Геннадий Литаврин - Записка греческого топарха
"Когда же опасность явно приблизилась и была всеми ясно осознана, потому что отныне она угрожала нашей жизни, тогда-то я отразил ее как мог более мудро, хотя при этом рисковал почти до крайности". Какие «мудрые» меры были приняты топархом, нам неизвестно. И в последующем топарх не говорит об этом. Но, очевидно, меры эти не понравились «варварам», так как топарх говорит, что "с этого времени и возникла без объявления между нами и варварами война, во время которой они еще не вступили в бой с нами (да и я возвещал тысячи раз о мире), но и без стычек, с другой стороны, друг с другом дело не обходилось". Мир был нарушен. Вначале топарх не был во враждебных отношениях с «варварами» и теперь, чувствуя свою слабость, хочет восстановления мирных отношений, в нарушении которых, несомненно, он был повинен; он давно «подозревал», что по каким-то причинам варвары нападут и на его область.
Но топарх отступил, однако, еще не в свою область — Климаты. В конце записок он прямо говорит, что только область «Kлnuata» была его областью. Интересно при этом следующее: говоря о своей области, топарх называет ее только рхп, говоря же о владениях "царствующего к северу от Дуная" и о земле как таковой, он называет ее только y.
Раз он оговаривается, назвав сначала земли подданных «варваров» "своей землей" (y), но исправляет «ошибку».
Затем еще до решения уйти в свою область Климаты топарх говорит о столкновении с «варварами» у одного из разрушенных городов, который отряд топарха сделал своим "местом поселения". И здесь он снова «оговаривается»: "варвары, снарядившись достаточным войском, ворвались в нашу землю" (ec tv yv uv). Кроме этого случая, топарх нигде не пытается назвать у своей землей. Может быть, попытка топарха действовать в этом направлении и привела к столкновению с «варварами».
Видя, что ему здесь, в земле «их», которую он пытался сделать «своей», долго не продержаться, топарх решает снова поселиться в Климатах, которые, очевидно, были недалеко, так что переход туда мог быть совершен без особого риска. Отступив в Климаты, топарх строит "с большой поспешностью" крепость около них (пар' atnv) с тем, чтобы из нее заселить и весь остальной город. Климатами топарх называет и область и город, около которого он строит крепость, т. е. главный город области. "В то же время, — говорит он в 3-й раз об этом, — война началась".
Воинов у топарха было более 400. Он отбивает первый приступ варваров, которые отступили, "потеряв многих из своих". Затем у топарха зачеркнута важная фраза, оставшаяся недописанной: "Боясь, чтобы они в другой раз с большими силами не при (шли)" Дeioac d u oavфic teлeiovi dvvauei фi… Чувствуя, что с его силами не продержаться долго, он отправляет вестников к вверенному ему населению (прс d toc uiv проoeхovtac) и призывает «знатнейших» к себе для совета. О совете и его результатах уже было сказано выше. Непосредственно вслед за описанием причин решения «знатнейших» топарх говорит: "И я отправился, чтобы наше положение было спасено, и был принят в высшей степени гостеприимно. И он, когда я насколько возможно, в более кратких словах, я рассказал ему обо всем, и он обдумал прежде всего дело более важное и отдал мне охотно снова всю область Климат (tv tv Kлnuatwv рхv aфic ouevwc пoav doto), прибавил целую сатра-{123}пию и подарил в своей земле" (v te y t atov) достаточные ежегодные доходы (проoodovc пeteiovc kavac). Ф. И. Успенский говорит, что слишком необычно, чтобы византийский чиновник, да еще военный, пошел на прямое предательство, согласившись признать над врученной ему областью суверенитет "царствующего к северу от Дуная"[34]. Для того чтобы решить этот допрос, нужно рассмотреть те конкретные отношения, которыми были связаны причерноморские колонии Византии с нею, как относилось население этих колоний к своей метрополии и к населению "царствующего к северу от Дуная", и те конкретные обстоятельства, в каких оказался топарх.
В распоряжении историков есть свидетельства, восходящие к VII веку, которые говорят о том, что крымские колонии (а тем более какие-либо другие колонии Византии в устье Днестра или Днепра) стремились к независимости от империи.
Папа Мартин I в середине VII века писал даже о жителях Херсона, главного города крымских колоний, не говоря уже о других «Климатах» Крыма, что "обитатели этой страны (Херсона. — Г. Л.) все язычники и языческие нравы приобрели те, которые известны как жители здешнего города"[35].
Юстиниан II в начале VIII века снаряжал флот для экспедиции против херсонитов, чтобы "уничтожить всех жителей в тамошних городах (от Херсона до Боспора и прочих Климатов)"[36] за то, что они восставали против империи и на угрозы Юстиниана II обратились за помощью против него к хазарам.
При Феофиле (829–842) Херсон был лишен самоуправления, и туда был направлен византийский стратиг, которому отныне должна была быть подчинена вся городская администрация, так как иначе, как докладывал Петрона, императору не сохранить своей власти над Херсоном. "Если ты хочешь, — говорил Петрона Феофилу, — подлинно владеть городом Херсоном и его областью и не выпускать их из-под своей руки, то назначь туда собственного стратига и не доверяй их первенствующим и начальникам". И Феофил назначает Петрону стратигом Херсона, "повелев тогдашнему первенствующему и всем прочим подчиниться ему. С той поры, — заключает Константин Багрянородный, — и до сего дня принято назначать отсюда стратигов в Херсон"[37].
В 891 г. при Льве VI (886–912), по сообщению Продолжателя Феофана, херсониты убивают своего стратига [38]
Константин Багрянородный в инструкции Роману, уже цитировавшейся выше, говорит о мерах, которые нужно принять, если херсониты вздумают восстать[39], т. е. херсониты всегда к этому готовы, поэтому необходимо иметь в виду немедленное принятие определенных мер против них.
Известно, что и Владимир взял Херсон благодаря тому, что ему был дан совет из осажденного города, как заставить его жителей сдаться[40].
Летопись под 1066 г. сообщает: когда Ростислав Тмутараканский достиг серьезных успехов и усилился, "сего же убоявшеся грьци, посла-{124}ша с лестью катопана в Тмутаракань". «Котопанъ» отравляет князя и "пришедъ Корсуню повhдаше, яко в сий день умреть Ростиславъ, яко же и бысть. Сего же котопана побиша каменьмъ корсуньстии людье"[41].
Все приведенные выше факты достаточно ярко свидетельствуют об отношении греков византийских черноморских колоний и империи к русским, с которыми, они находились в длительных культурно-экономических связях. Знаменательно в последнем сообщении летописи то, что когда «греки» подослали к Ростиславу со злым умыслом «котопана», его избивают камнями "люди корсунские", т. е. отравляют власти, а симпатии простого населения Херсона на стороне предательски убитого Ростислава.
Согласно Константину Багрянородному, стратиги фем получали свое жалованье с населения своей фемы, а не от центрального правительства. При этом стратиг Херсонской фемы, очевидно, не обладал крупными силами, потому что Константин предписывает ему в случае восстания херсонитов не пытаться подавлять его, а "выехать из Херсона, удалиться в другое место и оставаться там"[42]. Все это не могло не заставлять стратига Херсона, не говоря уже о топархе какой-то небольшой области (если только здесь эти лица не совпадают), вести себя очень сдержанно с подвластным ему населением, от добрых отношений с которым зависит получение им своего жалованья и сама его безопасность. К этому в нашем случае прибавляется еще опасность от «варваров», слабых сил топарха против которых недостаточно. А поскольку все это совершается вскоре после пребывания в Херсоне Владимира, вступившего в брак с греческой царевной Анной и взявшего с собой корсунских попов для службы в церкви Киева[43], то и сам топарх не считал, очевидно, предосудительным, сохраняя свою номинальную власть над областью, признать в какой-то мере зависимость от киевского князя. Вероятно, в Крыму начальники отдельных областей, пограничных и удаленных, были довольно самостоятельными и почти независимыми от империи в период VI–XIII вв.
Владимир, вернувший грекам обратно "за вено, царицh дhля"[44] Херсон, очевидно, не отдал других областей Крыма или имел где-то близко от крымских колоний земли, подвластные издавна киевским князьям, так как он присоединяет к области топарха еще "целую сатрапию" (лnv oatрапеiav) и определяет в его пользу довольно значительные доходы в своей земле.
Чрезвычайная краткость топарха в «Записке», именно в ее последней части, дает повод полагать, что автор не хотел бы говорить подробно о своей поездке к "царствующему к северу от Дуная". Принимая во внимание эту краткость и то, что топарх буквально ни словом не обмолвился о том, как далек был путь до "северного повелителя", было бы слишком рискованно заключать, что он находился очень недалеко.
