Эдуард Перруа - Столетняя война
При всем своем несовершенстве этот финансовый механизм, в конечном счете непопулярный, позволял содержать сильную армию, малочисленную, но более дисциплинированную, чем раньше. В военных делах обильное законотворчество Карла V как до 1369 г., так и после него включало мало новых элементов: он только повторял и кодифицировал старые ордонансы. В том, что касается дисциплины, иерархии, выплаты жалованья, контроля за денежными средствами, никаких нововведений не было: те же меры, тот же механизм, что и при Филиппе VI и Иоанне Добром. Если на практике он оказался чуть эффективней, так это потому, что возврат к полноценной монете позволил сделать выплаты жалованья постоянными и большими; потому, что военные казначеи, среди которых деятельный Жан ле Мерсье, платили их более регулярно. Только за отчетный 1370-1371 год они израсходовали 300 000 ливров; и это только оплата тяжелым конникам, то есть кавалерии, потому что пехоте платил клерк командира арбалетчиков. В общем, ничего похожего на будущую военную реформу Карла VII.
Тем не менее обратим внимание на несколько новых дел, полезность и уместность которых выявится в ходе ближайших операций. Власти стали проявлять интерес к пехоте, которой в бою до сих пор пренебрегали; в 1367 г. они дали предписание выяснить, сколько арбалетчиков может поставить каждый город, приказали им регулярно упражняться, уточнили вооружение; в 1369 г. запретили популярные игры, чтобы побудить ремесленников заниматься стрельбой из лука. В военном отношении наиболее оригинальна деятельность Карла V в сфере фортификации. Борьба с «компаниями» показала, как опасно, когда замки плохо охраняются и плохо содержатся. Ордонанс от июля 1367 г. ввел инспектирование сеньориальных замков; на сеньоров возлагалась обязанность их ремонтировать, размещать в них войска и артиллерию при финансовой поддержке короля; все замки, которые защитить невозможно, приказали разрушить и срыть. Эта мера была осуществлена не полностью, однако в достаточной степени, чтобы французы смогли дать отпор английским набегам.
Ведь Плантагенет, не усвоивший урока 1359 г., по сути придерживался той же тактики, какую использовал всю первую часть войны: подготовить на большие деньги у себя на острове экспедиционный корпус в несколько тысяч всадников, перевезти его на континент и там бросить в авантюру, в опустошительный «набег», при котором он мог с ходу брать плохо защищенные города, но прежде всего занимался грабежом, а полевое сражение принимал, лишь когда находил удобную территорию, чтобы закрепиться. Сражение можно было принять, только если противник в этих условиях давал втянуть себя в схватку. Карл знал, чего это стоило его деду и отцу. Пока он предпочитал военному поражению грабежи в сельской местности. Тактика, которую он использовал в то трудное время, когда был регентом, станет и тактикой королевской войны. Не без труда он навяжет ее нетерпеливому рыцарству, обяжет применять ее и Дюгеклена, который наконец убедится в ее достоинствах. А тем временем войска герцога Анжуйского, набираемые в Лангедоке, станут методично сокращать территорию английской Аквитании.
Так как победителю при Пуатье приходилось нелегко и в собственном княжестве, Эдуард III, который сам был уже стар для войны — вскоре ему стукнет шестьдесят, — доверил вести набеги другим капитанам. В последние месяцы 1369 года третий сын короля Джон Ланкастер, по жене — наследник славного имени и славной судьбы[71], высадился в Кале, пересек Артуа, Пикардию и вошел в Нормандию; но силы у него были незначительными, а съестные припасы в предвидении зимы добывать удавалось редко, и он вернулся в Кале, не сделав ничего толком. В следующем году — очередное вторжение. Факт новый и почти уникальный: руководил походом простой рыцарь, но прославленный капитан — Роберт Ноллис. Из Кале он вышел прямо на Иль-де-Франс, выжигая окрестности Парижа. Именно тогда Карл V, от которого окружение требовало принять бой, назначил Дюгеклена коннетаблем и поручил ему тревожить вражескую армию, внезапно нападать на отдельно действующие отряды и вынудить ее отступить. А когда обеспокоенный Ноллис отошел на Бретань, где дело англичан еще встречало преступные симпатии, французы нагнали и уничтожили его арьергард в Понваллене, близ Ле-Мана, в самом конце осени. Аристократия из-за Ла-Манша возложила вину за это на навязанного ей неудачливого и безродного командующего. После этих двух неудач англичане были вынуждены сделать передышку. Но в 1373 г. они организовали еще более внушительный набег — в котором, похоже, участвовали более десяти тысяч всадников, — предводитель которого, герцог Ланкастер, намеревался глубже проникнуть на территорию Французского королевства. Поначалу ему удавалось повторять маршрут, избранный 1359 г. Эдуардом III: Кале, Артуа, Шампань, Морван. Но вместо того чтобы повернуть на Париж, Ланкастер с наступлением осени решил пойти на помощь гасконцам Аквитании. Для этого надо было пройти сквозь Центральный массив, а в неблагоприятный сезон дорога здесь была нелегкой. И в начале января 1374 г. в Бордо прибыли поредевшие, изнуренные войска, так и не сделавшие ничего серьезного.
Этим бесполезным набегам противопоставил свою тактику герцог Анжуйский, которого при случае поддерживал Дюгеклен. Провинции, потерянные с 1360 г., возвращали скорее благодаря дипломатии, нежели вооруженной силе; у королевских наместников на Юго-Западе никогда не было могучих вооруженных сил; успеха они добивались потому, что после гасконских апелляций население было уже умело обработано. Герцог Анжуйский, поддержанный графом Арманьяка, ждал лишь разрыва отношений, чтобы выйти в поход.
В январе 1369 г. его войска заняли Руэрг — почти без единого выстрела, потому что многие владения здесь принадлежали брату графа Арманьяка. Далее они покорили Керси, часть Ажене и Перигора, а Абвиль и Понтье на севере сдались без сопротивления. Кампания 1370 г. после приезда Дюгеклена была, несмотря на пребывание Ланкастера в Бордо рядом с его больным братом, еще более блистательной: подчинились вся целиком провинция Ажене, включая Ажен и Муассак, и почти весь Лимузен; по ту сторону Гаронны капитулировал Базас. Кровавые репрессии, на которые пошел принц Уэльский, а именно разграбление Лиможа в отместку за сношения его епископа с французами, не спасли англичан от новых отступничеств. Основные усилия были предприняты в 1372 и
1373 гг., когда к герцогам Анжуйскому и Беррийскому присоединились отряды Дюгеклена, до того задерживавшегося в Бретани; целью их стали Бигор, Пуату и Сентонж. Ла-Рошель, излюбленный город английских купцов, подготовилась к обороне. Но когда кастильский флот, вовремя высланный Энрике Трастамарским, полностью уничтожил направленные морем английские подкрепления, она 8 сентября 1372 г. капитулировала. Потом от последних вражеских гарнизонов были очищены Пуату, Ангумуа и Сентонж. Когда в начале
1374 г. после капитуляции Ла-Реоли открылась дорога на Бордо, у Плантагенетов ничего не осталось от недавних завоеваний. Не сохранилась в целости даже старинная провинция Гиень: теперь в нее входили лишь четыре епархии между Жирондой и Пиренеями — Бордо, Дакс, Эр и Байонна, между которыми вклинивались владения дома д'Альбре.
IV. ПРОСЧЕТЫ КОНЦА ЦАРСТВОВАНИЯ
Результаты пяти лет войны оказались неожиданными. Еще чуть-чуть, и владычество Плантагенетов исчезло бы с французской земли. Казалось, чтобы отвоевать последние территории, хватило бы и не самого большого усилия. Карл V этого усилия сделать не смог. Сколь бы удачливыми ни были его наместники, они истощили страну. Не забудем, что обедневшая Франция могла рассчитывать лишь на ограниченные успехи; впрочем, положение Англии было немногим лучше. Ничто так явно не свидетельствует о том, что противники выдохлись, как их обоюдное желание сложить оружие. В январе 1374 г. Дюгеклен, не спросясь короля, заключил в Перигё с герцогом Ланкастером, завершившим свой бессмысленный набег, перемирие местного значения, в соответствии с которым все армии на юго-западе Франции не должны были продвигаться дальше позиций, на которые вышли. Коннетабль, разумеется, использовал передышку, чтобы поспешить в Нормандию, ополчиться на английских рутьеров и оказать помощь адмиралу Жану де Вьенну, плотно блокировавшему цитадель Сен-Совер-ле-Виконт — логово английских банд. При всей важности этой осады, где уже широко использовалась артиллерия, все это лишь забавы. Час крупных операций еще не настал.
Зато пробил час переговоров. Его приход ускорила деятельность последнего авиньонского папы — Григория XI, взошедшего на трон святого Петра в конце 1370 г. Как и все его французские предшественники, как Бенедикт XII и его дядя Климент VI, как Иннокентий VI и Урбан V, Григорий, происходивший из лимузенской семьи, стремился к франко-английскому примирению; он желал этого мира тем более, что видел в нем необходимую прелюдию к великому делу его понтификата — возвращению пап в Рим. Не щадя никаких сил для организации встреч представителей обоих королей, он прежде всего столкнулся с недоверием Эдуарда III, который был обманут дипломатией Валуа и теперь подозревал Авиньон в сообщничестве с французами в деле возобновления войны, и с упрямством Карла V, не слишком торопившегося останавливать войска, возвращавшие его земли. Тем не менее папские легаты неутомимо колесили по дорогам, уговаривали герцога Анжуйского в Тулузе, принца Уэльского в Бордо, суверенов в Лондоне и Париже и поселялись в Кале, чтобы легче следить за обоими дворами. В начале 1374 г., пользуясь перемирием в Перигё, они сумели на несколько недель собрать в Брюгге полномочных представителей Франции и Англии, но тем не удалось найти общего языка. Англичане, изображая обиду, требовали либо всего Французского королевства целиком, либо просто возврата к договору в Кале; посланники Карла V, ссылаясь на приговор о конфискации, вынесенный парламентом, соглашались говорить о «справедливом мире» только после того, как их войска будут впущены в последние английские владения — Кале, Бордо, Байонну. Медленный ход военных операций и изнурение обоих противников к 1374 г. исключат для них возможность долго отстаивать непримиримые позиции. Сил сражаться больше не хватало, и потому лучше уж было искать взаимопонимания, как бы трудно это ни казалось.
