Кристин Бар - Политическая история брюк
Вождение становится для некоторых женщин и средством заработка — об этом свидетельствуют почтовые открытки Прекрасной эпохи с изображением женщин за рулем, которые переносят непогоду, кутаясь в широкий плащ, более или менее лишенный признаков мужской или женской одежды{430}. В 1906 году в префектуре парижской полиции экзамен на профессиональное вождение автомобиля сдали первые три женщины. Связь между вождением автомобиля и женской эмансипацией установить тем проще, что некоторые водительницы были активистками борьбы за права женщин. Первая женщина, получившая право на управление автомобилем (и первая, кого оштрафовали за превышение скорости), — это активная феминистка герцогиня д’Юзес (1847–1933), будущая почетная председательница Французского союза за избирательное право женщин. Среди других ее увлечений — лошади и псовая охота. В 1926 году она создаст Женский автомобильный клуб Франции, поскольку существующий Автомобильный клуб Франции не принимал женщин в свои ряды. Еще одна автомобилистка завоевывает себе имя как sportswoman — Камий дю Гаст (1868–1942). Камий также увлекается авиацией и конным спортом. Она участвовала в самых престижных автомобильных гонках и была активным деятелем Французской лиги прав женщин.
Незаконны ли кюлоты?
В Интернете можно найти несколько упоминаний циркуляра Министерства внутренних дел (от 27 октября 1892 года), который запрещает ношение мужского костюма женщинам за исключением велосипедисток при условии, что при них есть велосипед{431}. А в 1909 году якобы был выпущен другой циркуляр, в котором этот запрет повторялся, но на этот раз делалось исключение для наездниц. Если бы циркуляр 1892 года действительно существовал, то Джон Гранд-Картре, большой специалист в этом вопросе, который всегда приводит свои источники, обязательно бы его упомянул. Наши поиски в прессе той эпохи, в официальном бюллетене Министерства внутренних дел, в национальных архивах, в архивах Министерства внутренних дел, в административной библиотеке Парижа, в библиотеке имени Маргерит Дюран и, наконец, в архивах префектуры полиции не принесли результатов{432}. Но даже если эти циркуляры не существовали, не оставляет никаких сомнений тот факт, что ношение велосипедных кюлотов вновь пробудило интерес к распоряжению префектуры 1800 года и начало вызывать вопросы в связи с действиями префекта полиции
Луи Лепина (вступил в должность в 1893 году). Джон Гранд-Картре сообщает, что «в какой-то момент можно было поверить, что и кюлоты оказались под угрозой. По крайней мере в 1896 году господину Лепину приписывались намерения запретить велосипедисткам появляться на публике в таком костюме без велосипеда. Слух об этом ходил на левом берегу Сены, в штаб-квартире кюло-тов; возможно, зрело восстание, которое могло стать мятежом кюлотов»{433}.
Угроза этого вмешательства будет обсуждаться в прессе. Так, по случаю ареста в сентябре 1894 года в «Комеди франсез» мужчины, одетого женщиной, несколько газет заметят, что этот феномен намного реже встречается среди мужчин, чем среди женщин, переодевающихся мужчинами, особенно после роста популярности велосипеда: «Помните, что однажды полиция разозлится и предложит вам место в омнибусе префектуры, потому что мало у какой женщины есть разрешение»{434}. В качестве примера приводятся имена трех женщин: Жанны Дьелафуа, Марк Монтифо и Жип. Первых двух мы уже знаем, а третью еще нет. Между тем эта забытая женщина была одной из видных фигур Прекрасной эпохи. Жип (1849–1932) — это бесполый псевдоним Сибиль Габриэль Мари-Антуанет де Рикети де Мирабо, графини де Мартель де Жанвиль, автора нескольких произведений и бесчисленного множества статей. Жип также была ярой националисткой и фанатичной антисемиткой{435}. Последняя из рода Мирабо, она будет нести на своих плечах тяготы исчезновения знаменитой фамилии предков. Вероятно, это одна из причин, по которой она идентифицирует себя как мужчину и даже доходит до женоненавистничества. У нее было детство девочки, родившейся у родителей, хотевших мальчика. Повзрослев, она, как и многие другие писательницы, начнет носить мужской костюм.
Следует отметить, что враждебное отношение к кюлотам велосипедисток не знает политических разногласий. Lanterne, популярная многотиражная радикальная газета, которая обычно выступает с нападками на парижскую полицию, в этом вопросе встает на сторону порядка и за подписью «Йорик» печатает отрывки антологии на эту тему: «Ох уж эти грубиянки! Столько времени они мечтали о мужском костюме! Из десяти женщин, одетых как велосипедистки, по меньшей мере шесть мирно идут своими ногами, без малейших следов велосипеда». Они не обращают внимания на прохожих, которые замечают, что им не все видно, потому что одежда недостаточно обтягивающая. «Обтягивающая настолько, что префектура полиции, в соответствии с постановлениями, которые, к счастью, не отменены, рано или поздно тоже обратит внимание на некоторых нынешних прохожих женского пола. Велосипед едет быстро, но у него пока еще нет привилегии уходить от закона. Зуавы с красивыми ляжками, жители Нижней Бретани с чрезмерно выпяченной грудью[57] могут скоро нарваться на штраф для начала». Журналист вспоминает заповеди Второзакония и приходит к выводу, что, «устав от того, что носила кюлоты только в мыслях, женщина наверстывает упущенное <…>. Решительной рукой она забрала у нас нашу одежду, она ее держит, наслаждается и любуется на себя в ней. И нигде не сказано, что она когда-нибудь согласится отдать нам наши брюки! Женщины, рискнувшие надеть мужской костюм, знают, какие прецеденты стоят за их поступком. Они читали, листали толстые книги. Разве мы не дали им лицеи? Рискуя стать менее соблазнительными, они будут стоять на своем. Но с каким бы удовольствием я предпочел всему этому ту прелестную и нарядную парижскую девушку на побегушках у модистки, которая скромно носит одежду своего пола, ничего не знает о красных ленточках, высшем образовании, барельефах, поднимается по улице Монморанси на ослике и презирает велосипед, любит в тишине и, возможно, тайно позирует как Венера или Диана художнику, который станет великим»{436}. Но все это больше похоже на махание кулаками после драки — партия ностальгирующих по «девушкам на побегушках» терпит поражение.
В 1895 году Nouvelle Mode замечает, что велосипедистки осмелились отказаться от манто («испанского плаща»), который скрывал их кюлоты, и что теперь их можно видеть «одетыми как мальчики, свободно разгуливающими по бульварам и улицам, сидящими на террасах кафе, не имея рядом с собой железного коня, чтобы оправдать это странное и антиженственное одеяние». Газета находит «нелогичным тот факт, что они не подвергаются штрафу», в то время как другие женщины утруждают себя и обращаются за соответствующим разрешением в префектуру{437}.
Споры не утихают. Вечерняя газета Stéphanois в том же году благосклонно оценивает происходящие изменения, отрицает наличие запрета женщинам одеваться в мужскую одежду и сравнивает свободу, которой пользуются француженки, с несчастной судьбой американок, сообщая, что в штате Иллинойс широкие штаны запрещены и край юбки там не должен подниматься выше чем на 3 сантиметра над землей. Вот это журналист называет «драконовскими законами в свободной Америке»{438}.
В 1895 году нововведение становится общепринятым. «На Монмартре женщин в кюлотах так же много, сколько отстающих, которые продолжают носить платья», — с юмором пишет Franc-Parleur{439}. В этом же году Мария Скло-довская и Пьер Кюри в качестве свадебного подарка получают два велосипеда и отправляются в свадебное путешествие по Иль-де-Франс. Великая ученая, которая также была выдающейся спортсменкой, надевает в поездку зуавские штаны{440}.
Кюлоты стали чем-то банальным настолько, что один журналист удивляется: «Действительно ли нужно разрешение полиции, чтобы разрешать женщинам… переодеваться в мужское?.. В последние годы женщины позаимствовали у сильного пола несколько причесок, отложные воротнички, накрахмаленные рубашки, галстуки, пиджаки с карманами, а префектура спокойно к этому отнеслась! Они открыто носят не только брюки, но это, возможно, уже не имеет отношения к полицейским постановлениям. Что касается велосипедисток, этих гермафродитов, которые заполонили наши улицы, то кажется, что префектура смотрит на них не злобно, а по-отечески!»{441}
В том же 1895 году Journal amusant публикует рисунок Марса, на котором изображены мужчина и женщина в кюлотах с сигаретой в зубах.
— Самое смешное, слышишь, Гортензия, что еще несколько лет назад полиция бы тебя замела за твои кюлоты!
