Евгений Лазарев - Друиды Русского Севера
Этот предваряющий книгу этюд о возможных отголосках Гиперборейских мистерий призван лишь показать, что упомянутые выше построения Р. Майера, пусть краткие и схематичные, вовсе не голословны. Единственный пробел в них — отсутствие русского и, шире, российского материала, который, к сожалению, был и остается малоизвестной экзотикой для многих мыслителей Запада. К традициям духовного нордического христианства, безусловно, следует отнести и деяния русского северного монашества (похоже, связанного генетически с кельтской духовностью: легендарная история Валаама в этом отношении наверняка содержит в себе конкретно-историческое «зерно»), и наследие беломорского старообрядчества с его «Путешественником» — путеводителем в святое Беловодье. И, конечно, гиперборейские реконструкции неполны без учета тех бесконечно древних реминисценций, которые есть в наследии малочисленных народов Севера. Волею судеб это наследие было зафиксировано и сохранено также в большой степени учеными России, некогда простершейся, — хотя и ненадолго, — на три северных континента.
Своего рода промежуточным итогом гиперборейских изысканий стало для автора этих строк участие в сборнике «Древнее древности: Российская протоцивилизация» (М.: ООО «АиФ Принт», 2004). Инициатором и организатором этого издания стал В. Н. Демин. Кроме своих работ по сравнительно-мифологической реконструкции северных культур он поместил в сборник исследование омского филолога Н. В. Слатина о «Влесовой Книге»; его интерпретация этого дискуссионного памятника русской культуры представлялась руководителю экспедиции «Гиперборея» наиболее адекватной. Автор этих строк написал для сборника два раздела: «Неизбежность полярной прародины» и «Миры Дальнего Востока». Многие из этих материалов, впоследствии переработанные и дополненные, вошли в ту книгу, которую вы держите в руках.
Разумеется, досконально проработать все намеченные выше темы и обосновать, на строго научной базе, обозначенные глобальные реконструкции невозможно в рамках одной книги. Такая задача не под силу и одному человеку. Впрочем, нельзя сказать, что эта книга — плод изысканий одного и только одного автора, чье имя стоит на обложке. Любые исследования такого рода подобны поэтапному восхождению на гору, причем в этом восхождении многие уже завершили отмеренный им путь, передав стяг восхождения идущим следом за ними. Памяти всех, шедших и ушедших раньше, посвящается эта книга. Как у Владимира Высоцкого: «А имена тех, кто здесь лег, снега таят…»
Эта книга не появилась бы и без неизменного, бескорыстного соработничества с автором сотрудников Всероссийской Государственной библиотеки иностранной литературы, прежде всего Отдела религиозной литературы, его многолетнего руководителя, ныне покойного отца Георгия Чистякова, Татьяны Борисовны Всехсвятской и всех тех, кто предоставил автору возможность пользоваться редкими книгами из собрания Герметической библиотеки и из Корпуса греческой и латинской патрологии.
ДОЛЬМЕН НА ВЕРШИНЕ
…Каменную могилу-ящик я обнаружил случайно. «Срезая угол» на пути от берега Кандалакшского залива к шоссе, ведущему на Умбу, поднялся на крутой отрог горы, выходящий к устью реки Нивы, прошел по таежному редколесью чуть вглубь материка, так что берег скрылся из глаз, — и оказался на скалистой, круглой в плане естественной площадке диаметром метров двадцать. Площадку пересекала тропка — не исключено, что довольно старая: здесь, где за последние несколько тысяч лет на сглаженных ветрами и льдами скалах нарос лишь тонкий слой мха, простые тропинки грибников часто являют собой своеобразные, из века в век возобновляющиеся памятники далекого прошлого.
И слева от этой тропинки, примерно посередине круглой площадки — квадратный в плане каменный «домик». К сожалению, полуразрушенный: кто-то уже в наше время по соседству соорудил из его камней очаг для костра, разбив при этом крупные плиты. Было это, по-видимому, давно: очаг успел зарасти вереском; в последние годы им не пользовались. Впрочем, тот, кто разрушал могилу, сделал это с максимально возможным для такого действа тактом, худо-бедно вернув на место неиспользованные камни, так что хотя бы контур ящика сохранился практически прежним (конечно, эту реставрацию мог произвести и гипотетический хранитель традиции, но он скорее всего сделал бы это более аккуратно и постарался бы возвратить на место камни из очага).
Длина боковой стороны ящика составляет примерно 1 м 20 см, высота — вдвое меньше. Толщина стенок около 15 см, толщина перекрытия 5–7 см (плит перекрытия было две: одна сохранилась лежащей возле ящика, другая разбита на несколько кусков). Ящик грубо сориентирован по сторонам света; южная стенка представляет собой цельную плиту (она стоит, наклонившись), а северная изначально состояла из двух половинок. Западная и восточная стенки скорее всего были не столь аккуратно сформированы и состояли из нескольких камней. Если ящик имел что-то вроде входного отверстия (как у кавказских дольменов), оно, вероятнее всего, располагалось в западной стенке.
О чем свидетельствует эта находка? Она заметно отличается от каменных ящиков (еще сильнее разрушенных) на Терском берегу, обследованных А. Л. Никитиным{7} в районе тоневой избы Великие Юрики (к востоку от села Кашкаранцы, на севере Беломорья). Там прослеживается обширный некрополь, где ящики соседствуют с небольшими валунными курганами (возможно, эти последние типологически родственны кельтским пирамидкам-кайрнам). А тут — одиночная могила посреди круглой площадки, наводящей на мысль о круговом ритуальном обходе, почти невозможном физически на сплошных россыпях камней вокруг ящиков у Великих Юриков. Единственное, что сближает эти памятники (не считая самой формы ящика или дольмена), — расположение на горе или во всяком случае на возвышении с прочным скальным основанием: некрополь в Юриках находится на краю скалистой береговой террасы («на юру», как иногда говорят; не отсюда ли и название тони?)…
Разыскивая какие-нибудь памятники, сопутствующие каменному ящику над устьем Нивы, я поднялся на вершину горы Крестовой, расположенную километра на два восточнее. И на этой вершине, напоминающей арктический остров, где почти нет не только травы, но и мха, где кажутся совсем свежими царапины на скалах, оставленные древними льдами или разрушившимися, исчезнувшими вышележащими пластами горных пород, обнаружилась скромная валунная выкладка — квадратная, со стороной квадрата немного больше метра. Располагается эта выкладка в середине двадцатиметровой округлой скальной площадки, едва прикрытой тонким слоем каменной крошки.
Символический аналог того, уже обследованного каменного ящика? Именно символический: если дольмен над Нивой теоретически мог быть захоронением, то здесь это в принципе невозможно — на голой вершине, постоянно продуваемой ветром, который уносит все, что легче камня. И вот что еще важно. Если подойти к краю скальной площадки, круто обрывающейся к морскому берегу, то в волшебно прекрасном мире небольших островов уходящего к горизонту Кандалакшского залива, далеко внизу, почти под ногами, становится виден мыс, на котором находится хорошо известный, официально признанный памятником культуры II тыс. до н. э. Кандалакшский лабиринт.
Поистине удивительное дополнение получил теперь этот лабиринт! Квадратная выкладка на горе Крестовой выполнена в той же технике, что и лабиринт: такие же по размеру камни, «загоревшие» сверху и девственно-розовые снизу — их не переворачивали уже тысячи лет. Сохранность квадратной выкладки даже лучше, чем у лабиринта, который в XX в. реставрировали. Но если квадрат и лабиринт действительно составляют единый сакральный комплекс, то как его осмыслить? И почему наверху находится квадрат, традиционно считающийся символом земли, земного мира, тогда как круглый в плане, а потому вроде бы причастный небесному символизму лабиринт оказался далеко внизу, у самых морских вод — на грани с хтоническим подводным миром?..
На последний вопрос мы попытаемся отчасти ответить в последующих главах этой книги, посвященных реконструкции представлений об изначальном Храме. А пока обратим внимание на более близкие и довольно убедительные параллели кандалакшским памятникам — в культуре кельтов, преемников североевропейской культуры лабиринтов.
На юге кельтского Уэльса, в Гламоргане, на высоком берегу моря есть каменная могила-ящик под названием «Коэтан Артур». Известны даже реликты ритуалов, связанных с этим доныне чтимым местом: семикратный обход могилы девушками, а также легенды о том, что накануне дня Всех Святых и Иванова дня плита — крышка могилы спускается к морю{8}.
