Арон Залкинд - Педология: Утопия и реальность

Кроме того, — особенно в изучении проблем переходного возраста — А. Залкинд, во-первых, подчеркивал значимость сублимационных процессов и, во-вторых, следуя психоаналитической традиции, отмечал возможность «переноса» чувств и комплексов подростка на личность руководителя или врача: «„Перенос“ чрезвычайно чуткий оселок для испытания остроты педагогического дарования воспитателя»[52]. Да и протестуя против фрейдистской трактовки невротических заболеваний как количественного изменения нормы, А. Залкинд в других главах признавал, что «разгадать здорового ребенка можно лишь через ребенка, выбитого из колеи, так как именно в этом ребенке вся проблема детского здоровья максимально заострена»[53].

Насколько действенным могло быть воплощение декларативных требований педологии А. Залкинда на практике — вопрос, едва ли разрешимый, — в его работах статистика отсутствует. А. Залкинд и сам отмечал, что занимается скорее теорией, если не сказать философией просвещения: «Дискуссия протекает пока не столько в сфере мироделания, сколько в области миросозерцания»[54]. Пренебрежение А. Залкинда к реальной практической проверке декларируемых принципов новой концепции просвещения проявлялось и в оперировании крайне приблизительными, можно сказать, мнимо-цифровыми показателями. В его тексте постоянно встречается оборот «на добрую половину» или «на добрых две трети» («пять шестых», «три четверти», «девять десятых» и т. д.). Вариантов огромное количество, неизменен только эпитет — «добрых».

Возможность проверить на практике теоретические разработки педологии была утрачена после постановления ЦК ВКП(б) о «педологических извращениях в системе Наркомпроса» (1936 год). Ближайшие сподвижники А. Залкинда пустились в оголтелую критику его работ, не жалея слов и для самообличений. Педологию А. Залкинда упрекали в недооценке роли сознания, и эти упреки были отчасти обоснованными. С одной стороны, он был крайним рационалистом, рассчитывая «системой организованных воздействий» добиться закрепления любых «социально-полезных» рефлексов у человека, а с другой — признавал самостоятельность внутреннего психического потенциала, отчаянно пытаясь не прибегать к таким крамольным терминам, как «подсознание» или «психическая энергия». На деле педологию громили за признание глубины человеческой психики — за стихийное «биологизаторство» высшей нервной деятельности, которая пронизана подсознательными импульсами.

Так можно ли считать А. Залкинда «Лысенко от педагогики»? Едва ли. И дело не только в его общей эрудиции, временами присущей ему проницательности и тщательной проработке теоретических проблем — искренность его коллективистского пафоса, упоение революционно-поэтической метафорикой, вера в торжество рациональности и прогресса выражают совершенно иной — антропологический, а не вульгарно-карьеристский — уровень трагедии.

Стремление организовать всю жизнедеятельность по отвлеченно-выхолощенным схемам нередко принимало формы выраженного невроза — надрывной попытки отрегулировать оптимальное удовлетворение любых потребностей и, в конечном счете, избавить человека от страха смерти благодаря ощущению жертвенной причастности новым абсолютным основаниям бытия, благодаря вере в грядущее завершение истории царством священного коллективизма, свободного от мучительной дисгармонии неуправляемых вожделений естества.

А. Залкинд — один из наиболее самобытных утопистов-просвещенцев — оказался слишком проницательным профессионалом, чтобы выдержать идеологическую проверку у официозной научной общественности; он доживал свои дни, не имея возможности участвовать в «горячем и текучем» педагогическом процессе и умер через несколько дней после партийного постановления о полном запрете педологии.

Кирилл Фараджев

А. Б. ЗАЛКИНД

ОСНОВНЫЕ ВОПРОСЫ ПЕДОЛОГИИ

ПРЕДИСЛОВИЕ К 1-му ИЗДАНИЮ

Педология — комплекс наук о развивающемся человеке — пока еще чрезвычайно юна, и этим объясняется не проработанность значительной части ее основных общих вопросов. Положение педологии осложняется тем более в СССР, где новая социальность предъявляет совершенно особые задачи к массовому воспитанию, предъявляет и особые новые заказы к исследованию массового объекта воспитания, т. е. к педологии.

По ряду крупнейших вопросов педологии на основных педагогических и психоневрологических советских съездах развертывалась чрезвычайно напряженная дискуссия, влившаяся в общедискуссионное русло на первом педологическом совещании 2–7 апреля 1927 г. в Москве.

Выявить ряд основных дискуссионных вопросов современной педологии в разрезе советских задач воспитания и является задачей данной брошюры.

Так как педология одним из своих секторов входит в состав естествознания, автор начинает брошюру со сжатого анализа марксистских дискуссий по основным проблемам естествознания.

Конечно, брошюра не пытается исчерпать «все» основные вопросы педологии: это дело долгой коллективной дальнейшей работы.

А. З.

ПРЕДИСЛОВИЕ К 2-му ИЗДАНИЮ

От первого до второго издания нашей брошюры «Основные вопросы педологии» прошло около полутора лет. За это время провел свои работы I всесоюзный педологический съезд, для принципиальной платформы которого материалы нашей брошюры оказались в значительной их части основными. Вот почему мы и прилагаем во 2-м издании извлечения из главных резолюций съезда, — извлечения, имеющие особую принципиальную важность и органически связанные с защищаемыми нами здесь положениями.

Принципы, развернутые в книге, ложатся сейчас в методологическую основу планирования научно-исследовательской педологической работы, поэтому мы и дополняем 2-е издание новой статьей — «О принципах научно-педологической пятилетки»; это тем более необходимо, что пятилетка 1929–1934 г. является исходным, решающим этапом для всего дальнейшего содержания и развития научно-педологической работы в СССР. В прежний текст нами внесены частичные исправления и дополнения, продолжающие и углубляющие высказанные в ней соображения. Ближайшей нашей работой — в этой же плоскости, являющейся продолжением «Основных вопросов педологии» — будет лишь сейчас заканчиваемый нами труд, состоящий из двух частей: а) Место педологии в системе научных знаний; б) О биологических границах педагогического вмешательства.

Во 2-е издание включен ряд статей из нашего сборника: «Очерки культуры революционного времени». Статьи эти все адресованы общим вопросам педологии и не потеряли актуальности до сих пор, тем более что в свое время они открыли собою общепедологическую дискуссию в СССР.

А.З.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

ОСНОВНЫЕ ВОПРОСЫ ПЕДОЛОГИИ

В СССР развертывается по ряду проблем естествознания серьезная дискуссия. Нет, пожалуй, ни одной области естественных наук, где не начался бы классовый пересмотр старых научных позиций. Настоящий спор только начинается, так как лишь в условиях победы пролетариата марксистская мысль может отдать часть основных своих сил областям, стоящим именно в этом ряду боевой классовой практики.

Первая глава советско-марксистского естественнонаучного спора развернулась вокруг так называемых психологических проблем. Разрушена мистическая сердцевина учения о душе, устанавливается диалектическое единство «психического» и «физического», — побеждает психофизиологический монизм.

Социальный фактор признается господствующим в отношении к психике, и закономерность общественной жизни является директивой для накопления всего психического фонда. Противоречия всей природы, всей общественной истории «овладели» наконец и психикой, которая, «как оказалось», подчиняется законам диалектики в той же степени, что и другие процессы жизни. Монизм, моторизм, социогенизм, диалектизм — вот то основное, что вносит сейчас марксизм в старую «мистицированную» и субъективированную психологию.

Не совсем еще закончились споры о специфическом качестве сознания, но, конечно, марксистский уклон характеризуется признанием этого специфического качества, а никак не отрицанием его.

Второй спор возник вокруг главного вопроса научного естествознания: признать ли жизнь особым качеством. Спор «физикохимицистов» с «биологами», «механистов» с «диалектиками». Спор этот, хронологически второй в советской исторической очереди, еще только начинается. Марксизм лишь входит во вкус этого спора, требуя действительного диалектизма при анализе дискуссионного материала. «Голая» физика и химия (лебизм), однако, не дают здоровой пищи для действительной диалектики [55].