«Военная анархия» в Римской империи - Юлий Беркович Циркин

мог. Многие италийские города приветствовали Севера как мстителя за Пертинакса. На сторону Севера перешел флот. Не получив никакой поддержки, в том числе и от испуганных преторианцев, Дидий Юлиан был убит, и 9 июня 193 г. Север вступил в столицу. Сенат, естественно, признал его и дал ему все полагающиеся полномочия и титулы. Септимий Север был африканцем. Уже до этого начиная с Траяна на римском троне сидели выходцы из провинций, но они были потомками италийских колонистов. Север же происходил из местного берберского населения Африки. Он был настоящим провинциалом, и в его лице императором впервые становится бывший «варвар». Императорская власть окончательно отделяется от италийского происхождения не только в лице собственно италиков, но и потомков выходцев из Италии. Отныне стало ясно, что трона может достигнуть любой римский гражданин независимо от его точного этнического происхождения.

После захвата Рима Север выступил против Нигера. Решающее сражение произошло осенью 194 г. у Исса, где когда-то Александр Македонский разгромил Дария. И на этот раз победа осталась за Западом. Бежавший Нигер был убит, и вступившему в Антиохию Северу была поднесена голова его соперника. Через некоторое время были подавлены последние очаги сопротивления новому императору на Востоке. А затем Север обратился к Западу. Альбин сам дал повод для вмешательства Севера. В свое время он был признан цезарем,

т. е. помощником, частично соправителем и наследником. Теперь войска провозгласили его августом, т. е. полноправным императором. Альбин с армией переправился в Галлию, разбил стоявшие на стороне Севера рейнские легионы и был признан не только в Британии, но и в значительной части Галлии и Испании. В ответ Север объявил цезарем своего сына Бассиана, а Альбина — «врагом отечества». В начале 197 г. Север с армией перешел Альпы, армия Альбина была разгромлена около Лугдуна, а сам он убит. Оставив часть войска для расправы с еще сопротивлявшимися сторонниками Альбина, Север победителем вернулся в Рим.

Эта гражданская война имела большое значение. Нигера поддерживали преимущественно крупные города Востока, и последующий удар пришелся именно на них. На стороне Альбина оказались наиболее романизованные районы западных провинций, которые и стали объектом жестоких репрессий. Их результатом были не только казни, но и конфискации имуществ, перешедших в руки императора, его семьи и его сторонников. Вал казней и конфискаций прокатился и по Риму, где было много сторонников Альбина. Было казнено 64 сенатора, т. е. больше 10% всего состава сената. Репрессиям подверглись и многие другие реальные или потенциальные противники Септимия Севера. В результате произошло грандиозное перераспределение собственности за счет мелких и средних муниципальных собственников (и частично сенаторов) в пользу крупной собственности императора и его сторонников.

Уничтожив в сенате своих действительных или мнимых противников, Север не стал продолжать продуманную антисенатскую политику. Введя в сенат, как это часто делали и до него, многих своих сторонников, Север рассчитывал на сотрудничество с этим органом. Главными целями Септимия Севера являлись укрепление собственного положения как главы государства и обеспечение внешней и внутренней стабильности империи. Он пришел к власти в ходе гражданской войны и, хотя был юридически признан сенатом, понимал, что для полной легализации своей власти этого было недостаточно. В самом начале своего выступления Север выдвинул лозунг мести за Пертинакса и затем включил имя Пертинакса в набор своих имен. А, вернувшись в Рим после победы над Нигером, провернул юридическую фикцию — посмертное усыновление его Марком Аврелием. После этого он официально стал считаться братом Коммода, внуком Антонина, правнуком Адриана, праправнуком Траяна, прапраправнуком Нервы. Своего старшего сына Бассиана он переименовал в Марка Аврелия Антонина. Таким образом, Север и его семья

официально вошли в императорскую семью, правившую Римом уже почти сто лет, так что он в ходе и результате гражданской войны, как некогда Август, лишь «восстанавливал» государство, разгромив его врагов. Со стороны нового императора это было еще большим лицемерием, чем со стороны Августа: тот хотя бы реально (хоть и в завещании) был усыновлен Цезарем. Из всех Антонинов только Коммод не был обожествлен. Объявив себя «братом Коммода», Север заставил сенат обожествить этого ненавидимого им принцепса. Еще раньше он настоял на обожествлении Пертинакса, так что теперь все его фиктивные родственники были divi.

Этим Север не ограничился. Обожествление было распространено и на него самого, и на всю его семью, причем объектом обожествления являлись еще живые люди. В I в. обожествить себя при жизни пытались Калигула, Нерон, Домициан, но эти попытки рассматривались как яркие и несомненные признаки деспотизма и тирании, чуждых римскому сознанию, и, естественно, эти акты отменялись после устранения названных принцепсов (кстати, все они были убиты). Теперь же обожествляется не только сам живой император, но и вся семья. Возникает понятие domus divina — божественного дома, в котором объединяются правящий, т. е. еще живой, император, его умершие предки и все живые ближайшие родственники. В официальную титулатуру вводится слово dominus — господин, и жители империи обращаются к императору dominus noster — «наш господин».

Слово dominus всегда означало господина, что представляло противоположность рабу. Это в свое время подчеркнул Тиберий, говоря, что он для солдат — император, для рабов — господин (dominus), а для сената и народа — принцепс. И еще Август решительно отвергал всякие попытки назвать его «господином». В этом отношении Овидий противопоставлял Августа первому римскому царю Ромулу, говоря, что Ромул носит имя господина, а Август — принцепса. А позже Тацит, выражая традиционную точку зрения, ясно противопоставлял dominatio (господство) libertas (свободе). Libertas была одной из основных ценностей римского общества. Правда, и в это время можно было обратиться к какому-либо человеку «domine», но такое обращение являлось всего лишь вежливой формой, если имя человека, к которому обращались, было неизвестно. Не только богами, но и господами приказывали себя именовать Калигула и Домициан, а последний даже распространил такое наименование и на свою жену. Но и это воспринималось как проявление тирании, а Нерва и Траян подчеркивали возвращение к принципату от «господства». И все же уже тогда время от времени к принцепсу стали обращаться «госпо

дин», но, как утверждал Плиний Младший, не как рабы к господину, а как дети к отцу (отец семейства — pater familias — тоже издревле был господином своих домочадцев). Позже такое обращение становилось все более употребляемым. Особенно оно распространилось в восточной, греко-язычной части империи, где традиции монархизма были очень сильны. Включение в число приближенных Септимия Севера представителей Востока, о чем пойдет речь немного ниже, способствовало распространению восточных монархических традиций и в верхах римского общества, особенно в самой императорской семье. Теперь использование слова dominus