Петербург Достоевского. Исторический путеводитель - Лурье Лев Яковлевич

Императорские приемы по-прежнему поражают Европу своей роскошью. Сезон начинается в сентябре, когда император возвращается из Ливадии (сначала в Царское село или в Петергоф, потом в Зимний дворец) и заканчивается в апреле отъездом двора в Крым. «Большой свет» как законодатель вкуса переживает в сущности свой последний взлет, запечатленный в толстовской «Анне Карениной». Все большую роль играют деньги, все меньшую – титул и чин. В особняках на Миллионной и Английской набережных, рядом с великими князьями селятся нувориши, сделавшие состояние на железнодорожном строительстве и банковском деле. В деловые предприятия втягиваются министры, великие князья, чиновники… Столицу заполняют щедринские «провинциалы»: тратят выкупные деньги, стремятся сделать карьеру, дать взятку, устроить на службу сына. Распространяются судебные процессы, связанные с подделкой векселей и завещаний, поджогом имущества для получения страховки. Деньги прокучивают в ресторанах (самые модные – на Большой Морской: «Борель», «Дюссо», «Пивато») и кафешантанах («Демидов сад» на Офицерской и «Орфеум» на Владимирском).

Для Достоевского «Великие реформы» – перестраивание России по западным лекалам, в которые она не укладывается. Общественное устройство – безнадежно. Он пишет об одном писателе: «печатает роман с особой претензией опровергнуть пессимистов и отыскать в нашем обществе здоровых людей и здоровое счастье. Ну и пусть его. Уже один замысел показывает дурака. Значит ничего не понимать в нашем обществе, коли так говорить».

Аристократия еще связана с литературой, это последнее десятилетие Алексея Толстого и Федора Тютчева. Но гвардейцы и великие князья больше увлечены Оффенбахом, триумфами парижской гастролерши Гортензии Шнейдер на сцене «Буффа» и Михайловским французским театром. Впрочем, успехом пользуется и балет, где царствует балетмейстер Мариус Петипа; 1870-е – время «Баядерки» и «Дон Кихота». Оперу публика предпочитает итальянскую. Хотя проходят премьеры русских «Бориса Годунова» Мусоргского и «Псковитянки» Римского-Корсакова.

«Большая политика» определяется на Балканах. Гвардия переходит горы, освобождает Болгарию и в 1878 году проходит церемониальным маршем под Московскими воротами. Обуховский (ныне – Московский) проспект переименован в Забалканский. В моде шляпки-«македонки», батальная живопись Верещагина, трактиры называют «Плевна» и «Шипка».

Молодежная контркультура десятилетия зиждется на идеях «русского социализма» – народничества: предпринимаются попытки поднять крестьян на восстание ради социального равенства. Провал этой затеи ведет к индивидуальному террору, потрясшему Петербург в конце десятилетия. Вера Засулич ранит градоначальника Федора Трепова, Сергей Кравчинский убивает шефа жандармов Мезенцева, Леон Мирский стреляет в следующего шефа – Дрентельна, Александр Соловьев на Дворцовой площади пытается убить государя. «Мы говорим прямо: это сумасшедшие, и между тем у этих сумасшедших своя логика, свое учение, свой кодекс, свой Бог даже, и так крепко засело, как крепче нельзя», – Ф. М. Достоевский.

1 марта 1881 года народовольцы убивают Александра II, на престол вступает Александр III – император строгий, бережливый, убежденный русский патриот.

Стиль города середины ХIХ века – эклектика, то есть отсутствие «большого стиля». Это затянувшийся промежуток между поздним классицизмом николаевского царствования и стилем модерн, который появится в 1890-х. В интерьерах особняков, обильно украшенных экзотическими растениями и увешанных полотнами в стиле парижского салона, сочетаются мавританские курительные и ванны, готические библиотеки, ренессансные кабинеты, классические бальные залы и столовые в русском стиле. Фасады «штукатурной» архитектуры включают элементы стилей всех Людовиков, пучки колонн пышного барокко, «петушиный стиль» палат времен Алексея Михайловича, «полотенца» крестьянских изб, люкарны и сложные наличники рококо.

«Сезон» в городе приходится на зиму. После Пасхи начинается постепенный разъезд аристократов и грюндеров на курорты Германии, в Париж и на Лазурный берег, в имения. Обремененные семействами чиновники снимают дачи в ближайших окрестностях: от дорогого Павловска (где живут Епанчины из «Идиота») до демократичных Колтовской или Парголова (там снимали комнаты летом братья Достоевские).

После майского парада на Марсовом поле в Красносельские лагеря уходит гвардия, двор перебирается в Петергоф. Легко доставшиеся «бешеные» деньги так же быстро спускаются в «загородных садах» – ресторанах на открытом воздухе – под шансонетки Оффенбаха и цыганские хоры. В многочисленных танцклассах царствует канкан. Петербург наводнен кокотками со всей Европы, и в белые ночи на Острова, в тамошние модные рестораны, летят тройки лихачей.

В Петербурге остаются ремесленники, бедняки – те, кому, как героям «Преступления и наказания», ехать некуда. В это время десятки тысяч объединенных в артели и одиночных рабочих: каменщиков, плотников, столяров, штукатуров, мостовщиков – выходят на Знаменскую площадь (ныне – площадь Восстания) с дебаркадера Николаевского (ныне – Московского), Варшавского и Петергофского (переименованного в Балтийский) вокзалов. Начинается время строительства домов и исправления мостовых. «…Петербург превращается в огромную мастерскую, заботливо поправляющую свою физиономию… все покойно киснущие в продолжение зимы источники вони и удушливых испарений наполняют город и заставляют всех сколько-нибудь состоятельных обитателей столицы выезжать в ее окрестности с единственной целью скрыться от растревоженной духоты, а вследствие того и от заразы», – писал тогдашний газетный репортер. В этой пропитанной миазмами атмосфере летнего Петербурга существуют герои «Белых ночей», «Идиота», «Преступления и наказания».

А осенью снова съезжаются в город его постоянные обитатели, ломовые извозчики перевозят на новые квартиры мебель. Начинаются представления в театрах, кишат по двадцатым числам (день получения жалования чиновниками) посетителями трактиры и кафе-рестораны. Роскошные кареты дефилируют по Большой Морской, а Невский заполняется публикой самого разного рода.

Для Достоевского осень – «самое интересное во всех отношениях время… особенно если не очень ненастна. Осенью закипает новая жизнь на весь год, начинаются новые предприятия, приезжают новые люди, являются новые литературные произведения».

Петербургская культура этого времени литературоцентрична. Как писал Н. Некрасов: «В столице шум, гремят витии, кипит словесная война…»

Журнал в тогдашней России – суррогат политической партии. Главные толстые журналы выходят в столице: левые «Современник», а потом «Отечественные записки» Н. Некрасова и М. Салтыкова-Щедрина (11 тысяч подписчиков в 1881 году), «Русское слово», «Дело», респектабельный либеральный «Вестник Европы», славянофильские «Время», «Эпоха» и правый «Гражданин». В 1860-1870-е годы быстро набирают тиражи газеты. Особенно популярны западнический «Голос», ненавидимый Достоевским; националистическое «Новое время», издававшееся гениальным газетным дельцом А. Сувориным; бульварный «Петербургский листок». Ни Москва, ни тем более провинция не могут конкурировать со столицей по количеству наименований и тиражам периодических изданий.

Хотя «золотым веком» русской литературы принято считать пушкинское время, для русской прозы 1840-е – 1870-е годы – величайший, уже больше никогда не повторявшийся в такой степени подъем. Большая часть наших домашних библиотек заполнена романами, повестями и рассказами, написанными в это время. В 1840-е уже на вершине славы Николай Гоголь и Виссарион Белинский, дебютируют и сразу становятся знаменитыми Иван Тургенев, Николай Некрасов, Иван Гончаров, Александр Островский, Михаил Салтыков-Щедрин, Лев Толстой и Федор Достоевский.

В 1850-е годы к этой «могучей кучке» добавляются Николай Лесков, Алексей Константинович Толстой, Николай Чернышевский. И все: до Всеволода Гаршина, Владимира Короленко и Антона Чехова, которые станут по-настоящему известны уже после смерти Достоевского, список закрыт.