Тур Хейердал - Фату-Хива
Раротонга - крестик: вдоль всего побережья проходит шоссе.
Моореа - крестик: отели, туристы.
Мотдне - крестик: нет питьевой воды.
Хутуту - крестик: нет плодовых деревьев.
Крестик тут (военно-морская база), крестик там (остров мал и густо населен). И вот уже весь лист испещрен крестиками, словно карта звездного неба. И такой же бесполезный для нас.
Чтобы жить, как наши предки, добывая себе пищу голыми руками, требовались совсем особые условия: цветущий край и полное безлюдье. Но все плодородные земли заняты людьми. А там, где нет населения, без помощи цивилизации не обойдешься. Вот почему материки - страна за страной, область за областью - сплошь покрылись крестиками. И теперь настала очередь островного мира Южных морей. Со всех сторон в него вторгались крестики, и кольцо смыкалось все уже.
У самого экватора, где красными стрелками мчится по карте пассат, раскинулись тринадцать островов Маркизского архипелага. Тринадцать крестиков... И когда на карте не осталось ни одной незачеркнутой точки, сюда, к этим удивительным островам, потянулся ластик.
Нуку-Хива, Хива-Оа, Фату-Хива. Это главные, самые большие. Фату-Хива живописнейший, благодатнейший остров Южных морей! Мы готовы были без конца читать о нем, разглядывать заманчивые картинки.
Некогда на Маркизских островах было сто тысяч жителей. Теперь осталось две тысячи, да и то часть из них - белые пришельцы. Полинезийцы вымирают с ужасающей быстротой.
А Фату-Хива - благодатнейший остров Южных морей!
Девяносто восемь тысяч исчезли - значит, место есть... Неужели среди древних развалин не найдется уединенного уголка, неужели нет клочка земли, куда не проникли болезни, где не привилась цивилизация и в заброшенных, одичавших садах зреет множество плодов?
Хорошо бы найти необитаемую долину, или маленькое горное плато, или живописный уголок на берегу. Соорудить себе жилье из ветвей и листьев. Добывать пропитание в лесу. Питаться плодами, яйцами, рыбой. Кругом природа. Пальмы и кустарники. Птицы и звери. Солнце и дождь.
Там мы могли бы осуществить эксперимент - вернуться в дебри. Расстаться с современностью, с цивилизацией, с культурой. Сделать прыжок на тысячи лет назад. Познать образ жизни первобытного человека. Познать истинную жизнь во всей ее простоте и полноте.
Возможно ли это? Теоретически - да. Но что нам теория, мы хотим проверить это на деле! Попробовать, сможем ли мы двое, мужчина и женщина, жить так, как жили наши далекие предки. Сможем ли мы совершенно отречься от своей нынешней искусственной жизни и во всем - да, во всем - обходиться собственными силами, совершенно не пользуясь достижениями цивилизации, всецело уповая на природу.
Заманчивый Фату-Хива... Уединенный гористый островок. Богатый солнцем, фруктами, пресной водой. Почти безлюдный. А белых и вовсе нет. Мы обвели Фату-Хива жирным кружком.
С моря на город полз зимний туман...
Вот как получилось, что мы в морозное рождественское утро, провожаемые леденящим ветром, отбыли в свадебное путешествие на остров Фату-Хива.
Над морем вырастал Таити. Мы обоняли аромат тропического края. Теплое, благоухающее, пряное веяние дошло до нас еще до того, как над горизонтом на западе поднялись окутанные дымкой вершины. Пассажиры из девятнадцати стран, которым за полтора месяца изрядно приелся запах судовой машины и соленого океана, толпились вдоль борта, вдыхая ласковый воздух и пытаясь рассмотреть берег у подножия голубеющих гор. Полтора месяца на огромном пароходе, отчалившем из Марселя. Тогда это был единственный способ попасть на Таити, если не считать маленького норвежского сухогруза, который изредка заходил на остров из Сан-Франциско. Таити - далекие дали, край света. А Маркизские острова - еще дальше, неведомая земля для всех бюро путешествий.
Когда мы в бюро Кука показали на карандашный кружочек, обрамлявший Фату-Хиву, соединенными усилиями удалось выяснить, что ближайшее от острова место, куда можно купить билет, - Таити. А уж дальше остается только надеяться на какую-нибудь местную шхуну торговцев копрой.
И вот из моря поднимается Таити, окропленный соленой влагой, каскады прибоя так и пенятся на коралловом рифе. Зазубренные пики акульими зубами впиваются в бегущие через небо пассатные облака. Знаменитые вершины Диадема и Онохона (первыми на них поднялись Бьярне Крэпелиен и вождь Терииероо) вздымались на две тысячи метров над зелеными холмами и отороченным пальмами пляжем. Гоген, Мелвилл и Голливуд нисколько не преувеличивали. Здесь сама природа ударилась в гиперболы. Глаза не верили, что возможна такая восхитительная красота.
И мы запели мелодичный и плавный гимн Таити, сочиненный кем-то из местных королей: "Э мауруру а вау" - "Я счастлив". Поэты и живописцы, дельцы и чиновники, туристы и искатели приключений - всех нас объединяло чувство, что мы приближаемся к утерянному раю, вновь обретенному среди океанских просторов. Навстречу нам плыли райские кущи, свежие, прохладные, ярко-зеленые, точно корзина цветов качалась на волнах.
Мы услышали рев прибоя во всей его мощи. Увидели красный церковный шпиль, пронзивший плотный полог тропической листвы. Дома, дома... Папеэте, столица Французской Океании {1}. Пароход убавил скорость. Мы проскользнули через просвет в коралловом рифе, между стенами ревущего прибоя. Маленькая спокойная гавань. Огромный пакгауз с железной крышей, полная пристань людей. И хотя бы один человек в набедренной повязке... Все были одеты, как мы. Многонациональный отряд пассажиров пел и ликовал. Пусть знают, что мы люди дружелюбные, такие же простые и свободные, как они! В невозмутимой толпе на пристани кто-то поднял шляпу в знак приветствия, кто-то помахал рукой; на трапе таможенники и одетые в белые мундиры представители эмиграционных органов взяли под козырек. Сладкий, чересчур сладкий запах копры из пакгауза наполнял теплый воздух. Тысячи мешков с копрой ждали отправки, это за ними пришел наш пароход.
В то время на Таити насчитывалось около двадцати тысяч жителей, большинство - полинезийцы, чистокровные или с какой-нибудь примесью. Маленькую столицу Папеэте заполонили китайские торговцы, им принадлежали все мелкие лавки и несколько ресторанчиков, не считая множества тележек на улицах, в которых продавались сладости и другие товары. Остальную часть города составляли губернаторский дворец, почтовая контора, горсточка французских магазинов и колониальных учреждений, кинотеатр из бамбука, церкви, две простенькие гостиницы и несколько улиц, застроенных деревянными домами. Дальше лес и покрытые папоротником крутые склоны предгорий Диадемы, господствующей со своими пиками над центром острова. А влево и вправо от города тянулась окаймляющая весь остров узкая полоса плоской низменности с цитрусовыми, кокосовыми пальмами, банановыми плантациями, могучими хлебными деревьями, манго, папайей. Тут и там между деревьями приютились домики коренных таитян. Мы не собирались задерживаться в маленькой столице, нас манил мир экзотики...
После нескольких ночей в гостинице, где соседи, встав на кровать, могли заглянуть к нам через перегородку, мы решили совершить вылазку за город. К тому же выяснилось, что шхуна с далеких Маркизских островов ожидается не скоро.
Открытый автобус - на подножке и на крыше людей, поросят, кур и бананов больше, чем на деревянных сиденьях, - затрясся по узкой грунтовой дороге, протянувшейся в обе стороны от города вдоль тихой лагуны, обрамляющей часть острова. Дорога обрывалась в густом лесу, кольцо вокруг Таити еще не сомкнулось. На северном берегу, в пятнадцати километрах на восток от Папеэте, раскинулась долина Папеноо. Она довольно круто спадала от одетых папоротником гор до береговой равнины, где вливалась в море одноименная речушка. Защитный барьер кораллового рифа в этом месте расступался, и прибой с грохотом обрушивался на рокочущую гальку. Великолепный дикий сад, Гаити в полном блеске... Здесь жил повелитель семнадцати таитянских вождей Терииероо а Терииерооитераи, друг Бьярне Крэпелиена. Здесь было посеяно зерно, из которого выросла столь хорошо известная мне библиотека. Здесь Крэпелиен познакомился с дочерью Терииероо, Туиматой. И сам же похоронил ее, когда тысячи таитян-крепышей скосила испанка, разразившаяся на острове вскоре после первой мировой войны. Крэпелиен вместе с другими вывозил полные телеги покойников. Его собственная книга о Таити заканчивается у могилы Туиматы. Тут, писал он, похоронено мое сердце. Сам он решил больше никогда не возвращаться в Полинезию, но послал с нами подарки своему старому другу Терииероо.
Вождь Терииероо встретил нас перед хижиной - огромный и благодушный, сильный и тучный. Его супруга, по всему видно, хорошая хозяйка, держалась в двух шагах позади и улыбалась так же добродушно. Оба босые, на обоих пестрая пареу, у мужа от пояса вниз, у жены от плеч. Нас еще не представили, а мы уже ощутили излучаемое ими расположение.
