Собрание сочинений. Том 4. Война с Турцией и разрыв с западными державами в 1853 и 1854 годах. Бомбардирование Севастополя - Егор Петрович Ковалевский
Омер-паша, расположившись лагерем близ Спужа, потребовал к себе из Герцеговины и Боснии от христианского населения подводы и провиант. Христиане исполнили требование и явились на место. Их заставили работать, делать окопы, и проч., не выдавая им ничего для пропитания; это было в самую дождливую зиму; бедные раии, не имевшие ни крова, ни приюта, терпели от изнурения и голода; Омер-паша велел их, наконец, отпустить, но прежде, отобрал у них волов для пищи солдатам, которые, в свою очередь, отняли у раиев последнюю одежду. Христиане отправились домой пешком, полунагие, и едва ли десятый из них вернулся. Не менее печальна история с тридцатью пленными черногорцами. Сердарь письменно обязался комиссарам двух империй возвратить их в отечество, и, несмотря на то, 20 человек (между ними храбрый воевода Грахова) замучены самым варварским образом. А история, столь памятная для всех, с болгарами, которых, под видом прощения и только изгнания из родины, перевозили на другую сторону Дуная! В лодках были заранее приготовлены пробоины; среди реки открыли их, и лодки с болгарами пошли ко дну; бывшие же с ними турки спаслись в особой лодке. А пирамиды, составленные из голов человеческих, которые так долго возвышались при входе в турецкий город Ниш, и на которые первый указал иностранный путешественник Бланки. А кровопролития в Алеппе в 1850 году!
Случаи, подобные следующему, повторяются очень часто: в Софии, турок сидел на пороге своей лавки и лениво курил трубку, протянув далеко на улицу длинный чубук; проходивший мимо раия задел за трубку и разбил ее; турок вынул из-за пояса всегда заряженный пистолет и убил раию; потом, на время, скрылся в доме своего знакомого, а через несколько дней опять явился в своей лавке, как будто ничего не было.
Но мы никогда не кончили бы исчисления всех варварских поступков мусульман с раиями; мы упомянули только о тех, которые совершились, так сказать, на наших глазах[8]. И можно ли рассчитывать и надеяться на покровительство законов там, где самые политические агенты иностранных держав, неприкосновенность которых уважалась во все времена и между всеми народами, подвергаются беспрестанно оскорблению. Еще недавно австрийский генеральный консул в Боснии и Герцеговине был избит среди дня турком, которому он не успел дать дорогу, и ни один христианин не осмелился поднять полуживого страдальца, пока, наконец, не пришли служители паши и не унесли его домой.
Это сторона политического образования Турции. Защитники ее стараются уверить Европу, к крайнему удивлению и соблазну улемов, и в религиозной терпимости империи. Нужно ли доказывать противное?
В ограде Святогробского храма, первой святыни христианства, турецкая стража у дверей курит трубку, и не только стража, всякий турок, приходящий в храм по какому-нибудь делу, закуривает трубку. К куполу прислонены комнаты турецкого гарема, и окна их выдаются в сам храм[9]. А казни патриархов православной веры и беспрестанная смена их, а сожжение монастырей и истязание монахинь в Фессалии – не служит ли все это явным свидетельством неукротимого фанатизма турок.
Многие отдельные случаи подали повод к самой жаркой дипломатической переписке представителей иностранных держав с Портой. Главнейшие католические и протестантские державы убедились в необходимости их заступничества за единоверцев. Англия, еще в 1841 году, возбудила грозные прения с Диваном, по поводу охранения своей церкви в Турции. Лорд Понсонби, поддерживаемый представителем Пруссии, считал для себя позволительным все меры, все угрозы для достижения цели. В письмах и в личных объяснениях своих с Рифаатом-пашой, он говорил: что отказ турецкого правительства в этом деле почтется за оскорбление нации, – далее: «что он ему советует хорошо взвесить все последствия, которые повлечет за собой отказ его для Турции». Наконец, силой подобных угроз, удалось вполне достигнуть этой цели лорду Стратфорду-Каннингу в 1843 году, и англиканская церковь беспрепятственно начала приобретать себе прозелитов из православного населения, обещая им политическое покровительство Англии, которым пользуются ее единоверцы в Турции.
Франция ревностнее других держав домогалась покровительства своих единоверцев, употребляя для этого все усилия представителей ее, начиная с Франциска де-Ноаля, епископа Экского и посла Карла IX при Селиме III[10] (1573 г.) до наших времен. Мы уже говорили, что Франция успела исторгнуть от Турции фирман в нарушение всех прав, которыми пользовалась греко-российская церковь на Востоке.
Наконец, Австрия, в 1852 году, посылая графа Лейнингена, поручила ему, между прочим, заступничество за католиков Боснии и Герцеговины, и, вместе с тем, двинула на турецкие границы армию, которая, после первых дипломатических неудач Лейнингена, уже получила было повеление перейти в турецкие владения; но требования австрийского уполномоченного, поддерживаемые искренним и деятельным настоянием нашего представителя в Константинополе, достигли, наконец, желаемого успеха. Нельзя здесь не упомянуть о замечательной депеше графа Буоля, австрийского министра иностранных дел, от 21 января 1853 г. в С.Петербург. «Его Величество не делает различия между исповеданиями в отношении к исламизму: император прежде всего христианин» и проч. Образ мыслей и действий графа Буоля значительно изменился в то время, когда вопрос коснулся заступничества наших единоверцев.
После того, как все главнейшие державы исторгли от Турции права покровительства своих единоверцев, могла ли Россия оставаться равнодушной зрительницей бедствий христиан православного исповедания – Россия, которая приобрела право заступничества над ними ценой крови и длинным рядом побед, Россия, которая, так сказать, обязалась трактатами с Турцией защищать и охранять православную церковь в ее владениях, и на которую потому обращены взоры всех ее единоверцев.
Утверждали, что Англия, Австрия, Франция и Пруссия, исторгнув силой угроз право покровительства над католическими и протестантскими подданными Турецкой империи, могут свободно пользоваться этим правом, потому что влияние их ограничивается несколькими сотнями тысяч человек, между тем как покровительство России распространилось бы на несколько миллионов; но если это зло, то оно не может быть терпимо ни в какой степени и нет мерила, по которому бы разрешалось зло; если же несомненно то, что христиане в Турции терпят не менее негров-невольников в колониях, то конечно масса имеет более права на облегчение своей участи, чем отдельные, небольшие части. При том же, Россия основывала свои требования на трактатах.
Император Николай I, истощив чрез своих представителей при Оттоманской Порте все убеждения и доводы, и все еще стараясь избегнуть совершенного
