Луис Ламур - В пустыне Мохаве
Ночь, как и всякая ночь в пустыне, была прохладной, почти холодной. На небе сияло множество звезд, вокруг высились иззубренные откосы угрюмых гор. Мы ехали медленно, поскольку земля была неровной, а местность незнакомой, и нам требовалось тщательно выверять дорогу. Поэтому на шесть миль до каньона Блэк пришлось затратить больше часа.
По слухам в каньоне была вода, но мы не стали разбивать лагерь и двинулись дальше на юг. Сам переход через почти неприступный каньон достался нам нелегко. Днем, возможно, было бы легче, но темнота сильно мешала, и четыре мили до источника Гранит Велл страшно измотали нас.
Мы остановились, не разжигая костра, неподалеку от колодца. На полосе песка между скал я развернул свои одеяла и сказал:
- Вы ложитесь здесь. Я буду спать на песке.
- Я не имею права занимать вашу постель.
- Не спорьте, - оборвал я ее. - Я не могу позволить, чтобы вы завтра весь день падали с коня, а то, что пришлось испытать сегодня, загородный пикник по сравнению с тем, что предстоит завтра.
Местность была каменистая - скалы, да нанесенный ветром песок с чахлыми песчаными растениями на нем. Некоторое время я лежал, рассчитывая наши шансы остаться в живых. В основном, по Мохаве шли северным путем: по старой дороге Гавермент-роуд или по тропе Спэниш-трейл до Каджон Пасс. Но поскольку нас преследовал не Санта-Клаус, стоило рискнуть и пойти южной дорогой.
Там была еще одна тропа, во всяком случае, так говорил Джо Уокер. Очень давно по ней путешествовали индейцы, а лет 50-60 назад проходили испанцы. Рискованная была затея, но нас, Саккеттов, всегда мучило желание разведать новую дорогу, посмотреть новые земли. Ну, а что касается черноглазой девушки... ей тоже следует посмотреть новые земли. Хотя не думаю, чтобы они ей понравились.
Пару раз я взглянул на Доринду Робизо. Она спокойно и крепко спала, как и должно было быть, потому что постель у меня хорошая, и расстелил я ее на дюне, удобной и ровной - получше некоторых матрасов. Я различал только белизну ее лица и черноту рассыпавшихся волос.
Следующие несколько дней будут кошмаром, но почему-то я чувствовал себя лучше, ведя ее рядом с собой.
Хотя она и внушала беспокойство. Почему ее преследовали? И не бежала ли она от правосудия?
Вспомнив людей в баре, я засомневался в том, что она нарушила закон. Слишком уж вид у них был бандитский. В одном я был уверен: если придется встретиться с ними здесь, в пустыне, оружие мне пригодится.
А этот широкоплечий парень у бара... Почему он показался мне знакомым?
Я вздрогнул и проснулся, мгновенно перейдя от глубокого сна к тревожной действительности.
Доринда сидела с широко раскрытыми глазами.
- Мне что-то послышалось, - прошептала она.
- Что?
- Не знаю. Что-то меня разбудило.
Мой шестизарядник был уже в руке, и прежде всего я взглянул на лошадей. Они все стояли с напряженными, вытянутыми головами, глядя через пустыню на восток.
Присев, я осторожно положил на землю револьвер, вытряхнул сапоги скорпионы имеют обыкновение туда забираться - и надел их.
Посмотрев на небо, определил, что время близится к рассвету.
- Вставайте и будьте очень осторожны, - сказал я. - В ночном воздухе пустыни любой звук слышен очень хорошо. Мы выезжаем.
Она не стала возражать, и надо отдать ей должное: собралась она быстрее, чем можно было ожидать от непривыкшей к трудностям женщины. К тому времени, как я оседлал коней, она уже свернула мою постель и свернула отлично.
Приблизившись к ней вплотную, я сказал:
- К востоку примерно в миле находится еще один источник.
Я отнюдь не был уверен, что звук донесся оттуда, но могло статься, что кто-то ищет воду.
Мы сели на коней, и я поехал впереди, направляясь точно на юг и ведя лошадей по песку там, где это было возможно. Отвесные горы Провиденс Маунтинз угрюмо вздымались справа.
Путешествие было тяжелым, но ночь овевала прохлада, а небо достаточно посерело, чтобы разобрать дорогу. Мы проехали около восьми миль, и скалы остались позади, Провиденс Маунтинз все еще высились справа, а слева открывалась голая пустыня, простирающаяся на многие мили к далеким холмам.
- Мы едем на юг, - сказала она.
Это был скорее вопрос, чем утверждение, поэтому я ответил:
- Вы ведь хотите добраться до Лос-Анджелеса. Ну вот, я оставляю эту тропу преследователям. Мы едем на юг, а потом на запад к другому перевалу.
Правда я не сказал, что только слышал от других о том перевале и имею лишь смутное представление, где он находится. Я только знал, что через перевал вела дилижансная и грузовая линии к шахтам Ле Пас в Колорадо.
Над далекими горами небо стало лимонного цвета - предупреждение, что солнце скоро будет жечь нас. Где-то на юге были другие источники, но я сомневался, что найти их будет легко. Пустыня имеет обыкновение прятать свою воду в самых неожиданных местах, иногда помечая их ивами, тополями или пальмами, но чаще вода открывается на дне какой-нибудь каменной чаши с низкорослым кустарником или вообще без всякой растительности. А у нас не было времени на продолжительные поиски.
Она ехала рядом со мной.
- А вы не слишком разговорчивый человек.
- Нет, мэм.
- Вы женаты?
- Если вы интересуетесь насчет шрама на щеке, то я получил его в ножевой драке в Новом Орлеане.
- У вас есть семья?
- У меня? У меня родственников больше, чем яблок на яблоне. У меня родственники по всей стране... но только я одинокий человек, люблю путешествовать и все такое прочее. Я по натуре бродяга.
Она поглядела на меня с любопытством и, мне показалось, немного с испугом. Потом сказала:
- Откуда вы, мистер Телль? Вы не сказали мне.
- Нет, мэм, не сказал.
После этого мы проехали молча еще с пару миль. Показалась длиннохвостая шустрая птица и помчалась впереди нас, весьма довольная компанией. Над нами восходящее солнце меняло цвет неба с серого на медный. Горы, лежащие справа от нас, пока хранили прохладу, но через два часа станут, как раскаленная печка.
- А теперь присматривайтесь к местности. Мы приближаемся к источнику, я не хочу пропустить его.
Моя спутница промолчала, и это было хорошо. Однако, мне не хотелось, чтобы она оставалась на меня в обиде, к тому же она была очень привлекательной женщиной.
- У вас какие-то неприятности, мэм?
- Я этого не говорила, - холодно ответила она.
Что ж, это было справедливо. Только я прилично рисковал, помогая ей.
Стало жарко... еще жарче. Не чувствовалось ни дуновения. Белый песок вокруг нас превратился в огонь.
Волны раскаленного воздуха размывали горизонт, и вдали возникали странные призрачные озера. В глаза стекал пот. Лошади медленно брели вперед, пот ручейками размывал покрывавший их слой пыли. Теперь никому из нас двоих не хотелось разговаривать.
Время от времени я оглядывался, потому что мы ехали по открытой местности: нас скрывали только волны жаркого воздуха, да стены гор, вдоль которых мы продвигались. Сзади я ничего не увидел, кроме той же раскаленной пустыни.
Источник Кукс Велл был где-то здесь, но мы его пропустили, и у меня не возникло никакого желания начинать поиски. Впереди протекал ручей Блайнд Спрингс, и если мы пропустим и его, воды не будет до самого конца горной гряды.
Отправились ли преследователи за нами? Или, как я надеялся, следуют вдоль Гавернмент-роуд к ручью Марл Спрингс?
- Если бы я знал, насколько вы нужны им, - внезапно произнес я, - это могло бы здорово помочь.
Она некоторое время молчала, затем сказала:
- Человек, который охотится за мной, убьет вас или полдюжины других, чтобы добраться до меня... а потом он убьет меня.
Что ж, ответ был ясен.
В полдень мы сделали привал, и я помог ей спешиться. Я поменял седла на лошадях, потом протер им рты водой из фляжки. После пары глотков воды мы отправились дальше.
Весь долгий день мы шли и шли вперед, и уже смеркалось, когда меня покинула надежда обнаружить Блайнд Спринг. Мы либо слишком далеко отъехали от гор, либо подъехали к ним слишком близко. Вода во фляжках кончалась, и мне совсем не хотелось думать о том, что будет, если мы скоро не найдем источник. Мы-то сможем продержаться, но не лошади, а без лошадей мы пропадем.
В сумерках мы остановились, сняли седла с коней, и я опять тщательно протер их и смочил им рты. Доринда молчала, а мне не хотелось начинать разговор.
Пришла темная, мягкая и звездная ночь. Откуда-то подул прохладный ветерок, совсем легкий, но и он показался облегчением.
Закончив с лошадьми, я достал из седельных сумок последний кусок хлеба. Он был сухой и черствый, но когда я разломил его пополам и передал Доринде, она впилась в него, словно в торт. Мы сидели на дюне, жевали хлеб, и наконец, она спросила:
- Мы попали в беду, так ведь?
- Вроде этого, - сказал я. - Судя по тому, что мне говорили, в нескольких милях отсюда, в разных направлениях, есть три источника, так что выбор есть.
