Музей-заповедник А. С. Пушкина - Владимир Семенович Бозырев
Все это еще раз ярко свидетельствует о той постоянной заботе, которую проявляют Коммунистическая партия и Советское правительство о драгоценном достоянии всего нашего народа — о заповедных пушкинских местах.
Михайловское
МИХАЙЛОВСКИЕ РОЩИ
Если идти в усадьбу поэта со стороны Пушкинских Гор, то сразу за старинной русской деревенькой Бугрово (при Пушкине — Бугры) начинаются так называемые Михайловские рощи — лес, окружающий усадьбу поэта.
На самой опушке Михайловских рощ, слева от дороги, уходящей в глубь леса, лежит огромный камень-валун с высеченными на нем словами поэта из его стихотворения «Вновь я посетил»:
Здравствуй, племя
Младое, незнакомое!
Чуть дальше, метрах в двадцати от этого камня-валуна, — большая необработанная глыба песчаника, подобие стелы. У ее подножия каменная плита, на которой высечены слова (автор текста — поэт М. Дудин):
Здесь воин похоронен неизвестный,
Освободивший Родины святыню.
Бессмертной славы мужество достойно.
Идущий мимо, голову склони.
Это могила неизвестного солдата, павшего в бою с гитлеровскими захватчиками при освобождении этих мест. По рассказам местных жителей — очевидцев гибели советского солдата, он погиб в нескольких десятках метров от этого места, сразу за околицей деревни Бугрово.
Отсюда до Михайловского двухкилометровая дорога, часто и круто поворачивая, идет по сосновому бору. К самой дороге подступают огромные стройные сосны. Между ними живописно поднимается подлесок — черная ольха, орешник, можжевельник, крушина; часто мелькают белые стволы берез, встречаются и осины. Воздух здесь словно настоян на хвойном аромате.
Михайловские рощи неодинаковы по составу древесных пород и в разных местах заповедника выглядят по-разному. Наиболее старая часть Михайловских рощ та, которая примыкает к Михайловскому парку и уступами спускается к озеру Маленец. Здесь в основном вековые корабельные сосны. Это стройные гладкоствольные великанши до 30 метров высотой. Именно здесь сохранилось больше всего деревьев — живых современников Пушкина. Специалисты-лесоводы насчитали свыше двухсот сосен, возраст которых почти два века. Это настоящие долгожители, если учесть, что предельным сроком жизни сосны считается 150—200 лет. А рядом, плечом к плечу с этими уникальными деревьями, стоят их «дети», «внуки» и «правнуки» — сосны более молодого возраста, но не менее внушительные по своей высоте. Идут годы, происходит естественная смена поколений лесного царства, но, к счастью, остается нетронутой наиболее старая, пушкинская часть михайловского леса — вековой сосновый бор.
Правда, бор поредел во время вражеского лихолетья: гитлеровские оккупанты вырубили в заповедных рощах сотни вековых деревьев. Они были сложены в огромные штабеля близ усадьбы поэта, на берегу Сороти: гитлеровцы хотели начать их сплав в места строительства оборонительных сооружений. Но действовавшие в окрестностях Михайловского партизаны не дали фашистам воспользоваться лесом: огромные штабеля готовых к сплаву бревен были сожжены патриотами. Здесь, в Михайловских рощах, мстили они фашистам за их варварство.
Деревья со следами войны встречаются в Михайловских рощах и поныне. Во время санитарных рубок, когда удаляются больные и погибшие деревья, пила нет-нет да и заскрежещет в глубине ствола то по осколку, то по пуле...
Михайловские рощи всегда полны жизни. С весенней поры, когда сюда на родные гнездовья возвращаются из дальних краев перелетные птицы, до осени они наполнены неумолчным птичьим гомоном. А уже на первом снегу можно увидеть следы лося, кабана, дикой козы, лисицы, белки, зайца.
Весной многие лесные лужайки голубеют от подснежников, и кажется, что это голубое весеннее небо отражается в них. Каждый, кто бывает в Михайловских рощах в эту пору, невольно вспоминает пушкинские строки о весеннем лесе:
Синея блещут небеса,
Еще прозрачные, леса
Как будто пухом зеленеют.
(«Евгений Онегин»)
А в начале лета в густой изумрудной траве лесных лужаек алеют крупные душистые ягоды земляники. Потом созревает черника, следом за ней — брусника, ежевика. Многие пернатые жители Михайловских рощ любят полакомиться и лесной малиной. Видишь это, и невольно вспоминается то давнее время, когда деревенские ребятишки с полными лукошками ягод, собранных вот здесь, на полянках и опушках Михайловских рощ, приходили к «михайловскому барину» Александру Сергеевичу и предлагали свой «товар».
Случалось, что и сам он отправлялся в лес по грибы и ягоды. Писатель Иван Щеглов записал рассказ современницы Пушкина Акулины Илларионовны Скоропостижной (дочери «попа Шкоды» — священника И. Е. Раевского из соседнего с Михайловским Воронича):
«—...Раз увязался со мной в рощу по грибы... Пойдем, говорит, грибы собирать, красавица, у меня, говорит, острый глаз на всякий гриб!..
— И много грибов с Пушкиным набрали? — нескромно полюбопытствовал я.
Акулина Ларионовна отрицательно закачала головой, и в глазах ее на мгновение мелькнули веселые огоньки.
— Наберешь грибов, болтая с таким краснобаем! — заметила она добродушно. — Какие уж там грибы — все больше шутки шутил... Кузов-то вовсе пустой принесть пришлось...»
Михайловские рощи навеяли Пушкину многие поэтические образы, вошли в его поэтический словарь. Со своим миром звуков, таинственностью, они были часто созвучны его настроению: то поэтически вдохновенному и жизнерадостному, то порой грустному.
В гармонии соперник мой
Был шум лесов, иль вихорь буйный,
Иль иволги напев живой,
Иль ночью моря гул глухой,
Иль шепот речки тихоструйной.
(«Разговор книгопродавца с поэтом»)
Здесь поэт создал поэтический образ природы, эмоциональная сила воздействия которой была созвучна силе поэтического гения Пушкина. За этими строками — радостное упоение силой своего поэтического дарования, радость вдохновенного творчества.
Образ шумящего леса поэт использует и в одном из писем А. Бестужеву, посланном из Михайловского: «Здесь ветер шумит, лес шумит, дождь шумит, — шумно, а скучно... Ах, как бы заманить тебя в Михайловское!»
В этих строках — тоска одиночества опального поэта, тоска по далеким друзьям, и в них образ шумящего леса в ряду других образов природы гармонирует именно с этим душевным настроением, еще резче подчеркивая его.
В седьмой главе «Евгения Онегина», работа над которой начиналась в Михайловском, Пушкин тоже использовал образ шумящего леса, описывая приход весны, обновление природы:
Или,
