Валерий Шамбаров - Взятие Казани и другие войны Ивана Грозного
И хан сделал именно то, ради чего предпринимались все усилия. Не дойдя до Москвы 40 верст, повернул обратно, на русскую рать. Уничтожить, а потом уж продолжить путь. 30 июля разгорелось сражение. Противник обрушился всей массой. Шесть приказов московских стрельцов, 3 тыс. человек, прикрывавших подножие холма у Рожайки, полегли до единого. Татары сбили с позиций и конницу, оборонявшую фланги, заставили отступить в гуляй-город. Но само укрепление устояло, отражая все атаки. Были убиты ногайский хан, трое мурз. А лучший крымский полководец, второе лицо в ханстве — Дивей-мурза решил лично разобраться в обстановке, неосторожно приблизился к гуляй-городу. «Резвые дети боярские» во главе с Темиром Алалыкиным выскочили из укрепления, порубили свиту и захватили Дивея в плен.
Враг понес такой урон, что двое суток приводил себя в порядок. Но и положение русской армии было тяжелым. Она оказалась заперта в укреплении почти без еды и фуража, отрезана от воды. Люди и кони слабели, мучились. Воины пытались копать колодцы «всяк о своей голове», но ничего не получалось. Остается не до конца ясно, почему хан не использовал имевшуюся у него турецкую артиллерию. Возможно, берег ее для штурма Москвы, не хотел подставлять под меткий огонь русских пушек. Хотя ответ может быть и другим: Хворостинин, разгромив обозы, захватил или уничтожил возы с боеприпасами.
2 августа возобновился яростный штурм. Лезущие татары и турки устилали холм трупами, а хан бросал все новые силы, волна за волной. Подступив к невысоким стенам гуляй-города, враги рубили их саблями, расшатывали, силясь перелезть или повалить, «и тут много татар побили и руки поотсекли бесчисленно много». Уже под вечер, воспользовавшись тем, что противник сосредоточился на одной стороне холма и увлекся атаками, был предпринят смелый маневр. В укреплении остались Хворостинин и Черкашин с казаками, пушкарями и иноземной гвардией, а конницу Воротынский сумел скрытно вывести по лощине, двинулся в обход.
При очередном штурме неприятеля подпустили вплотную без выстрелов. А потом из всех ружей и пушек последовал страшный залп — по густой массе атакующих, в упор. Сразу же за смертоносным шквалом пуль и ядер, в клубах дыма защитники с криком бросились в контратаку. А в тыл хану ударила конница Воротынского. И орда… побежала. Бросая орудия, обозы, имущество. Ее гнали и рубили. Погибли сын и внук хана, «много мурз и татар живых поймали». Несмотря ни на какую усталость, измученность, незваных гостей «провожали» до самой Оки — здесь 3 августа прижали к берегу и уничтожили 5 тыс. крымцев. Многие утонули при переправе. Вышли из крепостей гарнизоны южных городов, прятавшиеся крестьяне, преследуя и истребляя бегущих.
И по всей Руси радостно затрезвонили колокола, зазвучали песнопения благодарственных молебнов. Победа! Да еще какая победа! Огромные полчища рассеялись и погибли. Передавали, что до Крыма добрались лишь 20 тыс. татар (хотя это, очевидно, было преувеличением). Полный разгром многократно превосходящих врагов был настоящим чудом… Кому-то в дни битвы было видение, что на помощь нашим ратникам явились семь святых князей — Александр Невский, Борис и Глеб, Андрей Боголюбский, Всеволод Большое Гнездо, Юрий и Ярослав Всеволодовичи. Пришли с Небесным Воинством и помогли одолеть неприятельскую рать. Чествовали великомучеников и чудотворцев князя Михаила Черниговского и болярина его Феодора (Воротынский был прямым потомком св. Михаила Черниговского). После победы государь распорядился о торжественном перенесении мощей святых князя Михаила и болярина Феодора из Чернигова в Москву, сам написал тропарь в их честь. Да, наверное, и другие святые заступники земли Русской помогли…
К сожалению, повальное очернительство Ивана Грозного «заодно» испачкало всю его эпоху. Ну неужели в его «мрачные» времена могло происходить что-то яркое и великое? Стерлась и память о битве при Молодях. Хотя это фактически «второе Куликово поле». На Куликовом поле началась борьба за освобождение Руси от татарского ига, победа при Молодях пресекла последнюю реальную попытку восстановить это иго. Но если интересно, можете сами побывать на месте сражения, оно находится совсем рядом с Москвой. На машине — по Варшавскому шоссе между Подольском и Столбовой. На электричке — станция «Колхозная» по Серпуховскому направлению. Вдоль шоссе растянулось село Молоди, под мостом течет речка Рожайка. Есть здесь и храм Воскресения Христова. Конечно, уже не тот, древний, он построен в XVIII в. Но построен на месте старого, как раз там, где стоял гуляй-город, где хоронили наших воинов. А неподалеку от храма есть скромный камень-часовня, поставленный усилиями энтузиастов в 2002 г. Посмотрите на него, помолитесь и помяните хотя бы мысленно тех безвестных героев, которые на этом месте спасли Россию.
Глава 16. Натиск на юг
Победа при Молодях коренным образом изменила обстановку на юге. Девлет-Гирей предложил мириться. Даже денег не просил, что было для крымских ханов совсем уж необычно. Цинично писал: «С одной стороны у нас Литва, с другой черкесы, будем воевать их по соседству и голодными не будем». Правда, все же клянчил вернуть Казань или хотя бы Астрахань — напоминал, что царь сам обещал ее. Иван Грозный отвечал тоже откровенно: дескать, тебя этими предложениями «тешили, но ничем не утешили», а сейчас подобные требования «безрассудны». «Видим против себя одну саблю — Крым», а если вернуть ханства, «Казань будет вторая сабля, Астрахань третья, ногаи четвертая».
Слухи о великой победе царских войск разошлись и в Османской империи. Посланник Хуана Австрийского доносил из Стамбула: балканские христиане ждут, что придут русские и прогонят турок, а венецианский посол Соронци сообщал: «Султан опасается русских… потому что у них есть страшная кавалерия в 400 тыс. человек… и еще потому, что в народе Болгарии, Сербии, Боснии и Греции весьма преданы московскому великому князю». В Россию потянулись эмигранты: изгнанный турками молдавский воевода Богдан Александрович, венгерский «воеводич Радул», румынский «воеводич Стефан», «Микифор гречанин».
Другой вопрос, что «страшной кавалерии в 400 тыс.» у царя не было. В данный момент он и 40 с трудом собрал бы. Ивана Грозного упрекали в том, что он не воспользовался «бескоролевьем» в Польше, не ударил на нее всеми силами. Но, во-первых, их было недостаточно. А во-вторых, имело ли это хоть какой-то практический смысл? Покорить Речь Посполитую в любом случае было невозможно. Русь была еще далеко не такой обширной державой, какой она стала в XVII–XVIII вв. Даже завоевание Казани и Астрахани оставалось пока непрочным. А Речь Посполитая по площади почти равнялась России и превосходила ее по населению. Да и вообще, как уже отмечалось, присоединение Польши было вовсе не в русских интересах. Конечно, можно было отобрать еще несколько городов. Но, опять же, зачем? Это затруднило бы заключение мира. А сейчас он был нужнее, чем территориальные приобретения.
И Иван Грозный использовал передышку для другого дела. Куда более реального и перспективного. Он направил силы и ресурсы на строительство новой системы обороны на юге. Ведь реальным рубежом на этом направлении оставалась Ока. Кашира, Тула, Калуга, Рязань были пограничными крепостями. Земля распахивалась, и крестьяне селились только поблизости от городов, чтобы по сигналу опасности бросать все и укрываться за стенами. Или прятаться по лесам… Иван Васильевич стал перемещать границу на 150–200 км южнее. Еще до сожжения Москвы, выдвигаясь в Дикое Поле, начали возводиться крепости Орел, Волхов, Епифань. Теперь эти города соединялись новой, Большой засечной чертой. Организовывалась сторожевая служба, согласно «Приговору», разработанному Воротынским.
Кстати, в судьбе самого Михаила Воротынского многое остается неясным. Известно, что он был награжден царем, получил г. Перемышль. А в 1573 г. его якобы обвинили в чародействе, и разные работы приводят ту самую сцену, которую описал Курбский, — как царь пытал Воротынского, отправил в Кирилло-Белозерский монастырь, князь умер по дороге и в монастыре был похоронен. Но, повторюсь, у Курбского это «случилось» в 1565 г., за 7 лет до битвы при Молодях. А историки, обнаружив неувязку, почему-то не усомнились в описании, а по своему разумению взяли да и передвинули его по времени. Хотя могилы Михаила Воротынского в Кирилло-Белозерском монастыре нет! Там похоронен не он, а его брат, Владимир Воротынский, который постригся в монахи в 1562 г., никуда из обители не отлучался, ни в каких опалах не был, переписывался с царем и мирно преставился как раз в начале 1570-х, на его могиле вдова построила храм.
Однако неувязок еще больше. Карамзин сообщает, будто по одному делу с Михаилом Воротынским пострадал Никита Одоевский. Что оказывается подтасовкой: об Одоевском уже говорилось, он был казнен за совершенно другую вину — за бесчинства и грабежи при подавлении казанского мятежа. Воротынский к этому никак не мог быть причастен. Он в данное время находился не под Казанью, а на юге. Наконец, Б.Н. Флоря передает ту же историю еще в одном варианте. Сообщая о казни Воротынского, он вообще подробностей не касается, а сухо и коротко ссылается на «запись Разрядных книг». Что ж, Разрядные книги — это строгий официальный документ. Но… дело в том, что их не существует. Любому историку известно, что при царе Федоре Алексеевиче в 1682 г. Земский Собор постановил упразднить местничество, и все Разрядные книги были торжественно сожжены. Где их мог увидеть Флоря, остается загадкой. Хотя для неискушенного читателя его ссылка выглядит внушительно.
