Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 1 - Валерий Федорович Солдатенко
Важнейшим фактором укрепления внутриединства одного из крупнейших государств тогдашнего мира, наименованного позднее Киевской Русью, стало ее крещение, вхождение в круг стран византийского правопорядка, в европейское христианское пространство. Под эгидой христианства интегрировались письменность, литература, искусство, архитектура, направления духовного совершенствования общества. При княжениях Владимира Великого и Ярослава Мудрого Русь достигла апогея своего величия, укреплялся ее международный авторитет и позиции. К сожалению, их наследникам не удалось продолжить курс на дальнейшее прогрессивное развитие государства, упрочение его единства и могущества[27]. По большому счету, нет ничего противоестественного, удивительного, что дальнейшая история непростого восточноевропейского феномена развивалась уже по другому сценарию, породив децентрализаторские, центробежные тенденции, которым со временем суждено было оформиться в имеющие сущностные отличия этнонациональные общности. Так распорядилась история, из которой нельзя произвольно изымать «неугодные» конъюнктуре элементы, извращать в угоду новомодным умозрительным схемам бесценный (в чем-то даже священный) опыт прошлого. Как можно более обстоятельное знание его помогает понимать и объяснять глубинную природу многовековых традиций, неподвластных субъективным влияниям.
2. Распад: порознь против восточных кочевников и западных соседей
Феодальная раздробленность, кровавые междоусобицы не были чем-то исключительным для восточно-славянского единства. Губительная «болезнь» поразила практически всю Европу, преображая, как последствия, так и ее этническую карту.
Всесокрушающую лавину монголо-татарских орд разрозненными силами бывших некогда едиными русичей было не остановить. Воинственные кочевники этим удачно пользовались. Приблизившись к Руси в начале 20-х гг. XIII в., они нанесли первый сокрушительный удар по своей очередной жертве, точнее по части вооруженных сил, выдвинувшихся навстречу неприятелю в битве на реке Калке в 1223 г. Посеяв в стане соперника панику и неуверенность, Чингиз-хан и его наследники действовали не спеша, расчетливо, наверняка. Накопив огромный воинский потенциал, они обратили его острие в конце 30-х гг. против Северо-Восточной Руси. Оставив от Рязани, войску которой не было помощи из южных земель, лишь «дым и пепел», кровавые завоеватели быстро овладели Суздалем и Владимиром. Затем настал черед Ростова, Ярославля, Твери, Козелька, взятых, разграбленных и сожженных еще до весны 1239 г.
Чувствуя и стратегически прагматично оценивая отсутствие координации, стремления взаимопомощи русских князей, противоречия и растерянность в их среде, внук Чингиз-хана Батый резко развернул свое войско на Юг, против Переяславского и Черниговского княжеств. Мужество и героизм, проявлявшиеся дружинниками, местным населением при сражениях, осаде древнерусских городов, не позволили сдержать отлаженного натиска превосходящих сил ордынцев. Не смогли сыграть своей роли в организации отпора врагу не только каждое княжество по отдельности. Отстранился от необходимой миссии и великий князь киевский Михаил Всеволодович. Вместо того, чтобы попытаться возглавить борьбу Южной Руси с монголо-татарами, он бежал в Венгрию.
Чингизиды, наоборот, обрушили на Киев всю мощь своего оружия. После длительной осады Киев пал и подвергся страшному разгрому и разграблению. Далее восточные кочевники неудержимо покатились на Запад, в пределы Галицко-Волынского княжества. Хотя их силы постепенно таяли, они через Польшу, Венгрию, Чехию, Молдавию вышли к границам Северной Италии и Германии. Однако, обескровившись, исчерпав возможности, завоеватели были вынуждены изменить свой вектор, вернуться и осесть в низовьях Волги.
Так разрушилась некогда удерживавшаяся и управляемая разветвленной сетью княжеского рода Рюриковичей целостность, единая во времена Киевской Руси древнеруская народность. На территории Восточной и Северо-Западной Руси начинает складываться русская (великорусская) народность, на землях же, вошедших в состав Литвы и Польши – украинская и белорусская народности[28].
Руско-Литовское (или Литовско-Руское) княжество, конкурентные потенции которого изначально были невелики, неизбежно оказалось поглощенным более сильной соседней Польшей, развивавшейся на том историческом этапе по восходящей линии. В результате ряда негативных шагов (наиболее рельефными и значительными здесь оказались Кревская уния 1385 г. и Люблинская уния 1569 г.) земли киевских, то есть древнеруских князей оказались включенными в границы Речи Посполитой. Затяжной процесс оформления последней исторически совпал с постепенным формированием украинской нации. Более того, укрепление польской государственности стимулировало вызревание самосознания и нарастание тенденций к этническому обособлению украинцев. В отличие от лояльных во всех отношениях литовцев, поляки применяли насильственную полонизацию и окатоличивание, считая восточных славян людьми второго сорта – «быдлом». Почти полностью лишенные юридических прав, они же становились объектом усиленной эксплуатации и унижений. Общественное сознание украинцев концентрировалось в антитезисе «мы – они»: «мы – иные, у нас свои корни, прошлое, традиции, быт, язык, культура; мы, может быть, не лучше, но и не хуже других народов, мы просто иные».
Уже в этом проглядывало стремление к самоидентификации и самореализации, основанное на естественной самобытности, укрепляемой преимущественно негативными факторами. Оно упрочивалось по мере нарождения и развития казацкого сословия, которое все более сознательно культивировало свою особность (отдельность). Влияли на этот процесс и татары, которые в процессе бесконечных опустошительных набегов из Крыма физически уничтожали, захватывали в плен и продавали в рабство наиболее продуктивную во всех отношениях часть формирующейся нации, которая все острее осознавала свое отличие и от «бусурманов».
Затягивавшийся узел польско-украинских противоречий, как оказалось, развязать было невозможно.
Параллельно своя проблемная ось отношений сложилась между Речью Посполитой и Московским царством. Экспансии на Восток с целью захвата обширнейших территорий любыми средствами (особенно показательны здесь попытки завладения московским престолом через Лжедмитриев) создали напряжение, которое также невозможно было погасить мирными средствами.
Естественно, складывавшиеся в своеобразном российско-польско-украинском стратегическом треугольнике отношения также весьма ощутимо влияли на возможность развития связей украинцев с русскими соседями, «срабатывали» и на упрочение наметившихся, проявившихся уже осязаемо этнических отличий.
Очевидно, по ходу («попутно») следует выразить определенное сомнение относительно суждений весьма авторитетного историка с явными стремлениями к философским выводам и обобщениям – И. Лысяка-Рудницкого относительно исторической судьбы украинской нации в Средневековье[29]. Считая нацию феноменом политическим (в отличие от народа – феномена этнического), ученый считает результаты польского владычества над украинцами настолько губительными, что возникшая во времена Киевской Руси, точнее – в момент ее распада, в Галицко-Волынском королевстве и Великом Княжестве Литовском украинская нация по существу прерывает свое существование во времена Речи Посполитой, после Люблинской унии[30]. Выражая согласие с оценкой невероятно жестокого национального гнета со стороны поляков, тем не менее, думается, есть основание считать, что именно сохранение (несмотря ни на что) живительного национального фермента позволило украинцам выдержать все испытания, выстоять в неравном противостоянии, найти силы для борьбы с угнетателями и, в конечном счете, найти силы и пути для ее достойного завершения, создания собственного национального независимого государства – Войска Запорожского – реального субъекта международных отношений, начиная со второй половины XVII в.
Может быть, принимая в известной мере рассуждения И. Лысяка-Рудницкого о прерывистости исторической судьбы нации (дважды
