Коллектив авторов - Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 2

Великие Моголы утверждали и укрепляли свою власть в Индии огнем и мечом. Экспансия встречала сопротивление, и даже на завоеванных территориях время от времени вспыхивали сепаратистские выступления, возглавлявшиеся, как правило, местными феодалами, которые не могли смириться с утверждением власти чужеземцев. При этом следует иметь в виду, что сопротивление могольской экспансии оказывали не только индусские княжества, но и те государства, где правили мусульманские феодалы. Религиозный фактор играл, разумеется, важную, но не единственно определяющую роль.

Антимогольские движения, с которыми приходилось сталкиваться Акбару, представляли собой, главным образом, либо сопротивление завоеванию, либо мятежи феодалов-сепаратистов, как индусов, так и мусульман, в различных районах империи. Крупнейшим из таких движений было вооруженное восстание афганских племен, которыми руководил вероучитель – исмаилит, талантливый поэт Баязид Ансари. Движение было направлено как против Моголов, так и против собственной племенной верхушки. Мятежным афганцам удалось в 1586 г. нанести страшное поражение могольской армии в одном из ущелий Свата. Однако вскоре новая карательная экспедиция осадила повстанцев в горах и принудила к сдаче. После этого восстания продолжались до начала XVII в., хотя постепенно выделившаяся из массы повстанцев (их называли роушанитами) верхушка влилась в могольскую знать, приняла джагиры от могольских падишахов.

При Джахангире также не было крупных антимогольских движений, если не считать продолжавшихся восстаний роушанитов и начала вооруженных выступлений сикхов (об этом речь пойдет ниже). И лишь при Шах Джахане, а особенно – при Аурангзебе, когда начался кризис империи, перешедший впоследствии в необратимый процесс распада, Моголам пришлось столкнуться с подлинными антимогольскими движениями.

Что отличало эти движения от сепаратистских выступлений, обычных как для Могольской империи, так и для всех крупных феодальных государств на территории Индии? Прежде всего – массовый характер вооруженной борьбы, наличие определенной идеологической основы, в большинстве случаев так или иначе связанной с религиозно-реформаторскими течениями, более или менее заметная роль этнической консолидации и связанные с ней патриотические настроения, наконец – осознание участниками движения необходимости добиться независимости от империи и создать государство на собственной этнической и конфессиональной основе.

Могольская империя была конгломератом народов, находившихся на разных стадиях социально-экономического, политического и этнокультурного развития. В этих условиях, разумеется, не могло быть и речи о едином центре антимогольской борьбы, хотя лидеры различных движений хорошо знали друг о друге, считали себя союзниками в общей борьбе и в некоторых случаях пытались координировать свои действия. В различных регионах империи антимогольские движения имели целый ряд особенностей с точки зрения движущих сил, идеологического обеспечения, роли этнического фактора и т. д.

Махараштра – регион, где процесс этнической консолидации проявился, пожалуй, с наибольшей силой в доколониальной Индии. Историческая память этого народа сохранила воспоминания о сильных государствах Чалукъев, Раштракутов и Ядавов, основу которых составляли маратхи. Язык маратхи имел длительную историю развития, и уже в раннее Средневековье он заметно потеснил санскрит в сфере официального делопроизводства и даже религии, на нем была создана богатая литература, в которой с большой силой проявили себя патриотические настроения.

Страна маратхов на протяжении всего XVI в., а затем и XVII в. была ареной кровопролитных войн. Армии султанатов Ахмаднагара и Биджапура, войска Моголов непрестанно сталкивались здесь, сея смерть и опустошение. Но если в мусульманском султанате Ахмаднагар маратхи играли значительную роль, а их язык признавался государственным наряду с фарси, то Великими Моголами они воспринимались совсем по-иному. Для маратхов они были дважды чужаками: и мусульманами, и представителями Севера. Когда, начиная со времен Акбара, могольские армии стали совершать набеги на Ахмаднагар и Биджапур, маратхские феодалы, подданные этих двух мусульманских султанатов, храбро воевали против Моголов. Один из них, Шаху Бхонсле, возвысился на службе у правителей Ахмаднагара и Биджапура. Войны против Моголов позволили этому выходцу из маратхской общинной верхушки сделать головокружительную карьеру, превратиться в крупного феодала и полководца. Когда в 1636 г. Ахмаднагар был завоеван Моголами, Шаху Бхонсле продолжал борьбу против Моголов при негласной поддержке Биджапура. На службе этому государству он приобрел множество земельных пожалований и стал одним из крупнейших феодалов Биджапура. Сыну Шаху, Шиваджи (1630–1680), история уготовила почетную роль вождя освободительного движения и национального героя маратхов.

Детство Шиваджи прошло в пунском джагире отца, где он поселился со своей матерью, жившей в неофициальном разводе с мужем. С юных лет Шиваджи участвовал в военных походах и междоусобных войнах, которые были обычными явлениями в Махараштре. Не достигнув и двадцатилетнего возраста, Шиваджи уже имел в своем распоряжении испытанное войско, состоявшее из маратхской молодежи, горцев – мавали и воинов из племени рамоши. В 1646 г. Шиваджи внезапным ударом захватил крепость Торну; на деньги, ставшие добычей в этом набеге, он построил в горах близ Пуны мощную крепость Райгарх, ставшую впоследствии опорным пунктом освободительной войны. Действуя где силой, где хитростью (последнее в большей степени), за последующий десяток лет Шиваджи объединил под своей властью княжество, включавшее Пуну, Сатару, Мавал (горную область Западных Гхатов), а также северную и южную часть Конкана, экономически развитой прибрежной территории. На первых порах Шиваджи выступал не в качестве вождя освободительной борьбы, а как один из многочисленных маратхских феодалов, стремившихся расширить свои владения за счет менее удачливых соседей и слабеющего Биджапура. Проявляя незаурядное дипломатическое искусство, он лавировал между Биджапуром и Моголами, нередко подстрекая их к столкновениям, поддерживая то одного, то другого. Когда после смерти Шах Джахана началась война за престолонаследие, и могольский натиск на Декане временно ослаб, Биджапур попытался расправиться с Шиваджи. В 1658–1659 гг. биджапурская армия под командованием Афзал Хана пыталась усмирить маратхского вождя. Здесь и произошел знаменитый, прославленный в маратхских хрониках и балладах эпизод. Афзал Хан пригласил Шиваджи на переговоры в крепость Дзавли, намереваясь убить его во время беседы. Предупрежденный одним из приближенных Афзал Хана о готовящемся предательстве, Шиваджи явился на переговоры, спрятав под одеждой кольчугу; руки его были в железных перчатках, из которых выпускались при необходимости «тигриные когти» (багнакха). Когда Афзал Хан, обняв Шиваджи, нанес ему удар кинжалом, тот вонзил в живот багнакху и кликнул своих воинов, скрытно приведенных к месту свидания. Афзал Хан был убит, его армия разгромлена, но через год самому Шиваджи пришлось спасаться бегством из крепости Панхала, осажденной биджапурскими войсками под командованием сына Афзал Хана, жаждавшего отомстить за отца.

Война с Биджапуром продолжалась с переменным успехом до 1661 г. Вскоре, однако, ситуация осложнилась: маратхам пришлось вести битву на два фронта. Усиление Шиваджи должно было рано или поздно привести к конфликту с Моголами, которые на первых порах стремились поддерживать хорошие отношения с маратхским вождем, особенно пока он досаждал Ахмаднагару и Биджапуру, но нисколько не сомневались в том, что столкновение с Шиваджи неизбежно. Утвердившись на престоле и покончив с братьями-соперниками, Аурангзеб обрушил на маратхские земли всю мощь своих завоевательных армий. На первых порах Моголы попытались заключить союз с Биджапуром против Шиваджи, но маратхский вождь удачным дипломатическим маневром добился того, что Биджапур вышел из коалиции и заключил в 1661 г. мир с маратхами. Тем временем Моголы развивали наступление, сея смерть и разрушение. Маратхские крестьяне, как свидетельствует очевидец-хронист, были на стороне Шиваджи; Аурангзеб приказал конфисковать все найденное в деревнях оружие и всех лошадей, но в результате народное сопротивление вспыхнуло с еще большей силой.

Теперь Шиваджи был уже не просто одним из амбициозных феодальных правителей, он стал народным вождем. Освободительная война против Моголов осознавалась как противостояние не только завоеванию, но и всей политике Аурангзеба, которая несла обнищание, разорение и оскорбление религиозных святынь, причем не только для маратхов или индусов в целом. Среди воинов и приближенных Шиваджи было немало мусульман. Сам Шиваджи неоднократно подчеркивал, что воюет не против приверженцев ислама, а против тирании Моголов и, как вынужден был признать враждебно настроенный к нему могольский хронист, старался не оскорблять религиозных чувств мусульман: его солдатам было приказано щадить мечети, а попадавшие в их руки экземпляры Корана надлежало с почтением передавать мусульманам.