Игорь Атаманенко - КГБ – ЦРУ: Кто сильнее?

В общем, так. Я работал в Москве от одной американской крупной частной телерадиокомпании, входящей в систему «U.S. Inform». В гостинице «Украина» снимал трехкомнатный номер люкс. Гостиная служила телестудией, где стояли юпитеры, телекамера, стол — словом, все, как в настоящей студии. Вторая комната была моим рабочим кабинетом, ну а в третьей я отдыхал…

— С русской подругой?

— Не без этого… Хуже того, я позволил ей сделать дубликат ключа от своего номера…

Конечно, все мы умны задним умом, сейчас, после того, что случилось, я бы никогда не приучил ее приходить ко мне, когда ей вздумается… Но с другой, чисто практической стороны, мне это было удобно. Ну ты ж знаешь, какая у нас работа. Волка ноги кормят, и я денно и нощно мотался по Москве в поисках тем для репортажей. Спрашивается, когда уж мне было думать о том, чтобы постирать, погладить?! А так, я возвращаюсь — все выстирано, отглажено, ужин на столе. Наташа была отменной хозяйкой, золотые руки, н да…

Три раза в неделю русская редакция моей компании через спутники связи транслировала мои репортажи из Москвы. На все про все у меня было десять минут, поэтому ровно без двух минут одиннадцать вечера по московскому времени — в три по нью йоркскому — я должен был сидеть за столом…

Но случилось так, что в один прекрасный день я понял: дело зашло слишком далеко, и Наташа уже считает меня своим мужем и ждет не дождется, когда я увезу ее в Штаты… С того самого момента я попытался дать задний ход.

Начал с того, что перестал оставлять ее у себя на ночь. Дальше — больше. Завел интрижку с новой русской подружкой и специально приглашал ее к себе в гости, когда в номере, по моим расчетам, должна была находиться Наталья…

Что тут началось! Скандалы, слезы, мольбы, угрозы. Я ни на что не реагировал и упрямо гнул свою линию. Однажды девицы даже подрались в моем присутствии и мне пришлось выпроводить восвояси обеих…

Повторяю, дело происходило летом — это принципиальный момент.

Окна в номере в ходе трансляции репортажей, как ты понимаешь, должны быть закрыты наглухо, шторы задернуты — требования звукоизоляции. Кондиционеры в ваших гостиницах вообще, а в «Украине» — особенно едва холодят, поэтому жарища в помещении стояла жуткая — не продохнуть. Хорошо было моим ассистентам — они за кадром и всю работу могли выполнять в одних плавках. А каково мне в накрахмаленной рубахе и галстуке, да под юпитерами?!

Но ничего, нашел способ.

Сверху, значит, рубашечка, галстук — все, как требовал шеф, а под столом ничего, кроме трусов и таза с холодной водой, куда я окунал ноги… Ниже пояса тебя все равно не показывают…

Вот этим и воспользовалась Наташа, нанеся мне удар в буквальном смысле слова ниже пояса…

Свободно ориентируясь в расписании, когда я выхожу в эфир для передачи репортажа в США, она загодя проникла в номер и спряталась в платяном шкафу. Дождалась, когда я начал трансляцию, подползла под стол, приспустила мне трусы и…

Нет, ты можешь себе такое представить: верхняя половина моего тела — в кадре, на виду у миллионов телезрителей, а под столом…!

Я не мог сосредоточиться, строчки текста плясали у меня перед глазами, я растерялся…

Потом я увидел себя на контрольном мониторе: весь пунцово красный, пот катит по лицу в три ручья. Я чувствовал, что меня вот вот хватит апоплексический удар, но сделать что либо не мог — оплаченное эфирное время пошло. Что такое сорвать его — тебе известно…

Вот так, под сладострастные вздохи и завывания Натальи, я и прокомментировал выступление на совещании партхозактива вашего бывшего Председателя КГБ, а в июне 1983 года секретаря ЦК КПСС Юрия Андропова. Постулаты коммунистической схоластики звучали в откровенной эротической аранжировке, и все это происходило на глазах телезрителей шести американских штатов, представляешь!

— Да, дорого тебе обошлось занятие «французской любовью»… Ну и как отреагировал владелец телерадиокомпании на твое выступление? — участливо поинтересовался Рожков.

— Как как… Выгнал… Выгнал без выходного пособия. В общем то, я его понимаю: по моей вине разразился скандал на всю Западную Америку! На штаб квартиру компании в Сан Франциско в тот день обрушился шквал телефонных звонков. Звонили тысячи людей.

Кто то возмущался, кто то недоумевал, кто то злорадствовал, а кое кто и веселился… А я… Я оказался идеальной фигурой и для битья, и для бритья. Для одних — мишенью для критики, для других — идейным наставником, советчиком первопроходцем, овцой, с которой стригли политические дивиденды.

Кое кто решил, что это — новая форма подачи политических новостей, эксперимент, устроенный, чтобы выяснить, как доводить серьезную информацию до рядовых американцев.

Были и такие, кто настаивал, чтобы и впредь все события, происходящие на советском политическом Олимпе, подавались именно в такой, непристойной, аранжировке. По их мнению, весь социалистический лагерь — один большой бордель, где за красивой вывеской сплошной разврат. А в качестве доказательства мои почитатели ссылались на эпизоды из моего же репортажа.

— Ну, и чем все закончилось?

— Чем чем… Американского посла в Москве вызвал к себе министр иностранных дел Громыко, после чего МИД СССР направил в Госдеп США ноту протеста.

Это в итоге и решило мою судьбу как представителя «U.S. Inform»…

В общей сложности карусель крутилась целый месяц, после чего я еще месяца два искал работу…

«Откуда мне известны факты, изложенные Чарльзом? — пришло в голову Рожкову. — Что то очень близкое и знакомое… Сдается мне, что я уже где то это слышал… или читал, но где?»

И вдруг его осенило. Почти два года назад Пятым управлением КГБ была блестяще проведена операция по компрометации Левена. Иностранец, кадровый офицер ЦРУ, работал в Москве под прикрытием репортера американской частной телерадиокомпании, а на самом деле являлся связником между своими работодателями и советскими диссидентами.

Долго советские контрразведчики охотились за ним, однако все никак не удавалось подловить его — чрезвычайно ловким был объект. Оперативная разработка церэушника так и называлась: «Неуловимый».

Доказательная база вмещалась в нескольких томах, но все это были оперативные данные — в суд представить нечего. Тогда то и решено было подставить объекту «ласточку» — агентессу Алису — и с ее помощью скомпрометировать его.

Вслед за блестяще проведенным мероприятием, Комитет госбезопасности «слил» сенсационную информацию в центральные печатные органы Союза, которые не замедлили раструбить на весь белый свет, что американец занимался в СССР деятельностью, несовместимой со статусом журналиста. Таким образом, руководству компании «U.S. Inform» пришлось самому решать судьбу Левена. То есть формально советские власти псевдожурналиста не выдворяли. Боже упаси! Контрразведчики с помощью СМИ сумели выставить Чарльза в таком свете, что руководство телерадиокомпании было вынуждено само отозвать его из Союза. Что и требовалось Комитету госбезопасности.

Глава девятая Провал шпионского рейда

В начале 1950 х ЦРУ сместило акцент на технические способы добывания информации о военно промышленном потенциале СССР. Особое значение придавалось разработке новых образцов летательных аппаратов и модернизации оборудования для аэрофотосъёмки.

Под руководством главного конструктора корпорации «Локхид» Кларенса Джонсона началось создание самолёта для ведения фото- и электронной разведки исключительно над территорией Советского Союза. Чтобы скрыть его истинное назначение, ему дали несекретное наименование «U 2», означавшее «Utility 2» (вспомогательный), а в документах американского разведсообщества он имел код «Idealist» (идеалист).

Ярым приверженцем идеи создания и использования «U 2» в разведакциях против СССР был президент США Дуайт Дэвид Эйзенхауэр. Он считал, что советский ядерный потенциал угрожает США и может однажды привести к повторению Пёрл Харбора, но с гораздо более трагичными последствиями.

…«U 2» — гибрид одноместного истребителя и планера с турбовинтовым двигателем, установленным в задней части фюзеляжа. Его длина 14,6 м, размах крыльев — 29 м, их площадь — 62 кв. м. Титановый корпус покрыт специальной эмалью, которая препятствует обнаружению радарами.

Машины первого поколения имели максимальную скорость 688 км/час; дальность полёта без дозаправки около 7000 км; практический потолок в 20,4 км. На этой высоте потребление горючего минимально ввиду слабого сопротивления воздуха.

Аэрофотосъёмка проводилась камерой с 945 мм объективом, способной делать 4000 парных снимков полосы территории шириной в 200 км и длиной в 480 км.