Жан-Франсуа Бретон - Повседневная жизнь Аравии Счастливой времен царицы Савской. VIII век до н.э. - I век н.э.

При всем своем своеобразии все эти архитектурные типы святилищ имеют некую общую основу. Общими чертами следует признать следующие элементы: мощную внешнюю ограду, часто глухую, без единого отверстия, кроме входа; замкнутое оградой пространство являет собой как бы единый зал, разделенный осевой линией, идущей от входа; пропилеи со множеством колонн; стелы и алтари. Все же сравнение между храмами архаического периода в Джауфе (с центральным двором под открытым небом и без целл), храмами Хадрамаута (с колонным залом и с подиумом) и, наконец, со святилищами позднейших периодов (с колонным залом и с целлами) демонстрирует не только известное развитие архитектурного стиля, но и глубокую региональную многовариантность. Сабейцы, без сомнения, отказались от более древних типов святилищ с их цветущим декором, чтобы последовательно внедрять каноны, связанные с культом Альмакаха. И все же трудно различить их влияние на культовое зодчество в Хадрамауте.

Мир мертвых

Алебастровые статуэтки и стелы «с глазами», составляющие основу публичных и частных коллекций, вроде бы имеют местом своего происхождения городские некрополи. Однако абсолютное большинство среди элементов надгробного комплекса и предметов захоронения, ставших достоянием музеев и коллекций, принадлежит к разряду добычи грабителей или, в лучшем случае, к разряду случайных находок. Так это или иначе, но их истинное происхождение остается очень темным, а сколь-либо достоверное установление его — делом, по большей части, безнадежным.

В течение ряда лет археологи все же пытаются раскопать могилы, но их надежды обнаружить хотя бы одно нетронутое захоронение почти всегда остаются тщетными. За исключением могил в Хайд ибн 'Акиль, некрополя в Тамне и храма в Авваме в Ма'рибе надгробное зодчество Южной Аравии пребывает окутанным мраком неизвестности.

Отражая, без сомнения, раздробленность различных социальных субкультур в рамках любого общества, захоронения в нашем случае принадлежат столь различным моделям, что становится почти невозможным определить то общее, что их всех объединяет, и наметить, хотя бы пунктиром, путь их эволюции. Вообще-то говоря, мир мертвых отделен от мира живых: нет ни одного некрополя в черте города. Однако могилы вдруг обнаруживаются в выдолбленных утесах, в мавзолеях и в башнях-склепах, даже в иле, заполоняющем собою вади. Это разнообразие отражает, как кажется, множественность как происхождения всех этих видов захоронений, так и концепций загробного мира. Две главные трудности ожидают археолога. Во-первых, древние склепы после первого захоронения использовались по тому же назначению, как представляется, не один раз и даже не дважды. Во-вторых, уже изъятый из могил материал предлагает мало поучительного о погребальных обрядах. Стелы с изображением традиционных странных персонажей упоминают лишь имя и генеалогию усопшего — и это в лучшем случае. Ни один документ — даже те, что свидетельствуют о сооружении надгробия или приобретении могилы, — словом не обмолвится о погребальных церемониях. Ни один текст не дает представления о том, какой именно потусторонний мир представал перед мысленным взором аравитян и испытывали ли они, вглядываясь в него, страх смерти?

Как это ни парадоксально, такой наиболее распространенный на кромке пустыни вид захоронения, как круглая башенка, отнюдь не является особенностью южноаравийской эпохи. Эта форма, восходя к захоронениям III и II тысячелетий, встречается впервые в горных районах Южной Аравии. В I тысячелетии, то есть уже в южноаравийскую эпоху, этот тип не отличается в главных чертах от своего предшественника эпохи бронзы{1}. Он являет собой круглую конструкцию высотой 0,7–2 метра и диаметром максимально в 2 метра. Такого типа склепы изнутри имеют вид комнаты, наклонная кровля над которой опирается на каменные плитки, поставленные ребром. Комната имеет выход наружу через оставленный в окружающей ее стене проем. Стена сложена из небольших грубо отесанных каменных блоков, известковый раствор не применялся. Раскопки в области Ма'риба могил такого типа особого успеха не принесли: гробницы оказались уже разграбленными. И все же в них были обнаружены морские раковины, фрагменты ожерелья, куски железа и фрагменты скелетов. Все это датируется в очень широком диапазоне — между VIII и I веками до н. э.

Могилы такого типа никогда не бывают на местности одиночными, но всегда образуют более или менее густые скопления. Они десятками, одна за другой, тянутся по хребтам, которые господствуют над Йалой, Сирвахом, Ма'рибом и над соединяющими эти пункты караванными тропами. В области Шабвы гребни над вади Ирмы и Джирдана покрыты сотнями могил, вытянутых в одну нить и отделенных одна от другой примерно равными интервалами; некоторые из них археологами раскопаны, но раскопки не принесли ощутимых результатов. В 1936 году Сейнт-Джон Филби обнаружил сотни могил, выстроившихся по линии гребней Рувайка и 'Алама, этих двух осей, соединяющих Шабву с Джауфом{2}. Карта местонахождения этих могил показывает ясно: они, подобно вехам, отмечают собой на востоке маршрут 'Ирма — Шабва — Баракиш — Джауф, а на юге — Сирвах — Ма'риб — Баракиш. Иначе говоря, ими помечены обе основные оси страны. Связь между их географическим распределением и караванными путями очевидна. Этот тип склепа, отличный от того, что был принят южноаравийскими городами, принадлежит, по-видимому, к иной эпохе и иной культуре.

Мумифицирование мертвых — очень древняя традиция. В Египте эта практика и необходимые ее ингредиенты известны с III тысячелетия. В Южной Аравии имелись потребные для этой цели ароматичные растения, однако вопрос остается вопросом: когда там приступили к бальзамированию трупов? Мумии были найдены в различных областях Йемена, причем главным образом на Высоких Землях: в Шибаме аль-Джирасе (к северо-востоку от Саны), в Суле, в Тавле и Махвите; захоронения «с башенками», что ближе к Ма'рибу, также отмечены некоторыми следами практики мумифицирования. В двух пещерах-гробницах в Шибаме обнаружены трупы с изъятыми внутренностями; образовавшиеся в результате операции полости заполнены каким-то ароматическим составом; трупы старательно забинтованы льняными повязками, а затем завернуты в сшитые между собой шкуры{3}. Найдены парадные сандалии с декорированными ремешками, сандалии повседневного употребления, сплетенные в косу ремни и т. д. Вокруг мумий разложены миниатюры на дереве, амулеты, железное острие копья, охотничья сумка из кожи и рогатка (?){4}. Указанные могилы датируются началом второй половины I тысячелетия, однако сама практика мумифицирования восходит, по меньшей мере, ко II тысячелетию. Эта практика отражает культуру йеменских горцев, что не мешало ей, разумеется, испытывать на себе и египетские влияния. И напротив: метрополии, расположенные по краю пустыни, к этому типу захоронений прибегали редко.

В некоторых областях — например и даже прежде всего, в Хадрамауте — преобладает способ погребения в могилах-пещерах. Географическая и геологическая среда тому способствуют: поселения ютятся у подножия или на горных склонах, сложенных из относительно мягких известняковых пород. Породы эти позволяют вырубать в них без особого труда пещеры. Впервые захоронения такого типа были обнаружены британской исследовательницей Кэтон-Томпсон в 1938 году в Хурейдхе{5}. Проникнув в отверстие под скалой глубиной в 8 метров, англичанка очутилась в середине довольно большого (диаметром тоже в 8 метров) круглого захоронения, перегороженного каменной скамьей. В подземном помещении были разложены 42 черепа в различных положениях. Скелетов обнаружено не было. Черепа принадлежали в основном подросткам в возрасте от двенадцати до четырнадцати лет. Одно время ученые полагали, что находка выводит на какие-то ритуалы коллективного захоронения; однако в данном случае вряд ли термин «захоронение» вполне удачен — речь идет не о захоронении, а об оссуарии, так как общая могила никогда не обходится без скелетов. Покойные, представленные здесь только своими черепами, были преданы земле вторично — на этот раз, вероятно, возрастными группами или семьями. Среди прочих находок фигурируют: полусферические чаши на высокой ножке, сосуды с широким «брюшком», сосуды с ручками по бокам, каменные горшки с выгравированными на них надписями, морские раковины, каменные четки. Вблизи от этой могилы англичанка отыскала еще одну, тоже круглую. В ней покоилось только два трупа, что и послужило основанием для догадки о том, что она подверглась ограблению, причем в очень древнюю эпоху. Ни в одной из этих двух могил не было найдено ни целых статуэток, ни их фрагментов. Прочие обнаруженные в них предметы позволяют установить приблизительную дату обоих захоронений: VII–V века до н. э.