Записки о Московии - Фуа де ла Невилль
Тем временем полемика по вопросу о подлинности «Записок» развивалась и обрастала новыми мнениями, принимая все более и более абстрактный характер. Ученые опирались не столько на данные «Записок», сколько на авторитеты предшественников. Поэтому не следует удивляться гиперкритицизму отдельных ученых, это тоже была дань времени. Немецкий библиограф Г.Г.Штук смело отнес «Записки» к сочинениям Байе[29]. К нему смело присоединился английский путешественник Уильям Кокс: «Этот писатель представляет себя послом короля Польши при русском дворе. И мы даже верим ему в том, что он был в Москве, когда Софья была свергнута. Его неведение не делает его записки сомнительными; для подтверждения своих свидетельств он прилежно цитирует врагов царевны. Однако каждый, кто хотя бы поверхностно знаком с русской историей, с первого взгляда замечает грубые ошибки и безвкусные басни, ибо он представляет Софью ужасным образом, как будто бы речь идет о Тиберии или о Цезаре Борджиа, и представляет дело так, будто бы он сам находился при разговорах между ней и князем Голицыным; так, он утверждает, что они хотели венчаться друг с другом, затем соединить греческую церковь с римской, заставить Петра уйти в монастырь, и, если это не получится, убить его, объявить детей Ивана внебрачными и предъявить свои права на трон. И, для того, чтобы эти проекты не казались дикими, он добавляет, что князь Голицын имел еще более блестящие перспективы: он намеревался, после объединения церквей, если бы это ему удалось, как он надеялся, пережить царевну Софью, получить разрешение римского папы на то, чтобы передать престол своим собственным детям, минуя прижитых от брака с Софьей... Эти лапландские сказки не требуют опровержения, потому, что сочинивший их писатель не заслуживает доверия, когда он пишет о том, чему был свидетелем, как величает его Вольтер. Истина состоит в том, что польский посол — вымышленная фигура; составителем книги был Адриан Байе, место рождения которого — Невилль, который никогда не был в России. Новости пришли в Гаагу в 1699 г. (Кокс был знаком только со вторым изданием книги Невилля, вышедшим в Гааге в 1699 г. — А.Л.) и, вероятно, были почерпнуты из рассказов нескольких особ, сопровождавших царя в 1697 г. в Голландии... »[30].
В том же духе высказался несколько позже и немецкий ученый К.Мейнерс в своем обзоре литературы о России: «...Составителем «Записок» был не польский посланник, а некий Байе, назвавший себя по месту своего рождения и никогда не бывавший в России. Тот, кто читал саму книгу, и особенно Посвящение, не может не прийти к этому выводу»[31].
Только новый, девятнадцатый век принес передышку в этих непрестанных критических нападках на «Записки». В пользу их достоверности высказались двое авторитетных ученых — в России и во Франции. Одним из них был А.Барбье, библиотекарь Наполеона I, автор классического французского словаря псевдонимов, не потерявшего своего научного значения и по сей день. Отметив, что «Записки» напрасно приписываются А.Байе, Барбье пишет: «Фуа де ла Невилль был послан с поручением в Московию французским правительством»[32]. Другим был директор императорской Публичной библиотеки граф М.А.Корф, лицейский друг А.С.Пушкина. Корф составил для поэта, работавшего над «Историей Петра Великого», рекомендательный список иностранных сочинений о Петре. Сюда были включены и «Записки о Московии»[33]. Однако у нас нет прямых доказательств того, что Пушкин последовал совету Корфа. Сочинения Невилля не было в библиотеке Пушкина[34], однако им располагали многие современники и знакомые поэта.
Труд М.А.Корфа по изучению иностранных источников о России продолжил Ф.Аделунг. Признавая авторство Байе, он, тем не менее, писал: «Несмотря на все сомнения критиков, кажется не подверженным сомнению, что некто, под именем дела Невилль, в 1689 г. был послан из Польши в Россию и, как я предполагаю, со стороны Франции, и что он, под маскою польского посла, тем безопаснее надеялся исполнить свои тайные поручения»[35]. Еще более определенно высказался Н.Г.Устрялов: «...Едва ли основательна догадка тех, которые думают, что это псевдоним, что автор называется Baillet. Baillet или Neuville — всё равно, главное в том, что он был в России, как удостоверяют многие подробности при описании современных событий, о которых автор рассказывает, как очевидец»[36]. М.П.Погодин, посвятивший «Запискам» специальное небольшое исследование, находит у Невилля «известия верные, засвидетельствованные», которые «внушают доверенность и к прочим, уважение к их источникам». Многое, согласно историку, подтверждается другими источниками, даже недавно открытыми в секретных архивах». Согласно М.П. Погодину, «Невилль представляется в своей книжке... наблюдателем беспристрастным»[37].
Итог спорам о Невилле подвела статья А.И.Браудо. Историк нашел упоминания о Невилле в публикации дипломатических документов по французско-польским отношениям, переписке Г.В.Лейбница с Н.Витсеном и И.Спарвенфельдтом, а также в письме адвоката парижского совета М.Маре. «...Авторство и личность De la Neuville не могут возбуждать никаких сомнений», — подытожил историк[38].
Благодаря изысканиям немецкого историка Фердинанда Грёнебаума к этим источникам прибавились «Мемуары» Далерака и документы архива Министерства внешних сношений Франции[39]. Английский историк Изабель де Мадаряга выявила упоминания о Невилле в английских дипломатических архивах, английских газетах и в «Дневнике» Казимира Сарнецкого[40]. В свою очередь, мне удалось добавить к этому списку еще два документа из переписки Лейбница, опубликованных в 1970 и 1982 гг. и не привлекших внимания других исследователей, неопубликованное донесение французского посла в Варшаве маркиза де ла Бетюна, посвященное злоключениям Невилля в России, а также собственноручное письмо самого автора «Записок о Московии».
* * *
«Он был достаточно образован и воспитан, знал свет, дворы, церемониал и интересы монархов, которые специально изучал... Всю свою жизнь он провел в подобных поручениях, как из-за удовольствия видеть свое имя в газетах, так и из-за того, чтобы путешествовать с титулом, вовсе не думая ни о чем основательном и легко отдавая отцовское наследство на эти возмутительные траты», — писал о Невилле Франсуа Далерак, долго живший в Польше и познакомившийся там с Невиллем[41]. Согласно его коллеге по дипломатическому поприщу, дю Тейлю, это «человек, который собирает на своей дороге все хорошее и плохое и при случае избавляется от всего дурного»[42]. Наконец, согласно Матье Маре, не знавшему Невилля лично, это был «один из самых выдающихся дипломатов и путешественников, которых только видел свет»[43].
При этих противоречивых характеристиках мы почти
