Римская империя. Рассказы о повседневной жизни - Коллектив авторов
Однажды к Марию явились послы Бокха и от имени царя просили прислать двух самых верных людей – поговорить о том, что полезно ему и римскому народу. «Царь, видно, не знает еще сам, как поступить, – подумал Марий, – нужно его сразу и запугать, и прельстить обещанием дружбы Рима. Тогда он выдаст Югурту. Но для этого нужен человек, умеющий красноречиво говорить и держать себя с достоинством. Лучше всего выбрать из аристократов».
Такой человек был налицо: квестор Люций Корнелий Сулла.
Многое в нем не нравилось Марию: не нравились его утонченные манеры, его любовь к удовольствиям. Марий знал, что юность свою он провел среди фокусников, бродячих музыкантов, в игорных притонах и кабачках. Самое лицо его – матово-бледное, с прыщами, присыпанными пудрой, и особенно его холодные, загадочно глядевшие голубые глаза – внушали Марию недоверие. Но, как ни странно это, Сулла оказался прекрасным солдатом – исполнительным, рассудительным и храбрым. Человек, до сорока лет не интересовавшийся ни военными, ни государственными делами, ныне в первый раз для лагеря покинувший свои попойки и свитки греческих книг, сразу делается едва ли не лучшим солдатом! Видно, боги дали Сулле большие таланты! Кого же и посылать к Бокху, как не того, к кому боги милостивы?
Он позвал Суллу, и тот охотно взялся исполнить поручение. Начались переговоры. Царь дружелюбно встретил Суллу, но сразу ему ничего не ответил определенного, а отправил послов в Рим. А когда вернулись послы, он снова просил Мария прислать ему Суллу. С небольшим числом солдат отправился Сулла к царю.
Некоторое время о нем не было слухов. Все думали уже, что Бокх выдал Суллу Югурте. Действительно, царь долгое время не знал, кого кому выдать: Югурту ли Сулле, или Суллу Югурте. Он обнадеживал каждого из них, помногу раз в день менял свое решение, пока наконец страх перед римскими мечами не взял своего. Сулла вернулся в римский лагерь вместе со связанным Югуртой…
Наступил день триумфа Мария. Таких пышных триумфов давно не видели в Риме. Главным украшением – среди массы золота, слоновой кости и оружия – был сам Югурта, идущий в цепях перед колесницей Мария. Но Марий недоволен и угрюм. Он знает, что там, среди бесконечно шествующих рядов победного войска, идет квестор Сулла, и на руке у него большой перстень, с изображением сцены, как Бокх передает Сулле связанного Югурту. Он знает, какие слухи и толки пускают по городу нобили: первым разбил Югурту – толкуют они – нобиль Метелл, и в плен взял нобиль Сулла; значит, им, а не Марию, честь и слава.
4
Прошло семнадцать лет с окончания Югуртинской войны. Немало событий разыгралось за это время. С севера ворвались в Италию дикие кимвры и тевтоны. Вместе со стадами и со всем домашним скарбом, – даже мельничные жернова везли они на телегах – как лавина, нахлынули они на римские поля и селения. При первых встречах римские воины в страхе разбежались перед этими беловолосыми варварами, один дикий вопль которых и коровьи рога в волосах внушали ужас. Но против них послан был Марий, и дело переменилось. В двух битвах полегла большая часть варваров, а тысячи их Марий привел в Рим пленниками. После этого Мария еще пять раз выбирали консулом. Многие аристократы заискивали перед ним.
Потом пронеслась над Римом буря гражданской войны, когда Апулей Сатурнин хотел напомнить сенаторам времена братьев Гракхов и, подобно им, погиб, защищая простой народ. А дальше – разразилась война с союзниками, когда самниты, сабиняне и другие италийцы восстали на Рим, и вся Италия распалась на две враждующие стороны.
Марий все время принимал участие и в войнах и в гражданской жизни. Но годы брали свое. Он дряхлел, страдал ревматизмом. В Союзническую войну ему уже трудно было командовать войском. И он с раздражением видел, как растет, рядом с его славой, слава Суллы. Не он, а Сулла явился победителем союзников, и не одни только аристократы прославляли Суллу. Солдаты, навербованные Суллой, по примеру его, Мария, из пролетариев, боготворили своего щедрого вождя-аристократа. Зависть и злоба мучили Мария.
Однажды весь Рим был потрясен страшной вестью: восемьдесят тысяч римских граждан – купцов, откупщиков, писцов, служителей и других лиц, отправившихся искать наживы в Грецию и Малую Азию, – были перебиты в один день по приказу понтийского царя Митридата. Царь поклялся, что освободит и свое царство и соседнюю Грецию от этой нахлынувшей туда толпы, сосущей деньги под охраной имени римского народа. Он назначил день гибели всех римлян, находящихся в его стране, и приказ его с радостью был исполнен. Греция восстала и присоединилась к понтийскому царю.
Плач, рыдание и вопли понеслись по всему Риму. Одни оплакивали родных и друзей, другие кричали о мести за неслыханное оскорбление римскому народу. Больше всех волновались всадники: почти у каждого из них капиталы были вложены в откупное дело в Греции либо в торговые обороты в Понтийском царстве. На бурном народном собрании объявлена была война понтийскому царю. Оставалось решить, кто будет полководцем.
Консулами этого года были Сулла и Помпей. Оттого многие говорили, что Суллу надо послать против Митридата.
Этого Марий не мог снести. Он снова стал появляться на площади. Несмотря на свои шестьдесят шесть лет и свой ревматизм, он вместе с юношами упражнялся в гимнастике и беге, желая показать, что старость не помешает ему быть прежним солдатом. Мысль, что другой получит победные лавры, а он будет лишь доживать свой век, была ему невыносима.
Но полководцем избрали Суллу. Марий решил не уступать. Он воспользовался тем, что снова простой народ заволновался против сената, что всадники не хотели упускать из своих рук провинции и злобились на аристократа Суллу. Он вступил в соглашение с недовольными. Страшные бури разыгрались на форуме. Противные партии дрались дубинами во время народных собраний. Было убито несколько нобилей. Народная партия одолела. Среди прочих решений народ постановил, что не Сулла, но Марий будет командовать в Понтийской войне.
5
Войско, назначенное в поход, стояло лагерем близ городка Нолы. Солдаты давно уже с нетерпением ждали похода. Но почему-то поход откладывали. Прибыл из Рима сам консул – Корнелий Сулла. Но он был мрачен и чем-то озабочен. Сначала он часто ходил по лагерю, заговаривал с солдатами, объяснял
