Мино Милани - Пришедший из вечности

-- Фермопилы.

-- Именно так. Поначалу все шло хорошо. Вот только, пожалуй, немного жала правая сандалия...

В моей голове тихо зазвонили колокольчики тревоги.

-- Естественно, впрочем, для воина, который совершил такой трудный и длительный марш. С стороны, мы должны были добраться до Фермопил... медленно говорил он.

Я прервал его:

-- Такой длинны марш? Я бы не сказал, что это длилось так долго, Джек. И поясните, почему вы упомянули о тунике и сандалии? Прежде вы не вспоминали о них.

-- Ну да -- туника и сандалии. А как иначе я должен назвать их? -удивился он и, не дожидаясь ответа, продолжал: -- Цель была -- Фермопилы. А когда я дошел туда, меня остановили... -- Он опять некоторое время помолчал и странным низким глубоким голосом закончил: -- Я увидел, как прибыли... они.

-- Они?

Я поймал себя на том, что перехожу на шепот:

-- Они... кто?

И вдруг у меня мелькнула мысль: "Он шутит!" Нет, он не шутил. Я почувствовал, что меня бросило в жар --от невероятного, просто невозможного. Что делать? Колокольчики тревоги звонили что было сил. Тогда я спросил:

-- Кто это они?

Темпль вонзил в меня свои светлые глаза и ответил:

-- Персы.

Я переспросил:

-- Персы?

И меня охватил панический страх, по всему телу побежали мурашки, да, именно так, как обычно пишут в сказках, и я решил, что, наверное, схожу с ума или брежу, и потому ухватился за какую-то ниточку надежды: "Может быть, он и в самом деле шутит или говорят каким-нибудь шифром?"

-- Их было много. Гораздо больше, час мы ожидали. Все войско.

Нет. Это был не шифр. И Джек не шутил. Очень может быть, он вообще никогда в жизни не шутил. Он наморщил лоб, поставил локти на стол, соединил руки и опустил их на подбородок. Он смотрев на меня, но не видел. Взор его впился в какую-то точку, невероятно далекую, но вполне реальную.

-- Разумно было ждать их в Фермопилах? Как ты считаешь? -- тихо спросил он. -- Им волей-неволей пришлось бы пройти этим путем. Они не смогли бы долго продержаться в Фессалии! -- Он, усмехнулся. -- Это нищая страна! Чем так прикажете питаться? Пылью, что ли?

Я сделал огромное усилие, чтобы взять себя в руки, и остался сидеть на месте.

Теперь, казалось мне, все ясно Вовсе не я сошел с ума, а он. Не журналист Мартин Купер бредил, а астронавт Джек Темпль. Может, быть, это была расплата? Утратой рассудка обернулась для него столь отважная затея -всего за сто пятнадцать минут слетать на Луну и обратно... Люди слишком, многим рисковали. Пока астронавт молчал, погрузившись в свои далекие мысли, я соображал: "Что делать? Позвать кого-нибудь? Сообщить во всеуслышание, что Темпль сошел с ума? Да, именно это и нужно сделать..." Я взглянул на дверь. Она заперта. Окон нет. Микрофонов, естественно, тоже. Грей держал свое слово. Я хотел было встать и все же направиться к выходу, но меня охватил какой-то непонятный страх... О нет, я не боялся, что Темпль завопит, как одержимый, и бросится душить меня, нет... Меня напугала трансформация его мозга. Мне следовало уйти. Прочь. И как можно скорее. Это слишком большое испытание для меня.

-- Или по-твоему, -- стремительно спросил он, мы должны были занять другую позицию? Может, нам следовало защищать Афины? Ответь!

Совершенно растерявшись, я проговорил:

-- Нет... Не знаю...

-- Не знаешь? В эллинском ареопаге тоже никто ничего не знал! -- Теперь голос его звучал твердо. Лицо стало жестким и злым. Он стукнул кулаком по столу. -- А пока а мы спорили, Ксеркс со своими легионами продвигался вперед! -- Он протянул руку и схватил меня за запястье. -- А ты говоришь, что не знаешь!

Я ответил:

-- Нет, ты прав. Я тоже выбрал бы Фермопилы.

И действительно, другого выбора в эту минуту у меня не было. Он не отпустил бы меня, это очевидно. Похоже, он остался доволен ответом, оставив мою руку, и у меня открылась последняя возможность вскочить, броситься к двери, поднять тревогу и позвать на помощь. Но я не двинулся с места. Как говорит полоний в "Гамлете"? "Он безумен, но есть система в его безумии". Да, есть система в безумии Темпля. Я уже не испытывал страха, колокольчики тревоги умолкли. Теперь мне хотелось только одного -- понять, что происходит. Темпль глубоко вздохнул и с улыбкой проговорил:

-- Это было единственное место. А знаешь, кого нам следовало больше всего опасаться?

-- Ксеркса? -- рискнул предположить я. Он покачал головой.

-- Нет, не его. Численности войска. Персов было слишком много, а нас мало. Когда Леонид выбрал Фермопилы, он сделал это не без умысла. Там очень узкий проход между морем и горами. Ксеркс не мог там развернуть всю свою армию широким фронтом. Ему пришлось бы выстроить ее в колонну -- длинную, это верно, но очень узкую -- плечом к плечу всего по несколько человек... Поэтому-то Леонид и выбрал Фермопилы.

Темпль о чем-то задумался, а я стал лихорадочно приводить в порядок свои собственные мысли и рыться в памяти. Да, конечно, я знал эту историю, кто не знает ее... Не помню, правда, в каком году от Рождества Христова персы под предводительством царя царей Ксеркса начали поход на Грецию; Тогда греки соединились в оборонительный союз во главе со спартанским царем Леонидом и заняли проход Фермопилы -- что-то вроде длинной кишки в ложбине между морем и горами. Там они и сидели в засаде, ожидая, пока подойдут персы. Ну, конечно, я знал даже, чем закончилась эта битва, а... он? А Темлль знал? Еще несколько минут назад я готов был биться об заклад, что в голове Темпля, вернее, в этом компьютере, который был у него вместо мозга, никогда не было и следов таких названий, как Фермопилы, ни такого имени -Леонид, ни тем более Ксеркс. А теперь? Он сошел с ума? Что ж, вполне возможно. Но врачи ведь только что обследовали его и нашли совершенно нормальным. Так в чем же дело? Я вспомнил, что мне доводилось слышать о людях, которые после катастрофы или же из-за высокой температуры вдруг начинали говорить на языке, который никогда в жизни не изучали, рассказывали о событиях, о которых не могли ничего знать. Но такой человек, как, Джек Темпль -- словно выкованный из стали, похожий на робота -- разве мог такой монолит настолько поддаться стрессу, чтобы утратить ощущение реальности?

-- Если бы не болваны, вроде тебя, не знающие, как поступать, Леонид добрался бы до Фермопил гораздо раньше. И тогда, -- продолжал он, приблизив ко мне свое гордое и прекрасное лицо, -- нас собралось бы не четыре тысячи, а гораздо больше, -- он опустил глаза. -- И мы выдержали бы напор персов.

-- Четыре. тысячи? -- переспросил я. Мне припоминалась совсем другая цифра. Мне представлялось, что с Леонидом в Фермопилах было всего триста человек.

-- Может быть, больше, -- тихо добавил он, -- но не намного. А надо было по крайней мере десять тысяч войска, чтобы остановить Ксеркса. Греки слишком быстро позабыли... Знаешь, что я тебе скажу? -- спросил он, глядя на меня со странной и горькой усмешкой. -- Многие из нас, спартанцев, знали, что погибнут... Да. И я тоже знал, что меня ожидает... А ты присутствовал на процессии?

-- Нет...

-- Где же ты был?

-- Я... Не помню. Представляешь, не помню... -- Я не ожидал такого вопроса. И мне опять захотелось вскочить и убежать. Но тут он необычайно взволнованно и в то же время устало продолжал: .

-- Никогда не забуду эту процессию... о, никогда! Ветер приносил запахи с наших гор -- так бывает, когда долго нет дождя, и солнце высушивает травы... выжигает поля... горький запах трав... тмина, розмарина, лавра, мака цвета крови... Гора была покрыта желтой, сухой травой, серыми, сверкавшими на солнце камнями, и женщины спустились к нам. Они были закутаны в белые пеплосы, и одежда развевалась на ветру, словно крылья голубок... Мы двинулись было на позиции, но остановились и как зачарованные смотрели на них. Их пение еще не доносилось до нас, но потом ветер, изменил направление, и мы услышали... -- Он снова. закрыл глаза и тихо запел какую-то необычную, волнующую мелодию, Я слушал древние слова и почувствовал, как меня вдруг захватило, зачаровало это негромкое пение. Я уже не думал уходить. Остался. И перестал считать минуты.

Когда Темпль закончил песню, я спросил:

-- А что было потом?

Он посмотрел на меня и кивнул:

-- Вели быка на заклание и, как обычно, положили между рогами белые повязки и венки из цветов... И была там одна женщина, ее звали Телиде, жена одного из наших легионеров... Она подошла и положила лавровый венок между этими большими рогами... Мы заметили, что многие девушки плакали. Они не приблизились к нам, а остановились у подножия горы, продолжая петь.

Он замолчал. Я уже ни о чем больше не думал, а только жадно слушал его рассказ.

-- Стоял яркий солнечный день. Мы отправились в путь по берегу моря, а оно было бирюзовым и бурным. Мы видели и других женщин и землепашцев. Они стояли вдоль дороги, наблюдая, как мы проходили мимо. Некоторые из них подносили нам воду, мед, разбавленное вино... -- Он сделал жест, как бы говоря, что хочет поставить точку. -- Я предупредил Леонида, что мы движемся слишком медленно.