Константин Станюкович - Пари
По лицу Быстренина пробежала торжествующая улыбка. Он подозвал боцмана и приказал:
- Потопить баркас! Понял?
Боцман ошалел.
- Скотина! Потопи за кормой... Не заметят... и буек!.. Вернемся поднимем...
Боцман понял и радостно ответил:
- Есть... "Ласточке" нос утрем, Николай Иванович!..
Боцман убежал, а Быстренин побежал на шпиль, где выхаживали якорь, и уже не грозил перепороть, а заискивающим голосом молил:
- Братцы, навались... братцы, ходом!
Матросы наваливались.
Быстренин просветлел. Он и отличится и выиграет пари. И, довольный, что придумал такую остроумную "штуку", не вспомнил, что пари будет выиграно неправильно и что скажет друг Муратов, если узнает.
"Разумеется, никто не должен знать. Никто на тендере не расскажет!" подумал Быстренин, когда у него пробежала мысль, что начальник дивизии может узнать.
- На грот... На кливера!..
Боцман прибежал и доложил, что баркас потоплен.
- Чехол надень на распорки... Будто баркас...
- Есть! - ответил боцман.
"И ловок же!" - подумал боцман.
Прошло еще несколько минут.
- Кливера ставить. Грот садить! - точно в восторге скомандовал Быстренин.
На "Ласточке" только послали людей по вантам.
VI
Муратов уже пил чай в своей маленькой каюте, когда вбежал сигнальщик и доложил о сигнале.
И в ту же минуту Муратов услышал команду вахтенного мичмана:
- Свистать всех наверх. Сниматься с якоря!
Боцман просвистал и повторил команду.
Муратов выскочил на мостик.
Скрывая волнение, серьезный и, казалось, спокойный, он крикнул:
- На шпиль! Гребные суда поднять!
Матросы работали вовсю. Муратов не кричал, не ругался, как обезумевший. Он был строг, случалось, наказывал, но не "зверствовал".
И матросы были довольны своим командиром.
Не прошло и десяти минут, как все гребные суда были подняты.
Еще оставалось минут пять, чтобы якорь отделился от грунта, - стал на "панер", - и шкуна, одетая парусами, пошла.
"Щенок мой!" - подумал Муратов.
Он слышал отчаянный окрик с "Ястребка": "Баркас, баркас!" и обезумевший крик: "Запорю!" - Очевидно, баркас не был еще поднят на "Ястребке", когда на "Ласточке" уже поднимали. И у "Ласточки" несколько минут впереди. Он обернулся назад - взглянуть, что на "Ястребке". Но "Ястребок" стоял в линии последним, и за другими судами, стоявшими в кильватере, - нельзя было видеть, что делается на "Ястребке".
Эти последние минуты казались Муратову вечностью.
И самолюбие моряка, и щенок - по справедливости его щенок, - и честь "Ласточки", и честь его команды, которая может быть отличной и без модной жестокости, и незаглохшее чувство разочарования в друге, - все это волновало Муратова, и он желал победы, точно чего-то необыкновенно важного, решающего его судьбу.
И он невольно перекрестился и прошептал: "Слава тебе, господи", когда раздался голос боцмана: "Панер", и "Ласточка" тронулась...
Вдруг друг побледнел и, казалось, не верил глазам.
Мимо "Ласточки" несся, почти лежа на боку и чертя подветренным бортом воду, красавец "Ястребок", имея на своей высокой мачте всю парусину незарифленной и на бугшприте все кливера.
У наветренного борта стоял Быстренин, красивый, но слегка побледневший, улыбающийся, казалось, торжествующий, и, снимая фуражку, крикнул Муратову:
- Щенок мой!
- Твой! Ты - волшебник! - ответил Муратов.
Забирая ходу, тендер летел к выходу с рейда.
Шкуна летела за ним, нагоняя его.
Тогда на "Ястребке" подняли "топсель". Тендер совсем лег на бок.
На флагманском корабле взвились позывные "Ястребка" и сигнал: "Адмирал изъявляет свое удовольствие".
"Правильно. Молодчина Быстренин!" - подумал Муратов, любуясь бешеной отвагой друга и все еще недоумевая, как он мог так скоро поднять баркас и раньше сняться с якоря.
VII
Мичман с "Ястребка" проболтался о потоплении баркаса, и "штука" Быстренина стала известной в Севастополе.
Многие моряки восхищались выдумкой Быстренина.
Старый адмирал, начальник пятой дивизии, потребовал Быстренина на флагманский корабль.
Лейтенант вошел в адмиральскую каюту далеко не в приятном настроении.
Адмирал подал руку Быстренину и сказал:
- Находчивы, молодой человек, и лихо управляетесь "Ястребком", хвалю-с.
Но старое, сморщенное лицо адмирала было серьезно и сделалось строгим, когда старик продолжал:
- И все-таки объявляю вам строгий выговор-с. Понимаете, за что-с?
- Понимаю, ваше превосходительство! - ответил Быстренин и самолюбиво вспыхнул.
- Впредь не фокусничайте. Нехорошо-с. Что бы вы сделали, если бы баркас был вам нужен в те дни, когда были в море? Я отдал бы вас под суд-с. И не пощадил бы... Служба - не фокусы...
И после паузы прибавил:
- Слышал-с, держали пари?..
- Точно так!
- Так ведь вы и проиграли... Не так ли-с?
- Разумеется... И щенок - не мой.
- Я был уверен, что вы так поступите! - мягче промолвил старик и, подавая руку Быстренину, сказал, что он может идти.
Через неделю "Ласточка" возвратилась в Севастополь из крейсерства у кавказских берегов.
Быстренин тотчас же поехал к Муратову и после первых приветствий сказал:
- Пари ты выиграл, Алексей Алексеевич! Щенок твой...
- Почему?
Быстренин рассказал, почему он раньше снялся с якоря, и прибавил:
- Не сердись, Алеша, увлекся...
Хоть Муратов и не сердился, и друзья продолжали болтать, но оба почему-то почувствовали, что между ними вдруг пробежала кошка.
ПРИМЕЧАНИЯ
ПАРИ
Впервые - в газете "Русские ведомости", 1901, №№ 284, 287, с подзаголовком. "Из морской жизни". Для сборника "Маленькие рассказы", СПб., 1902, рассказ был подвергнут стилистической правке.
Стр. 333. Корнилов, Владимир Алексеевич (1806-1854) - военно-морской деятель, вице-адмирал, герой Севастопольской обороны. С 1849 года был начальником штаба Черноморского флота.
Стр. 335. Иван Иванович Мазепа? - Здесь имеется в виду герой поэмы А.С.Пушкина "Полтава" (1829) - престарелый гетман Мазепа, вызвавший страстную любовь юной Марии Кочубей.
В.Гуминский
