Джон Бэррон - Агент ФБР в Кремле. Успех операции «Соло»
И все же они могли ратовать за применение особых процедур. Ни у Бойла, ни у Лэнтри помимо жалованья в ФБР других доходов не было, а Бойл растил шестерых детей. Многие годы они тратили на «Соло» собственные деньги, частенько суммы были сопоставимы с их доходами. Бойл имел право в любое время отправиться за счет правительства, не объясняя почему, в любое место и на любой разговор с Лэнтри, касавшийся «официального бизнеса». Тем не менее, когда он летел в Нью-Йорк для частного разговора с Лэнтри о том, как им теперь лучше поступить, он платил за билет из собственного кармана.
После конфиденциальной беседы в воскресенье они вдвоем предъявили руководству ультиматум. Расшифровки записей телефонных разговоров Морриса и Джека должны читать и оценивать опытные агенты, не имеющие никакого отношения к «Соло». Их оценки не должны подвергаться сомнению. Что гораздо важнее, участники «Соло» не должны видеть расшифровки, потому как в разговоре с Моррисом и Джеком они могут неумышленно упомянуть то, что можно узнать только из частного телефонного разговора. Записи и расшифровки сразу после анализа должны быть уничтожены, и нигде не должно оставаться никаких копий. У вас есть официальная санкция на эти записи? Вы желаете в один прекрасный день обсуждать их с комитетом Конгресса?
Руководство согласилось, и началось дознание. Бойл и Лэнтри покорно отслеживали малейшие признаки двуличности Морриса и Джека, как делали всегда, – такова была их работа. Отборные аналитики в Вашингтоне изучали папки отчетов по «Соло» в поисках сведений, которые могли оказаться неточными или фиктивными. Отчеты начинались с 1951 года. За исключением первых недель, когда Джек играл с ФБР в «кошки-мышки», они не обнаружили ни единой неточности. Аналитики отклонили жалобу ЦРУ на поставку ФБР дезинформации, а именно – сообщения о готовности Советов признать Израиль. Да, война на Среднем Востоке разразилась вскоре после того, как советский министр Андрей Громыко в числе других сказал про это Моррису. Но это не доказывает, что один или другой солгал. Нелепо думать, что Израиль, окруженный враждебными государствами, ослабил оборону из-за единственного донесения о возможных действиях Советов, причем полученного из неизвестного источника, из третьих рук.
В расшифровках телефонных разговоров Морриса, Джека, Евы и Розы не нашлось ни единого подозрительного слова, несоответствия или противоречия, ни одной подозрительной фразы. Единственное, что узнало ФБР, – это что Моррис с Евой играют на бирже. Они брали равные суммы денег и с помощью разных брокеров выясняли, кто лучше сыграет на фондовом рынке. Ева играла с детским энтузиазмом: «Слушай, не говори Моррису, что я купила».
* * *Если подводить итог, то все записанные разговоры, наблюдения, дознания и анализы показали, что 58-й и 69-й были теми, кем их знали Бойл и Лэнтри. После почти шести месяцев кто-то из руководства, возможно, Рэй Уоннол, скомандовал:
– Довольно. Хватит. Пора возвращаться к борьбе с врагами, а не с друзьями.
Теперь никто не оспаривал преданности Морриса и Джека, однако сомневающиеся выдвинули новый тезис: «Соло» продолжалось настолько долго, что Советы должны уже обо всем догадаться. Они используют операцию в качестве удобного средства контрабанды денег, а Морриса и Джека – как невольных проводников дезинформации.
В ответ у Бойла и Лэнтри возникло несколько вопросов. Разве Советы хотели, чтобы ФБР вплоть до последнего цента знало, сколько денег передается американской компартии? Разве хотели они дать возможность ФБР в любое время разжечь антисоветский скандал, доказав, что американская компартия содержится и оплачивается из-за рубежа, и тем окончательно ее уничтожить? Разве Брежнев, Суслов, Пономарев, Мостовец и другие советские лидеры стали бы постоянно тратить время на общение с американским шпионом? Посвятили они коммунистических правителей Восточной Европы в свой план как союзников или позволили свободно беседовать с Моррисом, не говоря, что он шпион? А как насчет Гэса Холла? Того проинформировали, что его ближайший помощник работает на ФБР? А что насчет КГБ? Делился бы комитет с ФБР через Джека своими самыми сложными технологиями и способами связи? И где вся эта дезинформация – хотя бы один пример?
Ну, отвечали скептики, если Советы еще не осознали, что операцию контролирует ФБР, то вскоре непременно поймут, потому что продолжительность и успех «Соло» случайность исключают.
Когда ФБР уведомило Киссинджера об этих опасениях – что «Соло» может быть или стать средством дезинформации в руках Советов и что пора подумывать о прекращении операции, он сказал: «Чепуха!» (знающие люди говорят, что он употребил другое слово).
Угроза для «Соло» изнутри ФБР ослабла, зато обострилась угроза извне, когда комитеты Конгресса расширили область своих расследований. Каждое утро Моррис открывал газету, боясь увидеть, что там написано, и Бойл опять предупреждал Уоннола о необходимости моральной поддержки.
Поэтому десятого октября 1975 года, за четыре дня до вылета Морриса в Москву, в Нью-Йорке созвали еще одно совещание. Присутствовали полномочный заместитель директора Томас В. Ливит, начальник отдела Бранниган, Джеймс О. Ингрэм, инспекторы Раймонд Ракел, Дэвид И. Хаузер и специальные агенты Томас Дж. Девайн, Бойл и Лэнтри.
Намекая на расследования комитетов Конгресса, Ливит сказал:
– Времена в Вашингтоне не самые радостные, но дела не совсем безнадежны.
Моррис, который так и не узнал, что они с Джеком побывали «под колпаком», выступил в защиту ФБР.
– В отношении огульных обвинений против Бюро должен сказать, что по большей части виновата та книга. Для меня она стала аргументом, в котором я черпал уверенность в своей правоте. Я начал борьбу с коммунистами из-за того, что методы их действий не подчиняются никаким законам, и из-за их немыслимого террора.
Снова переживая повседневный страх разоблачения из-за какой-нибудь утечки, Моррис продолжал:
– Сегодня, чтобы работать, особенно в стане врагов, нужно очень выносливое сердце. Вот и гадай – можно ли продолжать, когда сталкиваешься с очередной глупостью. Вы спрашиваете, чего ради мы работаем? Если я буду в силах и если Гэс Холл не изменит своих намерений, через несколько дней мне придется уехать в СССР. Люди из службы безопасности должны предотвратить любые неожиданности во время моей поездки. Имея дело с разведкой, не знаешь, когда кто-то совершит ошибку, или тронется умом, или что-нибудь выкинет.
Ливит подчеркнул, что меры для обеспечения безопасности «Соло» строже, чем обычно, и что полученная информация распространялась только «на высшем уровне, в Белом Доме, Государственном департаменте и кое-где среди военных» (неясно, была «забывчивость» Ливита насчет ЦРУ неумышленной или Бюро прекратило обмен информацией с Управлением).
Ингрэм добавил:
– В этой комнате сидят люди, чья жизнь давно и целиком посвящена вам.
Его слова явно растрогали Джека и Морриса. Беседуя с командой «Соло», Джек сказал:
– Несмотря на нынешний кавардак, мы достигли самой вершины. Я никогда не думал, что мы сможем достичь такого совершенства. Думаю, это означает, что они все еще доверяют нам, хотя и проявляют осторожность.
– В Бюро я еще не встречал неодержимых людей. Думаю, в целом Бюро – самая одержимая организация, какую я когда-либо знал, может, за исключением только старых большевиков, – заметил Моррис.
* * *Моррис прилетел в Москву семнадцатого октября 1975 года рейсом через Лондон и Прагу. Более чем когда-либо, он пытался разгадывать внешние признаки: кто встречает его в аэропорту? Близкие друзья из Международного отдела или новые люди, возможно, офицеры КГБ? Как приветствуют – сердечным объятием или официальным рукопожатием? Прислали ли ему приглашения на обед лично от Пономарева, Суслова или Брежнева? Где его поселят, в его квартире, в номере партийной гостиницы на Арбате или в другой, поменьше? Останется ли сопровождающий выпить, довезя его до дому? Как скоро он встретится с Пономаревым, который, если не был болен, всегда виделся с ним первым среди советских лидеров? Кто еще будет в списке? Насколько скоро «наши товарищи» (КГБ) захотят увидеть его и как будет звучать просьба? Есть ли намеки, что он задержится дольше, чем планировалось? Поднимут Советы субсидии американской компартии или оставят на прежнем уровне?
Большинство первых впечатлений оказались неплохими. Друзья поджидали его в аэропорту и с удовольствием остались в квартире поужинать. Пономарев ожидал его к обеду на следующий день, Мостовец рассчитывал на обед через день, и намеченное расписание уже было перегружено. Пономарев встретил его, как всегда, сердечно и, насколько Моррис мог заглянуть ему в душу, был искренне рад его видеть. Он сказал, что в результате неожиданно плохого урожая зерновых (погода стала еще хуже) Советы в будущем году, возможно, вынуждены будут снизить субсидирование американской компартии (в 1975 году сумма составляла 1 792 676 долларов). Когда обед подходил к концу, Пономарев упомянул, что «наши товарищи» уже всем надоели, но хотят поговорить с Моррисом, как только он сочтет удобным. Может он отделаться от них, позволив им заявиться сегодня на дом? Моррису ничего не оставалось, как промямлить:
