какая-то невиданная форма лести. Обволакивать человека правдой!.. Восхвалять присущие ему качества. Удивительно, такие признания тоже могут разнежить даже разумного человека. Его заносит на такие высоты, что дух захватывает... Однако ты не права - Мотекухсома не так прост, как тебе кажется. Да, он потрясен, но далеко не раздавлен. Я согласен, что он не выставит сильный заслон, чтобы не допустить нашего выхода из Тласкалы. По-видимому, грубая сила не его метод. Воевать в открытую он с нами не будет, если советники не заставят его. Но, как я имел честь убедиться, никто и ничто не может заставить Мотекухсому поступать против своей воли. Никто и не пытается... Это понятно - кто осмелится советовать живому богу. Тем не менее я уверен, что он готовит нам западню. Где, когда - не знаю, но он ни как человек, ни как повелитель, не может не рискнуть. Он обязательно даст нам генеральное сражение. Вот этого я страшусь и жду более всего на свете. Мы должны не просто победить, а сокрушить его. Разбить на голову!.. Навсегда подавить волю к сопроивлению!.. Если он стремится сохранить свое царство, он не может пускать нас далее Чолулы, иначе окончательно утратит престиж, и его империя развалится как карточный домик. - Кортес неожиданно замер, взгляд его остекленел. - Чолула, Чолула!.. - задумчиво выговорил он.
- Ничего не бойся, любимый! - Малинче порывисто бросилась к нему, уселась на колени, принялась страстно целовать. - Смело ступай вперед! Вот увидишь, я и есть твоя птица-удача. Я спасу и сохраню тебя. Ты слышишь крики в лагере. Я знаю, что это! Чудо!.. К нам явились долгожданные посланцы Тласкалы!..
Он обнял её, прикоснулся ладонями к обворожительному женскому личику, легонько поцеловал.
- Они подождут, - тихо и, чуть заикаясь, сказал Кортес. - Я приму их позже!
Он поднял индеанку на руки и отнес в спальню, потом бегом вернулся ко входу в шатер, выглянул оттуда и рявкнул.
- Не тревожить меня! Никого и близко не подпускать к палатке!..
...Сердце зашлось от подобного воспоминания. Любовь Малинче была горяча, руки теплы и мягки. Мы провозились с ней в палатке до полудня, после чего я был готов встретиться с послами Тласкалы.
Их провели в шатер мимо посланцев Мотекухсомы. Стоило ацтекам увидеть на знамени прибывших золотого, распростершего крылья орла, лица у них вмиг вытянулись. Я встретил тласкальцев в полном парадном облачении - панцирь, налокотники, наколенники, в одной руке шлем с забралом в виде длинного, вытянутого вперед клюва, на плечах роскошный кровавого цвета плащ, застегнутый на одном плече. Броню надел, потому что у меня в ту пору не осталось приличных штанов, да и камзолы поизносились так, что смотреть стыдно.
Теперь у меня подобного добра полны сундуки, одних полотняных голландских рубашек несчетное количество дюжин, но этот поганый стебель маиса до сих пор торчит из кадки. На глазах желтеет, скукоживается, а я не могу докричаться, чтобы кто-нибудь из слуг срезал его. Если им уж так понравился этот злак, пусть посадят новое зернышко.
Ответа нет!
Жена занята котятами, по поводу которых я вынужден ежедневно выражать горячий восторг...
Что там насчет маиса? Ага, вспомнил кукурузные лепешки! Однако мне куда больше пришелся по вкусу замечательный мексиканский перец чилли. Блюда, приправленные этими стручками - это нечто обжигающее, возвышенное, необыкновенно ароматное. Теперь лекари запретили мне и думать об такой пище. Мне о многом теперь запретили думать. О былом величии, например.
Вот ещё исторический анекдот.
Когда король решил осуществить военную экспедицию в Алжир, нанятый мной корабль во время бури пошел ко дну. Я нижайше обратился к его величеству с просьбой о вспомоществовании. Ответа долго не было. Наконец друзья посоветовали прибыть в Мадрид и попросить личную аудиенцию. В аудиенции тоже было отказано. Тогда я дождался приезда монарха во дворец, и когда он вышел из кареты, встал у него на пути.
- Кто вы, сеньор? - фальшиво изумился дон Карлос.
- Я тот, кто подарил вашему величеству огромную страну, превышающую размерами все его владения.
Он ничего не ответил и прошел мимо.
Время, что ты творишь с человеком! Убывая минута за минутой, ты не смеешь коснуться памяти. Ее бы тоже следовало урезать год за годом...
Была пора, когда я мог плевать на послов Тласкалы - государства, способного выставить на поле боя шестьдесят тысяч воинов. Я занимался любовью с иноземной женщиной, слаще которой не было ничего в мире. Даже радость обладания едой, приправленной перцем чили, не может сравниться с этой благодатью. В этом потоке страсти было что-то божественное, подобное раскатам грома...
Послам Тласкалы было отказано в аудиенции. Малинче выглянула в щелку, долго изучала посольство - тласкальцы, рассевшись на земле в сотне шагов от моего шатра, терпеливо дожидались приказа подойти, - потом пальчиком подозвала меня и шепотом предупредила.
- Какая-то мелочь. Судя по нарядам даже не сыновья и не племянники старейшин.
Когда послы покорно оставили лагерь, она посоветовала дождаться приезда тех, кто на самом деле владел Тласкалой. Это уже будет наверняка.
Они явились через день, трое из четырех. Сам великий Шикотенкатль по причине возраста и слепоты не смог прибыть в наш лагерь. С ним мне довелось встретиться через несколько дней во время торжественной встречи нашего войска в столице Тласкалы, расположенной на реке Загуаль.
Что особенно запомнилось из тех дней - дневная жара, а ночью дикий холод; мудрость старика Шикотенкатля, с которым мы быстро нашли общий язык - договорились за счет Чолулы, которая всегда была лакомым куском для тласкальцев; индейские девицы, полученные в дар от республики. Их крестили и распределили следующим образом: донна Луиза, дочь Шикотенкатля досталась Альварадо, которого уже в ту пору индейцы называли Тонатиу, что означает "солнышко". Этот рыжеволосый весельчак буквально поразил простодушных туземцев. Знали бы они, как он пускал на Кубе кровь их соотечественникам. Донна Эльвира была передана Хуану Веласкесу де Леону, остальных невест прибрали к рукам Олид, Сандоваль и Авила.
Лагерь наш был разбит на широком дворе вокруг пирамиды в честь ужасного Шипе. Первым делом, наши солдаты разбили клетки, в которых держали людей, предназначенных для жертвоприношений. Были там и женщины, и старики, и дети, и взрослые мужчины, попавшие в рабство. Несчастные с той поры ни на шаг не отходили от своих спасителей, так и жались к ногам. И в поход с нами отправились... К Берналю, помню прицепилась молоденькая индеанка - готовила ему, стирала, таскала его скарб... Многих спасенных солдаты прогнали прочь, что с ними стало после того, как армия ушла из Тласкалы, не знаю.
Старейшины упрекнули меня, что я не даю послабления своим людям. Каждую ночь выставляю усиленные караулы, несколько лошадей держали под седлами, а дежурный из помощников аркебузиров должен был постоянно следить, чтобы на территории лагеря не гас костер. В наших рядах тоже нашлись желающие сытно поесть и сладко поспать в ущерб должностным обязанностям. Своих я быстро осадил, а правителям Тласкалы объяснил, что дисциплина как любовная симпатия. Ее не может быть много или мало - она или есть, или её нет. Дисциплина не может зависеть от обстоятельств, от времени суток, от друзей и врагов. Только в этом случае войско всегда будет готово к бою. Эти объяснения молодой Шикотенкатль, до той поры все ещё дичившийся меня, встретил восторженными словами. Он вскочил, указал на меня и горячо принялся упрекать своих военноначальников. Марина объяснила, что молодой касик ставит меня в пример.
Явилось к нам посольство и от брата правителя Тескоко Иштлилшочитла. Они так и не смогли поделить отцовский трон. Спор их решил Мотекухсома, отдавший власть своему племяннику Какамацину, а Иштлилшочитлу, человеку чужому для тлатоани Мехико, была выделена северная окраина Тескоко. Люди там нищие, земля бесплодна...
Наконец вернулись уехавшие в Теночтитлан посланцы Мотекухсомы. Теперь тлатоани сам приглашал чужеземцев в столицу. В тайной беседе глава делегации долго убеждал меня не верить ни единому слову тласкальцев. "Речи их лживы, жесткость беспредельна, а дружба вероломна".
Веселое было время! Скоро мы дождались делегацию из священного города Чолулы, который лежал как раз на нашем пути в Теночтитлан. Явились какие-то низшие чиновники - их тут же отослали обратно с призывом к городским властям одуматься, изъявить покорность и выказать почтение, иначе, добавил я, их будут считать мятежниками.
Подействовало!
Глава 4
Кончался "месяц веников" - очпанистли. (сноска: 31. VIII-19.IX) В честь богини спелого кукурузного зерна в Теночтитлане уже была принесена в жертву молодая женщина. Прошел привычный для этого времени года смотр воинов и раздача наград. Окончились маневры, были разыграны шуточные сражения между "кавалерами" орденов Орла и Оцелота, а между тем боги по-прежнему хранили молчание.
