История Консульства и Империи. Книга II. Империя. Том 4. Часть 1 - Луи Адольф Тьер
Никогда и никто не играл лучше и не выигрывал больше в опасной и сложной дипломатической игре, чем Меттерних в данной ситуации. Он разом решил все свои затруднения. Из союзника на положении раба он превратился в посредника, и посредника вооруженного. Он осмелился открыто признать, что договор об альянсе 1812 года уже не применим к нынешним обстоятельствам; он мотивировал вооружение своей страны, не оставив Франции возможности протестовать; наконец, он заранее разрешил труднейший вопрос об использовании вспомогательного австрийского корпуса. Что до предложения действовать вместе с Францией, окончательно потрясти Германию, уничтожить Пруссию, захватить Силезию и прочее, нет нужды говорить, что Австрия ни за что этого не хотела, и не из любви к Пруссии, а из любви к всеобщей независимости. Потому она уклонилась от предложений, сославшись на то, что военным развитием событий надлежит заняться позднее, когда воюющие державы отвергнут мирные предложения, что было маловероятно. Меттерних закончил свое заявление, объявив, что чрезвычайный курьер отвезет копию заявления князю Шварценбергу в Париж.
Один только тон сообщения сделал бы его подозрительным, даже если бы смысл его не был столь прозрачен. Торжественность, с какой Меттерних высказал основные положения, и поспешность, с какой он стремился известить князя Шварценберга в Париже, указывали на желание без промедления принять важную декларацию одновременно в обеих столицах, что обнаруживало скорее осторожность друзей, готовых расстаться, нежели сердечность друзей, готовых соединить интересы и усилия.
Нарбонн был слишком проницателен, чтобы не заметить, что за показным старанием продемонстрировать согласие по всем пунктам скрывается самое полное и самое опасное несогласие. Усилившийся в цели и средствах, но переросший в посредничество альянс обращался ловушкой, которую Наполеону подготовили, воспользовавшись его собственными словами.
Облекшись ролью вооруженного посредника, Австрия тотчас воспользовалась завоеванной позицией, чтобы продвинуться по открывшемуся перед ней пути. Король Саксонии по-прежнему пребывал в Регенсбурге. Попытки австрийцев убедить его отказаться от герцогства Варшавского не прекращались. Теперь появился новый аргумент. Франция и Австрия только что пришли к согласию, заявила Австрия. Франция попросила посредничества, и Австрия согласилась. Поэтому всё, что делается, полностью соответствует целям Наполеона, а отказ Саксонии от Великого герцогства Варшавского избавит от серьезных затруднений и облегчит заключение мира. К тому же следует спасать прочное, то есть Саксонию, жертвуя химерическим, то есть Польшей. Побежденный такими доводами, Фридрих-Август подписал отречение, которого от него требовали, и подписал его 15 апреля, через три дня после заявления Австрии о вооруженном посредничестве.
Но Австрия желала от короля не только этого. Известно было, что Наполеон намеревается прибыть в Майнц, а затем в Эрфурт, чтобы возглавить свои армии, и сможет одним мановением руки вновь завладеть бедным королем, удалившимся в Баварию, вновь заставить его утратить разум, память и чувство реальности, пообещав сделать королем Польши. Этот чарующий и пугающий волшебник должен был пройти слишком близко от Регенсбурга, чтобы оставлять там слабого Фридриха-Августа. Его снова стали убеждать перебраться в Прагу. И Фридрих-Август решился уехать. Не предупредив французского посла, в ночь с 19 на 20 апреля саксонский двор отбыл в Прагу, составив длинную вереницу карет, в окружении трех тысяч конников и артиллеристов, вышедших из Регенсбурга с саблями наголо и зажженными фитилями. Господин Сера в последнюю минуту получил письмо для императора, в котором добрый Фридрих-Август говорил, что отправляется в Прагу по приглашению Австрии, о совершенном согласии которой с Францией ему известно, оставаясь, однако, верным союзником великого монарха, осыпавшего его столькими благодеяниями.
Когда эта новость дошла до Вены, император Франц и Меттерних уже не скрывали радости от того, что завладели столь ценным инструментом для осуществления своих замыслов. В ту же минуту, сочтя, что им не следует больше скрывать планов по поводу вспомогательного корпуса, они написали князю Понятовскому, что он должен оставить Краков и вернуться на австрийскую территорию, ибо вскоре возобновятся военные действия, а потому нежелательно привлекать русских в Богемию, сражаясь с ними. Кроме того, князя уведомили, что на время этого движения оружие поляков, саксонцев и французов будет сложено на повозки и возвращено им позднее. Уведомление доставили князю Понятовскому одновременно с приказом из Парижа, предписывавшим ему приготовиться к вступлению в кампанию и совместным действиям с австрийским корпусом, который должен был в свою очередь получить инструкции Наполеона. Понятовский поспешил сообщить обо всем Нарбонну, чтобы посол разъяснил ему загадки, в которых он ничего не мог понять.
Нарбонн вновь пришел к Меттерниху, требуя у него отчета в стольких странностях, приключившихся почти одновременно. Меттерних, вынужденный отвечать на столько вопросов, оказался в затруднении и почти рассердился из-за того, что результаты, которых он желал, были достигнуты столь быстро. Он поспешил сказать Нарбонну, что Фридрих-Август свалился на них в Богемию как гром среди ясного неба, и никто так не удивлен, как сам Меттерних и император, его молниеносным приездом в Прагу. Нарбонн не стал более задерживаться на этом предмете и перешел к предмету более важному, то есть к попытке отвести польский корпус в Богемию и разоружить его. Этот вопрос требовал незамедлительного разъяснения, ибо в Кракове мог возникнуть конфликт между князем Понятовским и графом Фримоном, которому поручалось разоружить поляков, или даже начаться прямое столкновение с Австрией, если
