Александр Яковлев - Король Абдель Азиз: создатель Саудовской Аравии
О жизни в Стамбуле он знал по рассказам других. Там всё было непохоже на родную пустыню, однако ему нравилось слушать о величественных мечетях и богатых дворцах, о весёлом оживлении торговых рядов, набитых до отказа коврами, подносами, кинжалами, золотыми изделиями, посудой, сладостями, зерном, маслом, чего там только не было… Это было так непохоже на скудость аравийских базаров, где главным сокровищем был жемчуг, который его ловцы поднимали со дна Персидского залива. В столице Османской империи он представлял зелень парков вокруг султанских дворцов, грандиозность двух огромных мечетей, чьи купола и высокие минареты были видны отовсюду: Айя-Софии, переделанной из православного собора, и Голубой мечети. Вместе с отцом и братьями он посещал службы в мечетях, дома читал Коран, мудрость которого открывалась ему постепенно, и Стамбул виделся ему из Аравии чужим, позднее он никогда не испытывал желания приехать туда. Море, разделявшее огромный пёстрый город широким рукавом, пугало его своей огромностью, казалось враждебной стихией, не то, что родная пустыня.
Правда, в Кувейте вся жизнь была связана с морем. К тому времени столица эмирата город эль-Кувейт стал важным торговым центром в заливе, благодаря наличию порта. Через эль-Кувейт шла торговля с внутренней Аравией, оттуда шли караваны с финиками и кожей, табуны аравийских скакунов, туда отправляли рис, кофе, табак, соль, кулинарные специи, топлёное масло, слоновую кость. Большие одномачтовые лодки, которые веками делали кувейтские корабелы, перевозили керосин, лесоматериалы, текстиль, оружие в порты Индии, Персии, Цейлона, на Занзибар и в Аден. Но если повернуться спиной к заливу, за нагромождением невысоких домов, заборов, мечетей, торговых рядов можно было увидеть край иного моря — пустынного. То была его родная стихия.
Он любил и умел красиво носить традиционную одежду кочевников («бедуинов»): шаровары, кожаные сандалии, длинную белую рубаху с узкими рукавами («дишдашу»), поверх которой надевают род плаща («аба»), часто расшитого по вороту золотыми нитками; в холодное время года мужчины носят род халата на завязках («зипун») или короткую куртку («дамир»). Голову настоящего бедуина всегда покрывает платок («куфия») в бело-красную, бело-чёрную клетку или белого цвета, который придерживается на голове двумя шнурами («игаль»). Он любил и простую еду бедуина: лепёшка, снятое овечье молоко, горсть фиников, кофе, хотя в их доме по праздникам на стол на большом медном блюде неизменно подавался и зажаренный барашек, засыпанный рисом и политый соусом из овечьего молока.
В Аравии кофе пьют перед едой или во время беседы, и Абдель Азиз постигал эту форму общения. Во время неспешного питья горького напитка тёмно-жёлтого цвета, подаваемого непременно горячим в маленькой, с напёрсток чашечке, и закусывания семечками дыни или фиником, мужчины молчат, пока старший по возрасту или положению не начнёт разговор. И начинается выслушивание новостей или обсуждение происшествий, в котором следует не только слушать, но и наблюдать за собеседниками, которые нередко утаивают свои мысли и чувства, но невольно проявляют их то в излишней горячности, то в особом волнении, то в напряжённом молчании. Это была непростая наука постижения людей.
В тот год отец вторично женил его (первая жена умерла спустя полгода после свадьбы и скоро была забыта). Наконец он стал настоящим семейным мужчиной, у него теперь был свой дом, в котором его ожидала верная красивая и милая жена. Теперь ему надо было дождаться рождения сына и совершить великое деяние, подобно подвигу легендарного арабского богатыря Антары.
6На рубеже веков Аравия и Персидский залив оказались в поле внимания всех великих держав.
Этот район мира стал зоной противоречий двух империй — быстро крепнущей и агрессивной Германской и самой большой и богатой Британской, во владениях которой никогда не заходило солнце. В Германии в 1900 г. начинается военно-морская гонка, целью которой было создание первого в мире военно-морского флота. Большой флот должен был помочь Германии обрести преимущество в предстоящем переделе мира. К тому времени германская армия стала не только наиболее сильной в Европе, но и получила на вооружение самую скорострельную полевую пушку, делавшую 6-10 выстрелов в минуту, в то время как в британской или русской армии число выстрелов равнялось 1-2.
В Лондоне сразу осознали антианглийскую направленность германской военно-морской программы, и это имело роковые последствия для будущих отношений между двумя странами. Англия уже поделила Африку с Францией и не намеревалась делиться своими азиатскими владениями ни с кем.
Планы строительства большой железной дороги Берлин—Багдад—Басра, в свою очередь, вызвали недовольство не только в Лондоне, но и в Санкт-Петербурге. Нахрапистое вторжение германского капитала в те районы Азии, в которых традиционно преобладало российское влияние, также вызвало охлаждение в отношениях двух стран. Русские дипломаты приложили энергию и старания, в результате чего в марте 1900 г. удалось добиться от Стамбула формального обязательства предоставить исключительные права на строительство железных дорог в зоне, прилегающей к Чёрному морю, русскому капиталу на условиях, аналогичных концессии на Багдадскую дорогу. Император Николай II распорядился в ответ на посылку в залив германского крейсера «Аркона» направить туда русский военный корабль.
Весной 1901 г. для демонстрации русского флага в залив пришёл эсминец «Гиляк». Неожиданно это вызвало панику среди британцев, и британский генеральный консул потребовал от губернатора персидского города Бендер-Аббаса не принимать русских моряков и не оказывать им никакого содействия. Губернатор не послушался и устроил торжественный обед для русских офицеров с корабля. Тогда британский консул в Басре настоятельно потребовал от турецких официальных лиц не оказывать никакого гостеприимства русским морякам, но и эти не послушались. На жителей эль-Кувейта сильное впечатление произвело электрическое освещение корабля. Толпы людей собирались на берегу и разглядывали прямые линии однотрубного корабля с невысокой мачтой, будто обведённые огненной чертой — и черта эта не гасла!..
Эмир Мубарак проявил подчёркнутую любезность по отношению к русским. Основанием для этого были не только обычная восточная вежливость или желание подразнить англичан, русские понравились ему. Ещё два года назад он встречался с русскими купцами Ованесовым и Алиевым, которые много рассказали об огромной северной империи и предложили начать взаимовыгодную торговлю. С ними было интересно и приятно говорить, так же как и с моряками. Русские относились к эмиру и к жителям его страны проще и уважительнее, чем англичане и французы, которые смотрели на арабов как на животных. В британском Адмиралтействе и министерстве колоний были шокированы явным дружелюбием арабов по отношению к русским. Вице-королю Индии была отправлена директива, основное содержание которой сводилось к простой мысли: да сделайте же что-нибудь!.. Словом, страсти кипели.
Между тем, в Берлине не собирались отказываться от своего проекта. Германский капитал развивался быстро, ему были тесны имевшиеся возможности, и государство стало верным исполнителем воли германской буржуазии по превращению Турции в свою колонию.
В то время Германия оказалась единственным европейским союзником турок в войне с Грецией, вызванной одним из многочисленных антитурецких восстаний на Крите. Германское оружие и германские военные инструкторы помогли туркам одержать победу. Император Вильгельм объявил себя новым рыцарем — ревностным защитником мусульманства. Такой жест помощи султану Абдул-Гамиду в подавлении сопротивления его мятежных христианских подданных был рассчитан на упрочение пути германского капитала на Ближний Восток.
Ради этого в октябре 1898 г. император Вильгельм отправился во владения султана. Формально это было «паломничество к святым местам в Иерусалиме». «Кровавый султан» был польщён в высшей степени, потому что его впервые посещал глава великой европейской страны. В свите императора были не только лютеранский пастор и католический архиепископ, но и директор «Дойче банк» Георг фон Сименс с группой помощников. Кайзер поклонился Гробу Господню в Иерусалиме, а в Дамаске — усыпальнице Саладдина. В своей речи он объявил себя «вечным другом турецкого султана и 300 миллионов мусульман, почитающих его как своего халифа».
Султан был очень доволен. Он рассчитывал получить за концессию большие деньги, а железная дорога помогла бы ему перебрасывать войска для подавления выступлений мятежных арабов. Кроме того, Абдуль-Гамид намеревался использовать это предприятие для того, чтобы противопоставить немцев французам, англичанам и русским, по возможности перессорив их друг с другом.
