Франкенштейн. Запретные знания эпохи готического романа - Джоэл Леви
Восстановление воздуха растениями
От диоксида углерода Пристли перешел к серии плодотворных и увлекательных экспериментов с новым, до сих пор не имевшим названия эфиром. Вещество казалось очень тесно связанным с таким жизненными явлениями, как рост растений и дыхание животных. В августе 1771 года Пристли сделал одно из первых открытий, связанных с биохимией фотосинтеза. Поместив горящую свечу под стеклянный колпак (герметичный стеклянный сосуд) вместе с растением мяты, Пристли наблюдал, как пламя свечи начало трепетать и вскоре окончательно угасло. Подождав 27 дней, он использовал зажигательное стекло – приспособление из двух линз, способное концентрировать солнечные лучи для создания точки интенсивного нагрева, – чтобы повторно поджечь фитиль свечи, после чего тот успешно зажегся. Под стеклянный колпак больше не попадал кислород, поэтому Пристли смог сделать вывод, что зеленое растение каким-то образом восстановило или способность воздуха к горению, или какой-то его ингредиент. Было известно, что при горении и дыхании (физиологической активности животных) задействованы одинаковые химические процессы и выделяется один и тот же продукт («неподвижный воздух» Блэка, или диоксид углерода), и Пристли осознал, что открыл какой-то важный принцип жизни с глобальными по своей важности выводами. Он предположил, что «ущерб, который непрерывно наносится [способности воздуха поддерживать дыхание] таким большим количеством животных, полностью или частично восстанавливается его производством в растениях».
Мышь пристли
Спустя три года Пристли зашел еще дальше в своем самом знаменитом эксперименте, исследовав связь между дыханием жизни и этим поддерживающим горение воздухом (который позже будет назван кислородом), производимым растениями. С помощью своего зажигательного стекла Пристли нагрел оксид ртути и собрал выделившийся газ, обнаружив, что вещество не имеет цвета и запаха, но способствует очень яркому горению. Дальнейшие испытания показали, что газ «превосходил» обычный воздух, потому что Пристли описал следующее:
«Я взял мышь и поместил ее в стеклянный сосуд, содержащий две унции воздуха… Если бы это был обычный воздух, то взрослая мышь, каковой она и была, прожила бы в нем примерно четверть часа. Однако в этом воздухе моя мышь прожила целый час… и, кажется, эксперимент не причинил ей никакого вреда».
Это отрывок демонстрирует, что ученый применял передовые методы исследования будто бы для того, чтобы бросить вызов смерти – или по крайней мере отсрочить ее – и играл в Бога с живым организмом. На этом сходство между Пристли и Франкенштейном не заканчивается. Несчастного Пристли в итоге постигла та же судьба, что и Франкенштейна в бесчисленных экранизациях: он был изгнан из дома толпой, вооруженной факелами, и был вынужден спасаться бегством, пока она сжигала его лабораторию дотла.
Вооруженная факелами толпа разрушает дом химика Джозефа Пристли в Бирмингеме. Эта сцена послужила прообразом многих кинематографических версий истории о Викторе Франкенштейне.
Воздух в раю: химия отравляет романтиков
Следующим британцем, принявшим эстафету в дальнейшем развитии пневматической химии, стал Гемфри Дэви, самый известный ученый своей эпохи и личность, большими буквами вписанная в культурный и научный сюжет «Франкенштейна». Как указано в главе 7, Дэви следует считать одним из основных прототипов самого Франкенштейна, несмотря на очевидное несоответствие между жизнерадостным провинциальным джентльменом, каковым был реальный ученый, и угрюмой байронической фигурой литературного героя. Дэви происходил из мещанской семьи, проживавшей в Корнуолле, в самом отдаленном уголке на юго-западе Англии, но благодаря огромной энергии и амбициям он самостоятельно освоил химию, читая книги и учась у местного аптекаря. Среди его величайших достижений можно назвать исследования в области электрохимии (см. страницу 49) и изобретение безопасной шахтной лампы, но еще в самом начале своей карьеры, во время работы в Пневматическом институте в Бристоле, Дэви, можно сказать, заложил основы иммерсивной гонзо-науки, которая станет путеводной звездой Франкенштейна.
Поэта и ученого Гемфри Дэви часто называют одним из прототипов Виктора Франкенштейна, хотя на самом деле с него был написан профессор Вальдман.
Танцы и вопли
Пневматический институт по лечению болезней медицинскими газами в Бристоле, на западе Англии, представлял собой филантропическое учреждение, основанное эксцентричным врачом по имени Томас Беддоус в 1798 году. Он считал, что вдыхание некоторых газов резко повышает их лечебные свойства, но не совсем определился, какие именно из постоянно пополнявшегося списка газов обладали терапевтическими свойствами.
Для изучения этого вопроса он нанял Дэви в качестве главного врача, и в 1799 году новый сотрудник взялся за испытания различных газов, главным образом на себе. Его приключения в мире биоактивных газов, в частности психотропных, стали эталоном деятельности ученых эпохи романтизма, сочетавших экспериментальную науку с психонавтическими исследованиями. Это были смелые, зачастую безрассудные и опасные эксперименты, как в том случае, когда Дэви обнаружил, что «погрузился в аннигиляцию» после вдыхания угарного газа.
ДЭВИ И ЗАКОНЫ ЖИЗНИ
Некоторые ранние записи Дэви содержат материалистические принципы, послужившие основой для ведущей концепции «Франкенштейна» – о том, что неодушевленную материю можно наделить способностью мыслить и даже душой. В своем очерке 1798 года он настаивал на том, что «законы разума… не отличаются от законов движения частиц [то есть физики]», что на то время представляло собой радикальную материалистическую позицию, обещавшую, что «путем экспериментального исследования органической материи тела… мы сможем узнать законы нашего существования… Таким образом, химия, находясь в связи с законами жизни, станет самой величественной и важной из всех наук».
Дэви определил оксид азота как один из наиболее перспективных «медицинских газов» и экспериментировал с ним, постепенно увеличивая дозу и наблюдая за своей психологической и физиологической реакцией. Сегодня оксид азота часто называют веселящим газом, и Дэви пришлось испытать на себе его эйфорическое действие: «Иногда мое удовольствие выражалось только в притопывании ногами и смехе, а бывало, я танцевал, носясь по комнате, и вопил». В мае 1799 года Дэви столкнулся с новым явлением – анестезией, отметив, что при вдыхании более шести литров оксида азота возникало «[на мгновение] ощущение такое сильное и чистое, как будто впитываешь в себя саму жизнь. В этот самый миг, не ранее, я потерял сознание; однако оно быстро вернулось…». Позднее Дэви писал о возможности использования газа для медицинской анестезии, но никогда не занимался исследованиями в этом направлении, и оно осталось без внимания почти на полвека.
Сатирическое изображение эйфории, вызываемой веселящим газом: научные эксперименты георгианской эпохи стирали границы между
